Михаил Бабкин - Чары старой ведьмы

– Здесь есть место потише?! – заорал почти в ухо мальчику Олаф. – Мы еще не закончили разговор.

– Есть! – заорал в ответ Тим. – Пещерка колдуна. Только там темно! Надо меч с собой взять, вместо фонаря.

– Обойдемся, – недовольно покачал головой волшебник, – не люблю оружия. Нига, ко мне, – совсем тихо, почти неслышно в этом шуме добавил Олаф и хлопнул в ладоши.

Крышка сундука слегка приоткрылась, как пасть неведомого сундукового кита, и из щели выпорхнула чудесная книга: ее коричневая обложка сияла серебром таинственных букв-иероглифов и переливалась радугой драгоценных камушков-песчинок. Пролетев по короткой дуге, книга мягко легла в протянутую руку волшебника.

– Доброе утро, дорогуша, – ласково сказал Олаф, легонько постучав по обложке пальцем, – просыпайся. Ты мне нужна.

– Какое утро? – возмутился Тимка. – Уже давно за полдень. Книжка, подъем! Ать-два, хватит дрыхнуть. Мы тобой сейчас вместо фонарика светить будем. Елочка, зажгись! – Тим дунул в корешок книге, пощекотал ее ногтем. Олаф с укоризной посмотрел на мальчика.

– А-й, это опять Тим! – звонко обрадовалась Нига, вспыхивая ослепительно белым сиянием. – Спаситель-избавитель мой! Самый несносный мальчишка на свете, – пожаловалась она волшебнику. – Опять он со мной без должного почтения… Ни тебе здрасте, ни поцелуев, ни слез радости! Хулиган ты, Тим-Тимыч, а не читатель. Варвар.

– Точно, – расплываясь в улыбке, сказал Тимка, – что есть, то есть. Люблю варварить!

– Шумно у вас что-то, – недовольно сказала Нига, – у меня внутри страницы аж в трубочку сворачиваются от такого грохота. Не могли, что ли, другого места найти для общения со мной, такой нежной, умной и красивой?

– Не волнуйся, – успокоил книжку Олаф, – сейчас будет тише. Ты нам лишь посвети, а Тимка отведет нас в спокойное, уютное место. Я-то здесь впервые, – волшебник огляделся, – не знаю местных укромных уголков. А Тим у нас, считай, настоящий старожил. Все знает!

– Все знать никто не может, – самоуверенно заявила Нига. – Ибо вселенная бесконечна, а бесконечность конкретно изучаемых факторов не дает возможности детального, целостного восприятия и познания окружающего нас мира, поскольку…

– Нига, свети! – не вытерпев, затопал ногами Тимка. – Молчи и свети. Это не у тебя страницы в трубочку сворачиваются, это у нас уши от твоей болтовни вянут. И скручиваются. Сейчас как дам… э-э… жаль, шеи у тебя нету… Ну, стукну, короче говоря.

– Фи, – надменно сказала Нига и сердито замолчала. Но засветилась ровным белым светом – что, собственно говоря, от нее и требовалось.

– Сюда, – Тим показал пальцем, – вон в ту дыру. Там раньше драконий колдун жил, так его съели, – мимоходом пояснил мальчик, направляясь к пещерке. – За глупость. Сам Изер и съел, наверное.

– Жаль, – опечалился Олаф, – можно было ведь как-то иначе, более гуманно… Отругать на первый раз, что ли.

– Вот его и отругали, – пожал плечами Тимка, – на первый, и на все остальные разы заодно. Насмерть, – мальчик вошел в пещерку. – Ну, вон там фигурки всякие драгоценные лежат, – махнул в сторону стеллажей Тимка. – Кубки разные, черепа. Можете посмотреть. По-моему, интересно. А там… – Тимка оглянулся, услышав позади себя сдавленный возглас.

Олаф, от волнения крепко прижав книжку к груди, во все глаза смотрел на великанскую серебряную страницу, на ее зеленые буквы – даже дышать, похоже, перестал. А кряхтела и что-то невнятно бормотала Нига, безуспешно стараясь привлечь к себе внимание волшебника.

– Вот это да-а… – наконец вздохнул Олаф. – Ой, извини, – он поспешно отнял руки от груди, с виноватым видом погладил книжку. – Надеюсь, я тебя не сильно придавил?

– Нет, – сердито проскрипела Нига, сухо кашлянула. – В меня твой увеличительный глаз уперся. Чуть обложку не поцарапал, – понемногу отходя, сказала она. – Больно ведь! Неприятно.

– Извини, – повторил волшебник. – Это я от неожиданности. Но тут такое обнаружилось! Сама посмотри, – Олаф осторожно поставил книжку на стеллаж, напротив гигантского листа. – И обязательно, слышишь – обязательно перепиши все эти знаки в себя! И попробуй их перевести, если сможешь.

– Может быть, и смогу, – уже совсем другим тоном, не самоуверенным, сказала Нига. – Попробую.

– Глянь-ка, – округлил глаза Тимка, – вот чудеса! Прямо персональный компьютер какой-то получается, а не волшебная книжка. И текст она просканирует, и перевод сделает. Слушай, а ты в Интернет вхожа? – с хитрецой спросил мальчик. – А где у тебя модем?

– Отстань, – огрызнулась Нига, – не мешай работать. Модемы-бодемы всякие… Наговорил разной чепухи! Меня болтуньей обозвал, а сам еще хуже. А… что такое «кампутер»?

– Машина такая, – охотно объяснил Тим, – умная-преумная! И играть на ней можно во всякие игры, и рисовать, и переводы она сама делает, с одного языка на другой. И книжки всякие внутри компьютера хранить можно, в виде этой, как ее там… в виде информации. У моего папы такая машинка есть, – похвастался мальчик, – обалденная! «Макинтош» называется.

– Э, ерунда, – снисходительно ответила Нига. – Я лучше.

– Чем же это? – обиделся Тимка за папин обалденный компьютер. – Чем?

– Да тем, что я живая, – гордо отрезала волшебная книга, – а твой кампутер – нет. Одно слово, машина! – Нига презрительно фыркнула, давая понять, что разговор окончен. И вплотную занялась работой, даже потускнела от усердия.

– Уникальная находка! – с трудом оторвав взгляд от серебряного листа, сказал Олаф и с жаром тряхнул тимкину руку в крепком пожатии. – Спасибо, что привел меня сюда. Вот порадовал так порадовал! Это же, Тим, страница из легендарного Завета древних волшебников, – Олаф глянул на растерянное лицо ничего не понимающего мальчика и поспешил объяснить: – Есть старинная легенда, в которой говорится о том, что древние чародеи перед своим исчезновением оставили в нашем мире особую книгу. Книгу, где описаны их великие деяния и раскрываются удивительные магические тайны мироздания. Где написано ровным счетом все и обо всем, – волшебник запнулся, с опаской глянул на Нигу, но та, к счастью, не услышала его последних слов, слишком была занята. – И где рассказано, куда ушли древние маги, – почти шепотом добавил Олаф. – А сам Завет, книга с серебряными страницами, хранится неведомо где и неведомо у кого.

– Большая, видно, книжка была, – с уважением заметил Тимка, смерив взглядом настенную страницу, – и волшебники, значит, тоже… С гору размером! Головастые.

– Вовсе не обязательно, – заверил мальчика Олаф. – В смысле, волшебники-то действительно были головастыми, то есть умными. А книжка, говорится в легенде, могла становиться какой угодно по величине. Такой, какой была удобна для ее читателя. Сама по себе.