Ярослава Кузнецова - Что-то остается

Летта поправила:

— Не «сдох», а «умер».

Я, набравшись решительности, постучала в низкую дверь.

— Эй, любезный. Выходи, побеседуем. Говори, сколько хочешь.

Изнутри вырвался громовый лай. Дверь приоткрылась и в щель рыкнули:

— Сказано — мне ваших денег не надыть! Топайте отседова.

— Но что ж ты хочешь за стангрева, за добычу твою, то есть?

Щель раскрылась пошире, пропустив кустистую башку.

— Во-во, — пророкотала башка, — Моя добыча мне самому надобна.

— Да на что она тебе?

— Че хочу, то и сотворю. На огне поджарю и съем! Не вашего ума дело.

Тут вышла вперед молчавшая прежде Ильдир.

— Послушай, Сыч, — сказала она миролюбиво, — Ну, что ты ерепенишься? Ты ж, небось, сам не знаешь, что за тварь словил. Ценная это тварь для науки лекарской. У нас она пользу людям принесет, а ты словно собака на сене. Мы ее в монастырь отвезем, можешь сам нас проводить, если не веришь.

Охотник вроде бы заколебался, но посмотрел на меня, на Леттису, и мотнул башкой.

— Сказано — нет, и баста.

И дверь снова захлопнулась, с треском и содроганием косяка, обвалив с крыши снежный пласт в бороде сосулек. Ильдир развела руками.

— Ну, я не знаю… Силком у него стангрева отбивать, что ли?

А это идея. Я подманила подружек поближе и сказала шепотом:

— Беру это дело на себя. Спустимся сейчас в деревню. С женщинами он горазд воевать. Посмотрим, что он скажет Норву и его парням.

— Альса, может, не надо? — испугалась Ильдир, — Шуму будет… И так Сыч Этарде нажалуется, а если парни его изувечат…

— Э, нет. Они просто серьезно с ним поговорят. Ну, вытянут пару раз кнутом поперек хребта, чтоб посговорчивее был. От этого еще никто не умирал.

Летта покосилась на дом.

— А можно как-нибудь… ну, без рукоприкладства? По-мирному, по-соседски?

— Хочешь, чтобы Малена зацапала стангрева себе?

— А вон, между прочим, и она сама, — сказала Ильдир, — При полном параде. Сейчас начнется цирк.

И точно. Снизу, по проложенной нами тропе, шагал Нерег Дятел, рабочий при Бессмараге. Под уздцы он вел гнедую монастырскую кобылу, запряженную в двухколесную тележку. В тележке, выпрямив спину, восседала Малена. Она хмурилась уже издали.

Мы молча ждали, пока процессия приблизится. Малена соскочила с повозки, медленно оглядела сперва меня и Ильдир, затем, гораздо внимательнее — Летту и, еще более внимательно, Эрбова пегого конька. Убедившись, что вожделенный стангрев у нас отсутствует, она улыбнулась и мило поприветствовала нашу компанию. Причем, заметьте, без малейшего ехидства.

— Быстро соображаешь, Леттиса, — сказала она, — Здесь ты опередила и меня, и Этарду. Хвалю. Но самодеятельность редко удается. Люди не всегда клюют на марантинский плащ. Иногда требуется вот это, — она вытащила из рукава кошель.

В кошеле зазвякало.

Я раскрыла было рот, но Летта ткнула меня локтем. Посмотрим, удастся ли второй заход уговоров?

Малена подошла к домику, чинно постучалась.

— Хозяин! Эй, хозяин, открой! Из Бессмарага к тебе.

Дверь — в который раз — распахнулась. В проем выдвинулись обтянутые коттой плечи, увенчанные растопыренным можжевеловым кустом.

— Че ж вам неймется, барышни? Сказал ведь… а-а, енто уже другая. С чем пожаловала?

Малена улыбнулась.

— Мать Этарда с пониманием отнеслась к просьбе сельчан забрать пугающую их тварь. Эрб посоветовал обратиться к тебе, Сыч. Мы готовы избавить тебя и деревню от этой неожиданной обузы. Также мать Этарда оценила твою ловкость в поимке твари и твое мужественное решение передержать тварь под своей крышей. Она уполномочила меня расплатиться со всей возможной щедростью.

И Малена, приветливо улыбаясь, протянула кошелек.

— Снова-здорово! — рявкнул Сыч, — Ишшо одна голову морочит!

Короче, все повторилось с прискорбным однообразием. Охотник не на шутку взъярился, а здоровенные псы его ворчали, вздыбив шерсть, и только и ждали приказа на нас кинуться.

По каким-то причинам Сыч не желал расставаться со своей добычей. Я уж стала подозревать, что поймал он вовсе не стангрева, а по меньшей мере жар-птицу, вдобавок несущую золотые яйца.

В итоге Сыч захлопнул дверь, заявив, что разговаривать будет исключительно с матерью настоятельницей и ни с кем больше.

Малена, глубоко потрясенная скандалом, сказала нам с укором:

— Не знаю, что вы наплели этому невежественному человеку, но то, что с вашей подачи авторитет Бессмарага в его глазах подорван, факт, и бесспорный.

— Что-то ты не особенно старалась этот авторитет повысить, — запальчиво заявила Леттиса.

— Посмотрим, что скажет Этарда.

Малена забралась в повозку, не предложив нам составить себе компанию. А мы и не навязывались. Повозка развернулась и покатила прочь. Мы поплелись следом.

— Нажалуется Этарде, — буркнула я, — Чтоб мне сгореть, нажалуется. Мало того, что мы занялись самодеятельностью, мы еще и провалили дело.

— Не знаю, — вздохнула Леттиса, — Самодеятельность — это ерунда. С тем же успехом ее можно назвать самостоятельностью. А нам с Ильдир как раз надо становиться самостоятельными, сама Этарда не раз это повторяла. А то, что провалили дело, действительно плохо. Коли взялись, должны были осилить. Вот таких ляп Этарда не любит.

Я накручивала на палец выбившуюся прядь. Мы шагали по истоптанному, измятому колесами снегу. Когда утром поднимались в Долгощелье, нас вела единственная, хорошо накатанная лыжня. Еще один повод для охотниковой ярости.

— А если мы все-таки вернемся со стангревом? — спросила я.

Летта искоса глянула на меня. Ильдир вздохнула.

— Молчание — знак согласия, не так ли?

— Не по душе мне такие методы, — пробормотала Иль.

— Давай, — решилась Летта, — победителей не судят.

Мы так и сделали. Девушки отправились в Бессмараг — получать трепку от Этарды и делать вид, что сдались. Я же, вооруженная Леттиной аптечкой (которую она собрала для оказания врачебной помощи гипотетическому стангреву), с лошадкой в поводу, двинулась в сторону трактира.

Лошадь я вручила Эрбу, а сама вошла в зал. Трактир был почти пуст — время завтрака уже кончилось, время обеда еще не настало. Но за одним из столов, поближе к камину, расположились как раз те, кто был мне нужен. Дана разгружала поднос, а Норв тем временем пытался ущипнуть ее за какую-нибудь выпуклость.

— Добрый день, господа. Добрый день, Дана. Будь добра, милочка, согрей мне немного вина, да добавь туда меду. Что-то я озябла.

Норв ничуть не смутился. Его вообще трудно чем-либо смутить. Он приподнял со скамьи свой поджарый зад и с великолепной галантностью поцеловал мне руку. Парни его вразнобой поздоровались. У Волга в самом деле было изуродованно веко — этой малости оказалось достаточно, чтобы его почти девчоночья мордашка превратилась в угрюмую и весьма подозрительную физиономию.