Ярослава Кузнецова - Что-то остается

— Ишь, недоверчивый, — улыбнулся в усы инг Имори, — Ильдир да Леттиса, коли о них речь.

— Кхм, — Сыч-охотник оглядел его скептически со всех сторон.

Дескать, вроде, девчонок знает, да вот чего б ишшо спросить, чтоб — того. Наверняка свой, то есть.

— Слушай, Сыч, — мягко увещевал инг Имори, — Госпожа моя домой не вернулась. Я ее искать вышел. В деревне сказали — сюда она ходит, в Долгощелье. Дорогу показали.

— Енто — того, — Сыч-охотник поскреб в бороде, — Понятно, сталбыть, — еще малость поразмыслил. — Ну, тады че? Садися вона, на чурбак-то. В ногах правды нет.

— Так что, не позовешь? — инга, похоже, начинало пробирать.

— Не, — мотнул башкой Сыч-охотник. — Не позову. Коли хошь — туточки подожди. Коли нет — ступай, мил человек, откель пришел. Барышня — она того. Уставши, то есть. И пущай — енто самое. Отдыхает. Она у меня — гость, во как.

— А ежели темнишь, Сыч-охотник? — прищурился инг Имори.

Пробрало тебя, любезный. Пробрало. А че, Сычик кого хошь доведет. Хе-хе, зря, что ль, старалися?

— Ночи-то осталось всего ничего, — ухмыльнулся тил тупой, косматый, — Хошь — жди, а хошь — енто. Того, — и кивнул ингу Имори за спину.

Инг Имори принял полоборота — ай, хорошо, грамотно! Редда улыбнулась, шевельнула бровями.

— Ага, — сказал инг Имори. — Серьезные у тебя псы, Сыч. Ладно, обожду до утра.

Вот и ладушки. А то — сам подумай, приятель, как я тебе барышню представлю? Со Стуро в компании?

Инг присел на чурбачок и осведомился:

— А ты что не в доме сам-то?

— Эва, друг, — Сыч наградил его новым подозрительным взглядом, — А гришь, из дома Треверров, — обождал малость и наставительно изрек: — Гость под крышей. Женска полу. Да — того. Привлекательный.

И потянулся помешать бульон.

На инга Имори сие произвело впечатление. Не половник мой, разумеется. Инг Имори покачал головой:

— Весьма похвальное решение. Весьма. А не холодно так, во дворе? У вас тут погодка, знаешь…

Ну да, инг-то — с Итарнагону. К теплу привыкши. Сыч-охотник ухмыльнулся:

— А для сугреву — о! — вытащил бутыль, обтер горлышко, — Э?

— Да ты основательно подготовился, — инг Имори улыбнулся, отхлебнул арварановки. — Ух, хорошо!

— А то, — фыркнул Сыч-охотник. — И закусь как раз поспела, — потыкал для верности кабанятину, отодвинул котелок от огня, отрезал кусман, — На-кося, друг. С арварановкой — того. Пользительно.

— А неплохо так, на свежем воздухе, — прожевав, вздохнул городской обитатель Имори, — Слышь, ты давно тут живешь, в Кадакаре-то? Говорят, больно страшенное место.

— Место? — Сыч-охотник отобрал у него свою бутылочку, сам приложился, вернул гостю, — Да не, ниче. И похужей бывают. Привык ужо, за пять-то годков.

— Слышь, — инг Имори снова отдал должное арварановке с кабанятиной, — Мне Альсарена сказывала, у тебя тут тварь какая-то особая, ну, про которую книжку она пишет.

— А-а, тварь… Тварь — того, — Сыч охотник важно покивал.

Ждешь, что расписывать стану, как тварь на человека похожа, да что она — парень молодой? Щас.

— Так она что, в доме у тебя живет?

— Ага. Кады не летает, — эт’ на всякий случай — дескать, сейчас вполне — летать могет. Нету, то есть, дома. — Охотится она, тварь то есть. С кормежкой — проще простого.

— А ты не боисся? — инг Имори с сомнением качнул головой, — Упырь-таки…

— Че бояться, — фыркнул смелый тил, — Комар он тожить упырь, считай, — задумчиво добавил: — Ентот, правда, поболе комара будет, — усмехнулся в усы. — Да смирный он, послушный.

Чем, интересно, занимаются сейчас комар наш да барышня? Можа, уже и впрямь спят…

— Так ты что же, дрессируешь его? — изумился инг Имори.

— А то. По дому вот приспособил. Оченно даже ничего. Пол метет, одежу чистит, а то и дровец наколет. Да. Полезная, в обчем, в хозяйстве тварь.

— Прям не верится, — инг Имори изумленно прищелкнул языком. — Хозяин-то мой, Альсаренин батюшка, больно удивился. Мы в Итарнагоне о такой страсти слыхом не слыхивали.

— И-и, — Сыч-охотник усмехнулся, — Поживи в Кадакаре с мое, и наслышисся и навидаесся. Да ты мясцо-то жуй. Оно тожить для сугреву хорошо — челюстями пощелкать.

Мы еще поболтали. Главное — не пережать, говаривал Рейгелар тогда, тысячу лет назад. Надеюсь, хоть кое-что из его уроков я усвоил. Прокачивал инга Имори аккуратно, вопросы прятались в ворохе бесполезных слов, перемежались охотничьими байками…

Семейству Треверров он служит уже двадцать с гаком лет, сам родом из Ингмара, но оставил холодный север давно, последователь Альберена, ну еще бы, в Итарнагоне язычество, чай, не в чести, язычники-гироты все — на вторых ролях…

А господин советник, батюшка Альсин — игрок, причем серьезный… Ладно, выводы — потом, Иргиаро. Работай.

В общем, к рассвету мы успели опустошить бутылочку, я тихонько сходил за второй, уговорили и ее. А потом инг Имори взмолился:

— Слышь, Сыч, может, уже позовешь Альсарену-то?

Сыч-охотник скептически оглядел белесое утреннее небо и вздохнул:

— Ладныть. И то сказать, неча тебе тута торчать, аки шиш на юру.

Поднялся и вошел в дом.

Собаки остались сидеть возле инга Имори, так что я не беспокоился, что он вдруг решит пойти за мною, дабы лично разбудить «золотко» свое.

Они лежали на койке — черный кожистый кулек с двумя головами. Крылища охватили Стуро и Альсу, словно самостоятельное живое существо, оберегающее ребят моих от Большого Мира. Стуро проснулся только, когда я тряхнул его за плечо. Альса не проснулась, даже когда парень потянул из-под нее махалку свою. Только замычала и закрыла лицо рукой.

Стуро бережно укутал ее в одеяло — снова невнятные звуки, долженствующие обозначать отказ открывать глаза и вообще, подавать более активные признаки жизни.

Ладно.

— Полезай под койку, — сказал я Стуро.

— Зачем? Там, — кивнул на стену, — чужой. Он не хочет зла.

— Чтобы не захотел — полезай, и быстро.

— Это — отец? — Стуро сделал бровки домиком, — Почему — под койку? Я не хочу прятаться. Я ему скажу…

— Не отец, — перебил я. — Хуже. Телохранитель. Если он тебя увидит, то Альсе крепко влетит.

— Влетит?

— По заднице.

— Ты… мы… — я пресек козявьи попытки что-то вякнуть, не без труда, признаться, затолкал его под кровать и велел не высовываться, а то барышню тут же — в мешок и к папе, а папа ей задаст.

После чего принялся тормошить Альсу.

Нелегкое оказалось дело. Видать, перебрала барышня наша пилюлек. Морда зеленая, под глазами синяки, вся какая-то вялая — почище, чем опосля арварановки.

— Стуро… ой, Ирги… это ты?

— Я, я, кто еще? Поднимайся. Имори твой припожаловал.

— Имори?.. З-зачем?.. Стуро, где он? Куда…

— Под койкой твой Стуро. Хватит. Потом. Поднимайся.

С моей помощью она немного привела себя в порядок, и вышла к ингу Имори.