Ярослава Кузнецова - Что-то остается

Нотариус накапал сургуча, подвесил печати, вручил документ Сычу, а копию спрятал в футляр.

— И запомните, — сказал он, — второй экземпляр я сдам в Арбенорскую городскую Управу. Если когда-нибудь возникнут вопросы или осложнения, вы знаете, куда обращаться. Советую также, — тут он обернулся ко мне, — растолковать это наследнику. Боюсь, он не совсем понимает смысл наших с вами действий.

Я заверила, что все объясню. Тем временем Сыч Охотник достал откуда-то черезвычайно грязную бутыль с чисто протертым пятнышком, открывающим клеймо Лимрской винодельни. Расставил на столе щербатые кружки.

— Выпьем, господа хорошие. За введение в права, сталбыть.

— Что ж, за наследника, — согласился господин нотариус, задумчиво оглядев Стуро, скромно стоящего в углу.

Вино оказалось орнатом. Настоящим золотым орнатом, чтоб мне гореть! Подобное вино я пила недавно — в королевском дворце. Наследник наш быстро сообразил, в чем дело. Отпив глоток, он потрясенно уставился на бутылку.

— Спасибо, — поблагодарил господин Оденг, отставив кружку, — Поднимайся, Люг. Пора. Надо поторопиться.

Сыч засуетился.

— Надыть до деревни вас проводить, господа хорошие. Все чин чином, устроим вас наилучшим образом. Эрб-то как обрадуется! Столичные гостюшки редкость у нас туточки, уж и редкость!

Господин Оденг застегнул плащ и взял свой футляр.

— Нет, милейший. Не придется мне ночевать в деревне. В среду утром обязан быть в суде всенепременнейше. Рад бы остаться, да сам виноват: мне казалось, Бессмараг гораздо ближе. Лет уж двадцать прошло, как я тут бывал. Память подвела, а дела не ждут. Не провожай нас, милейший, мы быстро поедем.

— Как же так, на ночь-то глядя? — Сыч, похоже, растерялся, — По перевалу в темнотище… не боязно?

— Я не имею права терять время. Люг, вставай, кому говорят! — возница с томлением глядел на бутылку, — Прощайте, госпожа Альсарена. Прощайте, любезный Ирги Иргиаро, — и, на найлерте, — Прощайте, господин наследник.

Нотариус вытолкнул в сени Люга Сороку и вышел. Следом протащился Сыч, бормоча, что ездить ночью по перевалу себе дороже, и он, Сыч, на такое геройство ни за что бы не согласился, пусть его хоть озолотили бы.

Хлопнула дверь.

— Садись, Стуро, — сказала я, — в ногах правды нет. Давай-ка я тебе еще плесну. Понравилось вино?

Стуро сел на табурет. Пошевелил пальцем бумагу.

— Что это? Это важно?

— Важно. В этой бумаге указано, что ты являешься родственником Ирги. Теперь ты имеешь определенный статус в человеческом обществе. Никто не в праве называть тебя тварью или нечистью. Понимаешь?

— Не очень, — сознался наследник.

Я разлила орнат по кружкам.

— Со временем поймешь. Ирги сделал великое дело. Он заботится о тебе.

Снаружи скрипнули колеса, всхрапнула лошадь. Повозка покатила прочь.

Вернулся Ирги. Сыч Охотник слетел с него, как шелуха. Это по лицу было видно. По глазам, серьезным, хмурым. Первым делом он отнял у меня бутылку.

— Эй, куда? Там еще больше половины!

— Хватит. Что неспокойно? Ты говорила — неспокойно здесь?

— Да нет, все хорошо. Так, на душе свербело.

Ирги пододвинул табуретку и сел.

— Скучали, что ли?

Взгляд его сделался мягче.

— Скучали, — подтвердила я, — Волновались. Ты молодец, Ирги. Молодец, что привез чиновника.

Он накрыл ладонями наши руки, мою и Стуро. Я сжала его пальцы, погладила ласково.

— Пожалуйста, не уезжай больше никуда.

— Куда теперь. Теперь только вместе. Ну, или в поход. Уже там, в Андалане.

Взгляд его наткнулся на наполненные кружки.

— Вы чего это тут? Пьянствовать намылились? Это вино не для пьянки.

Он поднял свою кружку и попытался слить вино в узкое бутылочное горлышко.

— Жадюга, — возмутилась я, — все же на стол выльешь! Отдай нам!

Ирги не отдавал. Мы со Стуро не стали дожидаться, пока нас лишат божественного нектара и поспешили проглотить свои порции. Ирги совсем расстроился.

— Вот балбесы! Вы ж теперь… А!

Он махнул рукой. Я почувствовала замешательство.

— Как планы строить, так шесть тысяч, а как до дела доходит, так жмотничаем.

— Альса, — пробормотал он, — не жалко мне этого орната… я ж из столицы всякого разного привез, на здоровье… Сейчас, погоди, будь добра, дай подумать…

Стуро принес тряпку, подтер винную лужу.

— Не надо было нам пить, — сказал он.

Я зевнула, прикрыв ладонью рот. Вечно какие-то загадки. Надоело их отгадывать. Отгадывайте без меня… а я подожду.

Господин Оденг, господин Оденг. Старый вы идиот. Так всегда — в самый последний момент выясняется какая-нибудь глупость. Ну да ладно, Ирги Иргиаро все ж таки не полный пенек. Откорректируем.

Итак. Пропорция… м-да-а, весьма приблизительная. Но попробуем… Четвертая четверти… Лошадь пройдет миль пять. Сталбыть, сморит их аккурат на выезде из долины. И двенадцатую четверти — беспробудно, а там уже растормошить можно будет. Значит, так и сделаем. Пускай они себе едут через деревню, а мы посидим малость, да и двинем через Ведьмину Плешь, короткой дороженькой. Перехватим. Бумажечку приберем, лошадку из долины выведем…

Я дождался, пока пьяницы мои закемарили — ничего, вот вернусь, все дела закончив, и — выпьем. Вам — винишко, мне — вожделенная лимрская… Накинул куртку новую, Альсин подарок, сказал собакам:

— Я скоро, — оттащил бумагу в тайник, влез на лыжи и рванул, потому что все-таки не очень уверен был в надежности пропорции.

Смеркается. Хорошо, места знакомые, а то пришлось бы — как бедняге Имори, с фонарем… Снежок продолжал лениво сыпаться из прорвавшейся подушки бога зимних Гроз. Лыжню, сталбыть, занесет. Тьфу, да что с тобой, Иргиаро? Это уже — болезнь. Ты еще от куста от каждого пошарахайся. Ведь любой из кустов может за тобой подглядывать, э? Ха-ха. Не смешно.

Надо бы еще до выхода пробежаться по силкам да западням моим охотничьим. Глядишь, какое мясцо и попалось, не проверял ведь, пока по столицам мотался. Соорудить чего навроде коптильни, заготовить провизию. А то ведь с одной стороны — пропадет, жалко, — а с другой — лучше денежки-то поберечь, когда возможность такая имеется.

Оно, конечно, на еде экономить — последнее дело, да только расход так и так приличный предстоит. За лодку лир, а то и два выложить придется, чтобы хозяин молчал, из той же жадности, да трех лошадей купить, да сколько в Ирейском Порту возьмут, одному Единому ведомо… Про Андалан уж и не говорю, поелику тамошних цен не знаю. Приличная одежда, хорошие лошади, дом, опять же… А сундук у тебя, приятель, не бездонный. Жалованье-то, небось попервоначалу невелико будет, что у солдата-контрактника, что у лекарских помощников. Вот кады ты, друг, десятку получишь, а ребята — статус лекаря…