Ярослава Кузнецова - Что-то остается

Я заерзала:

— Почему ты так думаешь?

— Да железа на них под завязку. Ну и темная же компания…

Никакого железа я не заметила, но Имори виднее. «Темная» компания рассаживалась за другим дальним столом, как раз напротив нашего. Тут Имори что-то уронил и, тихонько проклиная кривые руки, полез под стол. Выбрался же он в торце стола, где и уселся, заслонив широкой спиной весь вид на незнакомцев. Еще месяц назад я бы приняла за чистую монету эти его перемещения. Теперь же было ясно: он «снял меня с линии», если я правильно помню пояснения Ирги.

Данка приняла заказ и унеслась на кухню.

Норв занимался содержимым тарелки и плевать он хотел на всяких посторонних. Молчуны Лант и Ньеф сразу нашли тему для оживленной беседы, зато Волг сделал на вновьприбывших стойку. Он прожигал их взглядами и стискивал кулаки. Чем-то они не пришлись ему по душе. Мне, признаться, тоже.

«— Видела в деревне чужих, барышня?»

И — арсенал на широкой лавке. Железо. Меч с гардой, шипастой, словно терновый куст. Черное ирейское зеркало.

Чужие.

Они? Они, те самые, кого Ирги ждал и для кого готовил шипастого ирейца? Зачем они здесь, если Ирги в их руках? Или они явились по его душу — тогда где он, почему ушел от нас?

Данка принесла на подносе бутыль и стеклянные бокалы. Оказыается, у Эрба и стекло имеется! Снова скрылась на кухне. Я подвинулась на лавке, чтобы лучше видеть.

Аристократ, морщась, вертел бутыль.

— Крысьи дети, — ни с того, ни с сего зашипел Волг, обращаясь в постранство, — плохо ветер нюхали… — тут посыпались непонятные альханские согласные, — кто им на берегу насвистел, мол, вдоль Алхари… (непонятно), давно крысам хвостов не крутили… (непонятно), их место в… (непонятно).

Норв двинул брата под столом ногой. Актер откупоривал бутыль, а аристократ, подпершись ладонью, со скукой глядел на альханского юнца.

Но Волг уже завелся. Он поднялся, сбросив Лантову руку, шагнул к незнакомцам.

— Волг, сядь!

Ноль внимания.

— Крысы, э! Хорош кусок, да не на ваш роток! Ваше дело… (непонятно), валите… (непонятно).

Его распирало от злобы. Определенно, мальчишку надо показать Этарде.

— Ци-ирк… — бормотал в кружку Имори.

Замах в сторону аристократа — тот лениво перехватил летящий в лицо кулак. Волг вдруг ахнул, поплясал на цыпочках и кувырнулся на бок.

Норв выскочил из-за стола.

Актер аккуратно разливал вино. Бедный парень извивался у него под ногами.

Норв одним прыжком покрыл разделявшее их расстояние. И неожиданно отвесил брату такого пинка, что тот откатился к самому камину.

Я не выдержала. Так ведь можно все ребра поломать! Прежде чем Имори смог меня остановить, я выпрыгнула из своего угла.

— Прекратите драку! Сейчас же!

И кинулась к пострадавшему.

А Норв и незнакомцы не думали драться. Норв расшаркивался:

— Прощения просим, господа, кровь у альхана горячая, а умишко по молодости небогатый. Он у меня еще получит, господа, за каждое слово в отдельности и за всю партию оптом, без скидки.

Волг скорчился у камина, прижимая к груди искалеченную руку.

— Уйди, — шипел он мне, — пошла вон… отвяжись…

— Правая же рука, Волг, не будь глупцом, покажи!

Тут я заметила, что Норв сменил адресат извинений. Теперь он приседал перед актером.

— Никаких претензий, любезный, — мягко сказал актер, — Просто небольшое недоразумение. Насколько мы поняли, ты и твои люди неплохо знаете окрестности. Не поможешь ли прояснить кое-какие вопросы?

Норв высказал самое горячее желание. Актер поднядся и направился к выходу, Норв за ним. Не хотят прояснять вопросы при посторонних.

Слава Богу, рука не была сломана. Но запястье распухало прямо на глазах. Связки если не порваны, то в лучшем случае сильно растянуты, и привести конечность в более-менее приемлимый вид могли только в Бессмараге.

Больше всего на свете Волгу хотелось вырваться и куда-нибудь убежать. Вернее, больше всего ему хотелось всех вокруг убить, но он все-таки понимал, что даже мечтать о таком нереально. Поэтому он всего лишь шипел, как умирающая гадюка и дергался. Я продолжала кудахтать, а Лант и Ньеф подняли его и усадили за стол. Аристократ и слуга-найлар тянули вино, ждали актера и скучали.

Конечно, сам Волг ни в какой Бессмараг не пойдет, придется тащить его силком. Я объявила это парням и они согласно закивали. Волг сказал в мой адрес какую-то альханскую гадость и получил по уху от Ньефа.

А пока надо сделать холодный компресс. Я выбежала на улицу за снегом.

Актер и Норв стояли на крыльце. Проскользнув мимо, я услышала странный ритмический перестук — актер барабанил пальцами по перилам. Нет, не по перилам, а по непонятной штуковине, подвешенной к поясу. Отдирая с оконного карниза ледяную бороду, я испытала неприятное чувство головокружения. Почему-то это связалось с ритмическим аккомпониментом.

Норв между тем быстро, вполголоса рассказывал. Опять же, краем уха я уловила:

— Нет, какие приятели… спор у нас был… мы не то, чтобы серьезно… поначалу… в четыре кнута… потом ножи… шутя обезоружил… я, господин хороший, такого и не видел никогда… ну, и собаки, конечно… не отозвал — разорвали б в клочья…

И это говорил Норв, который и под пытками не признался бы, что какой-то косматый дикарь, даже при помощи двух собак чуть не отправил на тот свет четверых прожженых контрабандистов. У меня хватило ума не таращиться на него, пробегая мимо. Он, к слову сказать, меня и не заметил. У него был вид сомнамбулы.

Я прилаживала на запястье пациенту платок с сосульками, когда вернулся псевдо-актер со своим тамбуринчиком. Он что-то сказал спутникам, они снялись, оставив деньги, и покинули зал. Даже не окликнули Данку, которая колдовала на кухне, наверняка желая поразить гостей своим кулинарным искусством.

Через некоторое время явился Норв. Лицо у него было потрясенное и в то же время сосредоточенное. Не говоря ни слова, он перегнулся через стол и отвесил брату затрещину. Волг попытался вскочить, но Лант и Ньеф держали крепко. Волг зарычал что-то по альхански и получил вторую затрещину.

— Ур-род, — выговорил Норв сквозь зубы, — Щ-щенок, — сплюнул на пол, выпрямился, — Собираемся, ребята. Сейчас же. Голубушка, — он щелкнул пальцами и посмотрел на меня. Неприязненно? С сожалением? — Выйди-ка со мной на два слова.

Он направился через кухню во двор. Я за ним. Раскрасневшаяся Данка повернулась от плиты, взглянула недоуменно.

— Мы уезжаем, Дана. Скажи отцу.

— Так скоро? Вы же хотели…

Норв уже вышел. Через двор двинулся к конюшне.

Мне пришлось встать в дверях, глядя, как он седлает четырех верховых и четырех вьючных лошадей. Норв не собирался отрываться ради меня от дела.

— Эти трое в Долгощелье отправились, — объявил он, затягивая подпругу. — Сычом твоим интересовались. Если ты, вроде моего идиота, еще ничего не поняла, спешу обратить твое внимание — это серьезные люди. Это очень серьезные люди. Я не желаю с ними связываться и тебе не советую.