Ярослава Кузнецова - Что-то остается

— Что они говорили про Сыча?

Он повернулся, прищурился.

— Они ничего не говорили. Говорил я. Кажется наговорил слишком много.

Норв провел мимо меня оседланную лошадку. Оставив ее во дворе, вернулся. Задержался напротив.

— Альса… кажется, про тебя я ничего не сказал. Не благодари, просто к слову не пришлось. Собиралась сваливать — сваливай. И поскорее. Сегодня же. Бери своего инга — и вали к дьяволу. В Долгощелье не суйся.

— Почему?

— Ты дура, но я не желаю тебе зла. Напротив. Предупреждаю, видишь? Уходи.

Он похлопал меня по щеке и отправился за следующей лошадкой.

— Норв!

Мимо опять проплыл лощеный гнедой бок.

— Не торчи в дверях, мешаешь. Уходи, я сказал.

— Норв!

Он больше не обращал на меня внимания.

Во дворе уже громоздились тюки. Жилистые альханы и Эрб вместе с ними таскали поклажу из дома. Освобожденный от работы Волг злобно пинал угол сарая.

— Лант, парня нельзя просто так оставить. Его надо показать сестрам.

— Времени нет, подруга. Не развалится.

— А если с рукой что-то серьезное?

— Сам виноват. Посторонись.

Я отошла. В дверях стояла Данка — растерянная, озабоченная. За ней возвышался Имори.

Эрб отодвинул засов, распахивая большие ворота. Вдоль створки во двор скользнула громоздкая черная фигура, закутанная в плащ.

— Ой, кто это? — удивилась Данка.

Во тьме капюшона зловеще светились две желтоватые точки. Господин вампир собственной персоной. Не дождался, когда я выйду.

Он направился в мою сторону, неловко увернулся от лошади и уткнулся прямо в грудь материализовавшегося перед ним Имори. Отпрянул испуганно.

— Многовато незнакомцев за одно утро, — буркнул Имори.

Движение, слишком быстрое, чтобы отреагировать — капюшон слетел прочь, явив тонкую шею и узкое странное лицо, удивительно диссонирующие с тяжелой нелепой фигурой.

Теперь все таращились на бедного Стуро, даже альханы.

— Кто еще такой? — рявкнул мой телохранитель, профессиональным своим чутьем определивший, что это вам не наделавшая паники троица, и рявкать на парня можно без опасений.

Жесткие складки плаща подозрительно шевельнулись. Стуро отступил на шаг.

— Имори, это ко мне… то есть… ну, что вы на него все уставились? Это Мотылек, Сычов приятель.

Пауза.

Я обогнула Имори — Стуро сейчас же уцепился за мою руку. Он тяжело дышал.

— Не бойся, милый. Они не посмеют сделать тебе ничего плохого.

— Ты хочешь сказать, это и есть та тварь, которую ты… изучала?!

Имори потешно хлопал белесыми ресницами. Я ожидала, что Норв скажет на прощание какую-нибудь сальность, но он только усмехнулся невесело.

— Айда, ребята. Нечего зря по сторонам зевать. Пора нам. Прощай, Эрб. Прощай, Дана. С Богом, голубка.

Альханы повскакивали в седла и нестройной группой выехали за ворота. Донесся заливистый свист и лошадиный топот — кавалькада удалялась в сторону перевала.

С Богом, Норв. Больше не увидимся.

Пальцы Стуро сильнее сжали мою ладонь. Губы ткнулись в ухо.

— Ты что-нибудь узнала? Узнала, да? Где он?

— Здесь были люди, — ответила я, — Те, кого Ирги ждал. Те самые.

Лицо Стуро стало как кора у вяза, серо-зеленое. В глаза смотреть — только душу выворачивать. Я опустила голову.

— Наверняка ты их видел, этих людей. Они оставляли лошадей у крыльца, когда заходили в трактир. Они недавно уехали. В Долгощелье.

— Трое… — прошептал Стуро.

— Что?

— Трое. Их было трое. Ир… э-э… — Стуро стрельнул глазами по сторонам и не посмел произнести имени побратима даже шепотом, — Он говорил, их шестеро.

— Альсарена, — Имори тряхнул меня за плечо, — Что тут происходит? Давай-ка, выкладывай.

— Сыч пропал, — выдохнула я.

— Сыч? Куда еще пропал?

— Сыч? — Данка выскочила из дверей, — Сыч? Как? Как пропал?

Я схватила Имори за ремень.

— Он пропал, слышишь? Он исчез. Те трое, с которыми сцепился Волг… ну, мальчишка-альхан, они поехали в Долгощелье. Сыча там нет. Мотылек говорит, их должно было быть шестеро.

— Кого шестеро? — Имори нахмурился, — Во что ты ввязалась, Альсарена?

Остальные трое, скорее всего, недалеко. Ирги их отвлекает, скрывается по лесам, может быть, вместе с собаками. А те, которых мы видели, решили засаду организовать. В доме. Будут сидеть и ждать там.

— Тут давеча один в возке проезжал, — прогудел Эрб, — Можа, он…

Данка закусила пальцы.

— Эва, как вывернулось… Правду, значит, говорил. Я-то, дура, думала, стращает мужик. Отряд, мол, за ним снаряжен, шарит, мол, по горам… Да не поверю, что он эдаких субтильных забоялся, хошь их трое, хошь шестеро!

— Субтильные, — фыркнул Имори, — Что ты, девка, понимаешь! С длинным я бы еще встал, с красавчиком… хм… не знаю. А вот с недоростком — увольте. Давай, девка, не жмись, раз такое дело. Говори, как есть.

Дана закатила глаза, вспоминая. Эрб сопел, поглядывая на дочь.

— Ну… не очень-то я помню… Крутил он что-то, вокруг да около… Веревку какую-то поминал, сорняки… эти, лапы…

Имори вдруг подобрался, напрягся.

— Лапы? Кошачьи лапы?

— Во-во. Веревки, лапы…

— Чертополох и веревка? — он развернулся на месте, — Слышь-ка, золотко…

И тут Стуро, доселе смирно стоявший рядом, отпихнул меня. Всем телом сунувшись вперед, с размаху боднул головой Имореву руку. В следующее мгновение ворох черного тряпья колесом прокатился по воздуху, мелькнули перехваченные ремешками сапоги и вот уже Стуро ничком растянулся посреди двора, в соломе и ошметках навоза.

— С-стервец… — прошипел Имори, выдавливая из основания ладони две красные капельки.

Данка завизжала. Я крепко прикусила кулак. Это надо же было оказаться такой слепой, глухой, ни о чем не желающей думать бестолочью!

Кошачьи лапы. На найлерте — «нгамет ртамен». Нгамерты. «Ночная аристократия». Люди, возведшие заказное убийство в ранг искусства, чуть ли не религии.

Чертополох и веревка. Один из самых известных нгамертских кланов. Альдамарский, между прочим.

Стуро поворочался в грязи и приподнялся, нервно облизывая губы. За моей спиной что-то длинно зашуршало. Имори, привалившись к косяку, медленно, очень медленно сползал на пол, а Эрб смотрел на него, беззвучно разевая рот.

Данка снова завизжала.

Все это уже было. Было. И не раз. В снах моих.

Кляп во рту, натуго скрученные руки, мешок, нетряская рысь нилаура…

Они нашли меня.

Как они меня нашли, Кастанга их заешь?!.

Фонарь на возке. Чертов фонарь на возке. Они были там, в гостинице. Они увидели меня…

Тан. Тана — не обмануть. Если он меня увидел, то — узнал, и плевать ему, сколько я бился, чтобы поставить движения. Это же — Тан…

Бумага! След к Стуро! Нет, боги, пожалуйста…

В бумаге черным по белому написано — Мотылек Иргиаро, брат, наследник… На двух языках.