Марина Ефиминюк - Ловец Душ

Я так громко хлопнула дверью, что медный колокольчик, жалобно тренькнув, слетел с крючка и со звоном покатился по крашеным половым доскам.

Самое сложное оказалось впереди, когда вечером я попыталась натянуть на себя вновь купленную красоту. Я корчилась, обливалась потом, ударялась о стены крохотной каморки и тихо ругала портного.

– Ну ты же баба, – шипела я, натягивая чулок. Отчего-то длинная белая чулочина все время цеплялась за большой палец и застревала, – у тебя это должно быть в крови! – Крякнув, я дернула с такой силой, что нога проскочила арбалетным болтом и оторвался крохотный шелковый бантик. Я же с грохотом свалилась на пол, утянув за собой медный кувшин для умывания.

– Ну слава богу! – широко улыбнулась я, вытягивая стройную ногу. – А что, не так уж и плохо смотрится!

– Госпожа, – забарабанил в дверь мальчик-половой, – с вами все в порядке? Мы слышали какой-то шум!

Я резко вскочила на ноги и воровато оглядела чуланчик, словно оказалась застигнутой на месте преступления.

– Все хорошо! – Я взялась за второй чулок. – Я просто одеваюсь!

Когда я спустилась вниз в рыжем парике и пышном платье в мелкий горох, таверна на долю секунды перестала жевать и открыла рты, а у полового выпал из рук поднос. Страх, прижимающийся ко мне, расправил крылья, довольно тявкнул и ткнулся в непривычно длинные кукольные волосы.

На постоялом дворе, куда поселили полковых, власти явно сэкономили. Отвратительнее места я в жизни своей не встречала. Большой зал, освещенный дешевыми свечами, был наполнен клубами табачного дыма и бражным перегаром. Через сизую завесу я пробралась к длинному столу и села на краешек лавки, стараясь не ставить локти на залитую вином липкую столешницу. Вокруг стоял неимоверный пьяный гул, где-то в углу кто-то орал похабную песенку, подхваченную нестройным рядом голосов. Я одним цепким взглядом осмотрела помещение, отмечая про себя светящиеся на стенах магические охранные пентаграммы, спрятанные под пыльными картинами. На входе вонял амулет от нечистой силы, которой в этих краях отродясь не было.

– Девица, вы кого ждете? – Обросшая рожа выпустила мне в лицо облако табачного дыма.

– Не тебя. – Я отвернулась.

Полковой обиженно запыхтел над ухом, уселся рядом, бесцеремонно пододвинув меня на лавке.

– А чего, я других, что ли, хуже? – обиженно пробурчал он, смачно икая.

Я устало глянула на него и заметила за вихрастой немытой башкой, закрывающей вид на дверь, того, кто был мне нужен.

– Извини, соколик, – я вскочила, наступив ему на ногу, – мне пора.

Я так торопилась обратить на себя внимание полкового, что позорно запуталась в пышной юбке, наступив на длинный подол, и с громким визгом рухнула ничком ему под ноги, прижимая к макушке парик.

– Черт! – только и смогла пролепетать я, когда почувствовала, как теплая, слегка влажная ладонь хватает меня под локоть, чтобы помочь подняться.

– Милая девица, что же вы так неаккуратно? – Он широко улыбнулся.

Я глянула в аристократическое лицо и, подавив в себе желание впечатать кулак ему в челюсть, натужно улыбнулась:

– Торопилась, милсдарь.

Мы поднялись к нему в комнату, большую и хорошо натопленную. Койка здесь стояла узкая, не предназначенная для здоровых взрослых игр. На круглом столе, застеленном скатеркой, грелась бутыль с вином и тарелка со свежими яблоками (неслыханная роскошь зимой). От полкового слегка несло жасмином и резким одеколоном, на шее через одежду зеленел амулет, защищающий от магии. Может, он бы и помог ему, только я ясноокая и знаю, как снимать такие штуки.

– Располагайтесь в моей одинокой обители, – услышала я его голос и щелчок замка после поворота ключа.

– Ну обитель не такая уж одинокая, – проворковала я, усаживаясь на стул, и закинула ногу на ногу, на долю секунды мелькнув белыми чулками с крохотными шелковыми бантиками.

– О-о-о. – Полковой неожиданно покраснел и упал предо мной на колени. – Моя ягодка, – страстно зашептал он, зарываясь лицом в пышные юбки, – мое спасение, моя радость, моя надежда. Вылечи мое больное сердце, помоги мне избавиться от этой страшной тоски, точащей мою измученную душу!

В первый момент я даже смутилась, попыталась отодвинуться, но его шарящая по телу рука уже нашла резинку на чулках.

– Ты прекрасна и свежа, как майская роза. – Он попытался меня укусить, за что получил подзатыльник. – Ножки, какие же у тебя ножки, моя козочка! – шептал он, пытаясь стянуть с моей ноги сапог. Я пошатнулась, стараясь избавиться от навязчивых рук и губ, и, сдавленно пискнув, свалилась на пол, подняв ужасный грохот. Полковой упал на меня, на него сверху полетел стул. – Какие у тебя ножки, какие очаровательные копытца! – Он стянул-таки шарящими потными руками правый сапожок вкупе с порванным чулком.

– Какие копытца?! – только и смогла прошипеть я в тщетной попытке оттолкнуть этот тюк с костями. – Сластолюбец! Тебе в зверинец надо, а не в бордель! – Я как будто случайно согнула колено.

– Ыыыы, – вдруг вылупился парень после, казалось бы, легкого удара и откатился на бок. Я наконец-то вздохнула полной грудью, та соблазнительно колыхнулась под корсетом. Глаза у полкового стали с круглый золотой.

– Ты знаешь, – вдруг прошептал он, когда я стала неловко подниматься, путаясь в юбках, – как странно, у тебя волосы набок съехали.

– Что? – Я застыла в нелепой позе, а потом очень медленно разогнулась, не сводя с него настороженного взгляда. – Волосы, говоришь?

Я двигалась быстрее, чем он. Бутылка из толстого стекла, наполненная терпким вином, даже не разбилась о его голову, а полковой закатил глаза, что-то пробормотал и счастливо потерял сознание.

– Вот так! – удовлетворенно заявила я, тяжело дыша.

Пока он не пришел в себя, я осторожно расстегнула ворот и сняла с его шеи нежно пахнущий, почти разряженный и не обновлявшийся долгое время амулет. Голова полкового глухо ударилась о пол, из уголка рта потекла тонкая струйка слюны. Я даже испугалась, жив ли он, настороженно прислушалась к сиплому дыханию и проследила за тяжело поднимающейся грудью.

Потом я вытащила из корсета мешочек, а оттуда двумя пальцами, стараясь держать от себя как можно дальше, крохотный черный камушек на тонкой медной цепочке, поморщилась и затаила дыхание. Пах он отвратно, даже не жасмином, а скорее дурман-травой, так же сладковато и приторно. Дурманящий камень я хранила давно, на особый случай. Вот он пришел. Я осторожно просунула голову парня через цепочку, камень моментально вспыхнул и накрыл тело едва заметным зеленоватым коконом. Я довольно улыбнулась, оставалось дождаться, когда таверна заснет мертвецким пьяным сном.

По коридору кто-то ходил, до меня доносились возбужденные голоса, за стеной мерно скрипела кровать.