Константин Соловьев - Урод

Он даже не оглянулся.

Трис стоял на возвышенности, его было видно за много этелей вокруг. У него не было высокой деревянной стены, как у Алдиона, отчего город казался непривычным, хотя склеты и шалхи ничем не отличались от виденных им ранее. Склетов было мало и они образовывали несколько идеально ровных квадратов в самом центре, отжимая к окраинам шалхи.

Крэйн знал, что лес ценится здесь очень высоко, он часто слышал через Лата о том, что именно караваны с деревом пользуются наибольшим спросом у местных жителей, но все равно не мог представить, как можно всю жизнь ютиться в крохотной земляной яме, прикрытой сверху шкурой шууя, а то и просто старым тряпьем.

Крэйн долго лежал в высокой траве, наблюдая за городом. Он не обнаружил ни дружинников Орвина, ни местной стражи, однако не сразу решился приблизиться. Город казался ему огромной ловушкой и его чуждость, разительная несхожесть с его родным Алдионом, лишь усугубляла это сходство. Здесь не было ни узких шумных улочек, петляющих вокруг трактиров и в беспорядке пересекающихся, как лапы карка, ни цеховых рядов с их богатыми обильными прилавками. Даже сторожевые вышки, на которые не жалели леса и хитина в Алдионе, здесь заменяли простые земляные валы, подпертые невысокими частоколами.

«Этот город под силу захватить и двум дюжинам шеерезов, – подумал Крэйн, холодно щурясь на двух беспечно сидящих у прохода стражников, облаченных в старые высохшие кассы. – Готов поспорить, здешняя дружина охотнее орудует ложками, чем эскертами».

Едко комментируя про себя каждую мелочь, Крэйн никак не мог решиться покинуть свое убежище, снующие между шалхами разноцветные точки-люди с крохотными отростками рук и ног вызывали у него тревогу, заглушить которую не могли ни цинизм, ни гордость.

«Они увидят меня, – горячим молотом стучало в голове. – Они испугаются. Я теперь уродлив, как полумертвый хегг. Они будут смотреть на меня и смеяться. Тыкать пальцами. Я здесь чужак. Они увидят меня и мне негде будет скрыться, у меня нет даже одежды, чтоб прикрыть свое уродство. Я буду идти по чужим незнакомым улицам, чувствуя спиной их отвратительные гнусные взгляды и слыша их шепот».

От этой мысли он сжался, словно тело по собственной воле хотело сделаться как можно незаметнее, рубец на груди загорелся едким злым огнем. Крэйн зарычал, впившись пальцами в траву, но гордость шэла Алдион подняла его на ноги и швырнула вперед.

«Чернь! Вы будете смеяться надо мной? Смейтесь! Я, шэл Алдион Крэйн, даже обезображенный, стою тысячу тысяч таких бездумных грязных тварей, как вы. Пусть я потерял красоту и эскерты, но я человек, и все вы, даже задрав свои отвратительные головы, не сможете стать вровень со мной.

Настоящий человек, способный действовать и думать, а не выживать в грязном латаном шалхе, не обращает внимания на смех. Его не запятнать презрением и выкриками черни. Что вы знаете о жизни, крошечные муравьи, мечущиеся между миской вонючей похлебки и лежанкой? О чем вы способны думать? Да вы просто не способные мыслить куски шевелящейся плоти, которую ывар-тэс поглотит вместе с воспоминаниями о вас».

Крэйн бормотал про себя, с каждым шагом приближаясь к проходу в вале.

Гордость и благородное презрение толкали его вперед, как огромные крылья за спиной. Когда он приблизился на пол этеля, рубеж был пройден – один из стражников коснулся рукой плеча другого и оба, даже не вставая, развернулись к пришедшему, небрежно положив руки на торчащие за поясом удлиненные кейры. Крэйн замедлил шаг, стараясь оставаться к ним правой стороной лица.

Он знал, что выглядит отвратительно даже по меркам этого уродливого города – потрепанные штаны, грязные настолько, что цветом лишь немного отличаются от земли, их можно принять за лохмотья, никто не разглядит некогда богатую ткань, худое грязное тело с воспаленным вздувшимся рубцом через всю грудь и живот. Из остатков талема он сделал обувь, но когда он подходил к Трису, ноги, привыкшие лишь опираться о стремена хегга, стерлись в кровь. Волосы он попытался расчесать и ими хоть как-то прикрыть лицо, но даже это не удалось ему – омоченные кровью, потом и грязью, они превратились в бесцветные, твердые на ощупь колтуны, похожие на струпья. Крэйн решил срезать их, как только доберется до города. Как только найдет гонца от Лата и снимет небольшой склет возле центра.

Стражники, не скрываясь, внимательно смотрели на него, глаза их были насторожены. Крэйн попытался улыбнуться, потом вспомнил, как искривляется левый угол рта и не стал. Это всего лишь стража, напомнил он себе, это не дружинники Орвина. Ни один человек в мире сейчас не признает во мне шэла Алдион.

Когда он подошел, один стражник неспешно встал и, словно случайно, перегородил дорогу. Другой остался сидеть, лениво рисуя в пыли извилистые линии острием кейра. От обоих пахло потом, старым хитином и похлебкой на мясе шууя. Оба были крепкими, но по тому, как они двигались, как поворачивались их головы и как смотрели глаза, Крэйн уже понял, что мастерство их годится лишь на то, чтобы внушать ужас городским ворам, с одним коротким стисом он справился бы с ними не больше, чем за пять мгновений. Впрочем, можно и без стиса – того, что поменьше, сразу пальцами в горло, другого после разворота – локтем под ребра и, двойной, по кадыку и в… Нет, нельзя. Ты можешь убить их как безоружных детей, вполне возможно, что ты убьешь еще десяток, который выбежит им на помощь. Если у кого-нибудь из этого сброда найдутся пристойные эскерты, лучше если сразу дюжина, то сможешь продержаться до самого Урта. Если, конечно, они не окружат и не возьмутся за артаки. Но этого допускать нельзя. Пусть пялятся с любопытством на его щеку, пусть посмеиваются.

Если он хочет выжить и вернуть себе положение и лицо – он вытерпит. Он еще и не то вытерпит за возможность снова стать собой, выбраться из этого скопища оборванцев!

Он молча остановился перед стражником, отчаянно пытаясь отбросить жесткие непослушные волосы на левую щеку.

– Хвала Ушедшим, – протянул стоявший стражник, пристально вглядываясь в его лицо.

– И вечная слава, – наугад бросил Крэйн. – Я могу пройти?

– Не так быстро. Откуда ты такой красивый явился?

От этих слов Крэйн почувствовал, как кровь бросается ему в лицо. Он даже покачнулся, сжимая пальцы в кулаки, но удержал себя в руках.

– Путешествую, – сказал он сдавленно, стараясь не смотреть в это отвратительное пухлое лицо с жирными губами и редкими белесыми ресницами. – Иду из одного города в другой. Моя дорога привела сегодня в Трис.

– Деньги просишь?.. – Стражник поддался вперед и резко смел волосы с его лица. – Ого! Билен, посмотри-ка!..

Сидящий стражник неохотно повернул голову, вздрогнул от неожиданности и поцокал языком.