Стивен Дональдсон - Проклятие лорда Фаула

Его щелеобразный рот распахивался, словно капкан, всякий раз, когда поблизости пролетал дух. Из чудовищных ноздрей струилась слизь, стекавшая по бокам головы. Когда Кавинант оказался с ним лицом к лицу, нос юр-вайла сморщился, словно он унюхал новое развлечение, и он издал какой-то хриплый лай, означавший, видимо, команду для всех остальных. Весь клин тотчас подался вперед.

Этиаран догнала Кавинанта и крикнула ему прямо в ухо:

— Твоя рука! Посмотри на свою руку!

Кавинант рывком поднял вверх левую руку. На его кольце все еще находился дух — сияя белым огнем и танцуя, словно в забытьи.

В следующее мгновение главный юр-вайл ворвался в середину танца и остановился. Нападавшие столпились, тесно прижавшись друг к другу плечами, позади своего вожака. Черные, безобразные и жестокие, они дружно пускали слюни и пожирали беззащитных духов. Кавинант содрогнулся, словно его сердце рассыпалось в прах. Но Этиаран яростно крикнула:

— Нет! Надо бить их сейчас!

Дрожа, Кавинант сделал шаг вперед. Он не имел представления о том, что должен сделать.

Первый юр-вайл немедленно взмахнул длинным ножом с горящим кроваво-красным лезвием, от которого исходила остужающая сердце сила. Кавинант и Этиаран невольно отступили назад.

Юр-вайл поднял руку, приготовившись к схватке.

Повинуясь внезапному импульсу, Кавинант сунул белого, горящего чистым пламенем духа прямо в морду юр-вайла. С рычанием, в котором слышалась боль, существо отпрыгнуло назад. Внезапная интуиция овладела Кавинантом. Он быстро поднес конец своего посоха к горящему духу. Тотчас посох словно расцвел белым цветком яркого пламени, затмившего золото танца и бросившего вызов силе юр-вайлов. Их лидер снова отступил.

Но затем он вновь обрел прежнюю решимость. Прыгнув вперед, он сунул прямо в сердцевину белого пламени свой кроваво-красный клинок.

В центре танца столкнулись две силы. Клинок юр-вайла пылал подобно жаркой ненависти, а посох сиял так ослепительно, что Кавинант почти ничего не видел вокруг. Их столкновение вызвало фонтан искр, словно сам воздух загорелся в крови и грозных молниях.

Но юр-вайл был мастером своего учения. Его могущество заполнило чашу глубоким сыпучим звуком, похожим на треск огромного валуна под гигантским прессом. И огонь, зажженный Кавинантом, тотчас потух, словно затоптанный тяжелым каблуком.

Вырвавшаяся при этом сила швырнула его и Этиаран на землю. С торжествующим рычанием юр-вайлы приготовились к прыжку, который должен был стать последним для Этиаран и Кавинанта.

Кавинант увидел приближающийся красный клинок и съежился, ощутив на себе пелену смерти.

Но Этиаран успела вскочить на ноги с криком:

— Меленкурион! Меленкурион абафа!

По сравнению с мощью юр-вайлов голос ее звучал слабо, но встретила она их, твердо шагнув навстречу клинку предводителя. На мгновение она отвела его удар.

Затем сзади и с запада от нее раздался вторящий ей крик. Металлический голос, полный ярости, кричал:

— Меленкурион абафа! Банас милл банас ниморил кабаал!

Меленкурион абафа! Абафа Ниморам!

Этот голос стряхнул с Кавинанта оцепенение ужаса, и он, шатаясь, поднялся, чтобы прийти на помощь Этиаран. Но и вместе они не смогли дать отпор юр-вайлу; он снова швырнул их на землю и сразу же прыгнул на них. Однако на полпути его остановила какая-то огромная неуклюжая фигура, перепрыгнувшая через людей и схватившаяся с юр-вайлом. Мгновение между ними длилась яростная борьба. Затем пришелец выхватил у юр-вайла кроваво-красный клинок и вонзил его в сердце черного отродья.

Дружный рык вырвался из стаи юр-вайлов. Кавинант услышал какой-то шум, издаваемый множеством бегущих маленьких ног. Посмотрев вверх, он увидел, как в чашу устремился поток маленьких зверушек: кроликов, енотов, ласок, кротов, лис и несколько собак. С молчаливой решительностью они набросились на юр-вайлов. Духи тем временем понемногу рассеивались. Пока Этиаран и Кавинант с трудом поднимались с земли, из чаши вылетел последний огонек.

Но юр-вайлы остались, и их размеры делали атаку маленьких животных похожей на яростное раздражение. Во внезапно наступившей темноте стройные ряды этих существ начали размыкаться, словно свет прежде был для этого помехой, удерживая их в тесных рядах. Теперь они разъединились.

Дюжины клинков, кипящих, будто лава, засверкали в темноте и с ужасным единством принялись кромсать зверьков. Прежде чем Кавинант успел осознать все происходящее, неуклюжая фигура, спасшая их, повернулась и прошипела:

— Бегите! На север, к реке. Я освободил духов. А теперь мы должны выиграть время, чтобы дать вам бежать. Скорее!

— Нет! — задыхаясь, произнесла Этиаран. — Ты здесь один. Зверьков мало для такой битвы. Мы должны помочь вам в сражении.

— Нас все равно мало, даже если мы будем вместе! — крикнул неизвестный ей в ответ. — Разве вы забыли свою задачу? Вы должны добраться до Лордов! Должны! Друл должен заплатить за это осквернение! Бегите! У вас мало времени! — С криком «Меленкурион абафа!» он развернулся и прыгнул в гущу сражающихся, раскидывая юр-вайлов своими могучими кулаками.

Помедлив еще мгновение для того, чтобы поднять с земли посох Барадакаса, Этиаран бросилась на север. И Кавинант последовал за ней, мчась так, словно за его спиной сверкали клинки юр-вайлов. Света звезд было достаточно, чтобы различать дорогу. Они взбежали по склону, не оглядываясь, не заботясь о своих рюкзаках, оставшихся на месте битвы, — они боялись думать о чем-либо, кроме того, что им необходимо убежать как можно дальше. Оказавшись на краю чаши, они уже почти не слышали звуков битвы. И все же они бежали, не останавливаясь, до тех пор, пока их не догнал короткий вскрик, полный боли и уходящей силы.

При этом звуке Этиаран упала на колени и прижалась лбом к земле, не скрывая отчаянных слез:

— Он мертв! — стонала она. — Освободившийся мертв! Несчастная Страна! Все мои дороги ведут к беде, и разрушение постигает все мои начинания. Я с самого начала накликала на нас беду. Не будет теперь больше празднований, и в этом моя вина!

Подняв лицо к Кавинанту, она произнесла, рыдая:

— Возьми свой посох и ударь меня, Неверящий!

Кавинант тупо смотрел ей в глаза, заполненные болью. Он чувствовал какое-то оцепенение от боли, горя и нерастраченной ярости и не понимал, почему Этиаран так бичевала себя. Он нагнулся за посохом, потом взял Этиаран за руку и поднял с земли.

Оглушенный и опустошенный, он вел ее вперед, в ночь, до тех пор, пока она не выплакала свою боль и не смогла идти дальше сама. Кавинанту и самому захотелось поплакать, но за время своего долгого поединка с несчастьем быть прокаженным он забыл, как это делается, и теперь он мог лишь идти молча вперед. Когда Этиаран взяла себя в руки, он понял, что она винит его в чем-то. Однако в течение всей бессонной ночи, пока они шли на север, он ничего не мог с этим поделать.