Стивен Дональдсон - Сила, которая защищает

Кавенант слышал слова, но смысл их доходил до него не полностью. Он попытался снова открыть глаза, но это ему не удалось, словно в глубине души он страшился того, что может увидеть. Ему было неприятно прикосновение старческих рук, шаривших по телу в поисках других ран; но он не мог ни двинуться, ни произнести хотя бы слово. У него не было сил сопротивляться старухе. Он затаился, делая вид, что продолжает спать, и надеясь, что в какой-то момент сможет вскочить, отбросить ее и освободиться.

– Будь милостив, – снова забормотала она себе под нос, – будь милостив, прошу тебя. Обмороженный и безумный. Где взять сил для такой работы? – Потом ее проворные руки распеленали ему левую руку, и она тяжело задышала, охваченная волнением. – Меленкурион! Белое Золото? Ах, Именем Семи! Ну и работенка свалилась на меня.

Необходимость защитить кольцо, прежде чем старуха стянет его с пальца, окончательно привела Кавенанта в чувство. Он не мог двинуть ни рукой, ни ногой, не мог даже уклониться от старческих прикосновений и поэтому решил попытаться хотя бы отвлечь ее.

– Лена… – сквозь запекшиеся губы прохрипел он, не задумываясь над тем, что именно говорит. – Лена? Ты жива? Приложив невероятные усилия, он наконец открыл глаза.

Сон еще затуманивал его взор; сначала он не увидел ничего, кроме тусклого свечения деревьев. Однако сейчас его беспокоила только мысль о кольце – он должен был помешать женщине забрать его. Он изо всех сил постарался сфокусировать взгляд, но этому мешала странная серая пелена перед глазами.

Потом мягкое прикосновение освободило его веки от паутины, и он наконец смог рассмотреть женщину. – Лена? – снова прохрипел он.

Это была смуглая женщина, со спутанными седыми волосами и лицом цвета глины, черты которого казались грубоватыми, точно оно и впрямь было вылеплено из глины не очень умелым мастером; кожа была изрезана морщинами. Капюшон ветхого зеленого плаща прикрывал голову. Глаза у нее были странного коричневого цвета, тоже больше всего напоминающего глину, и, казалось, не имели зрачков – просто темные, блестящие, коричневые кружки. Во взгляде не ощущалось ни уверенности, ни силы – он говорил только о том, что большая часть ее жизни уже позади. Она выглядела очень старой и очень робкой. Ее голос зашелестел, точно сухой пергамент, когда она переспросила:

– Лена?

– Ты еще жива?

– Я.., что? Нет, я не твоя Лена. Она умерла.., если твой взгляд говорит правду. Будь милостив к ней, Создатель. “Будь милостив”, – беззвучно повторил он.

– Это все аманибхавам. Трава, конечно, спасла тебе жизнь, но ведь ты знал, что она слишком могущественна для человеческого тела.

– Ты еще жива? – повторил он, продолжая гнуть свою линию.

– Может, и нет, – вздохнула она. – Но оставим это. Ты сам не понимаешь, что говоришь. Ты обморозился, у тебя в голове помутилось от яда и… И еще сидит в тебе какая-то болезнь, которой я не понимаю.

– Ты не умерла?

Склонившись над ним, старуха продолжала:

– Послушай. Я знаю, ты плохо соображаешь, но постарайся.., послушай. Слушай и запоминай, что я скажу. Каким-то образом ты забрел во Мшистый Лес. Я – Целительница, Вольная Ученица, я всю жизнь занималась целительством. Я помогу тебе, потому что ты в беде.., и потому что твое Белое Золото говорит о том, что в Стране надвигаются большие перемены. И потому что у Леса хватило терпения, чтобы докричаться до меня ради твоего спасения, хотя я понятия не имею, как это ему удалось.

– Я знаю, кто убил тебя, – прокаркал Кавенант, продолжая притворяться, что он не в себе, и радуясь своей хитрой уловке, поскольку старуха явно заинтересовалась его Белым Золотом.

Услышав эти слова, она отодвинулась.

– Я пришла сюда оттуда.., оттуда, где живу.., потому что, когда Лес не спокоен, и мне не удается отдохнуть. Я – Целительница, и Мшистый Лес позволяет мне жить тут. Я чувствую.., и он говорит о том же.., надвигаются великие события. Ах, будь милостив. Создатель… Ладно, хватит болтать. Я живу тут одна уже много лет и привыкла разговаривать сама с собой.

– Я видел своими глазами.

– Ты не слышишь меня?

– Он пронзил тебя ножом. Я видел кровь.

– Милость Божья! Ну и жизнь, видать, была у тебя… Ладно, хватит об этом. Ты меня не слушал… Трава аманибхавам слишком далеко увела тебя за собой. Но соображаешь ты или нет, я должна тебе помочь. Хорошо, что мои глаза еще что-то помнят… Они видят, что ты слишком слаб, чтобы причинить мне вред, хотя ты и не прочь.

"Слишком слаб”, – мысленно повторил он. Это была правда – он был слишком слаб даже для того, чтобы сжать пальцы в кулак и тем самым защитить свое кольцо.

– Ты вернулась, чтобы отомстить мне? – прохрипел он. – Ты во всем винишь меня?

– Болтай что хочешь, если тебе нужно, – тут же отозвалась она, – но мне некогда слушать. Мне пора заняться делом.

Старчески охнув, она поднялась и двинулась в сторону.

– Это так, – продолжал он, радуясь тому, что его уловка сработала. – Это так, правда? Ты вернулась, чтобы мучить меня. Тебе мало, что я убил его. Я воткнул нож прямо ему в сердце, но тебе этого мало. Ты хочешь, чтобы мне стало совсем плохо. Я виноват, да. Я выполнял то, что велел Фоул, и ты вернулась, чтобы отомстить за это. Где ты была прежде? Почему не пыталась расправиться со мной даже после того, как я надругался над тобой? Почему ждала до сих пор? Если бы ты тогда же как следует отплатила мне за все, что я натворил, может быть, я хорошенько думал бы потом, прежде чем что-либо сделать. Все это твое великодушие! Оно хуже жестокости. О Лена! До меня даже не доходило, что я сделал тебе, пока не стало слишком поздно. Чего ты ждешь? Давай терзай меня! Пусть будет больно! Мне это необходимо.

– Еда тебе необходима, вот что, – проворчала Целительница; в ее голосе отчетливо слышны были нотки отвращения, вызванного его признаниями. Крепко ухватив его одной рукой за челюсть, другой она положила ему в рот несколько ягод жизни. – Давай, глотай. Это поддержит твои силы.

Он хотел выплюнуть алианту, но старуха так крепко его держала, что вопреки собственному желанию он разжевал и проглотил ягоды. Пока он глотал, одной рукой она поглаживала ему горло, потом заставила съесть еще немного. Он почувствовал, как благодатный сок заструился по телу, и его потянуло в сон. Кавенант что-то еще пробормотал, но уже сам не соображал, что именно.

Охая от усилия, старуха подняла его исхудавшее тело, пристроила себе на спину, перекинув ему руки, так что он повис у нее на плечах. Он спал, а она, точно трудолюбивый муравей, тащила его все дальше и дальше в потаенную глубь леса. И вскоре они оказались там, куда не распространялась власть Фоула. Воздух в этом лесу был свеж и целителен; ветви деревьев, на которых тут и там попадались птичьи гнезда, покрывала листва; в траве мелькали мелкие лесные звери. В этом месте явственно ощущался неистребимо стойкий дух Мшистого Леса, который, на самом деле, хотел одного – чтобы распускались почки, появлялись новые растения, пробуждалась жизнь.