Алексей Витковский - Тени ниндзя

Найи посмотрела на него с той же отчаянной надеждой, что и тогда, в пещере Гадания.

– Правда? – спросила она тихо.

– Правда.

– Но почему? Почему ты смеялся?

– Я радовался, – сказал он просто. – Ты понравилась мне.

Через долю мгновения их губы соприкоснулись. Нет! Сшиблись в яростном поцелуе. Марн почувствовал вкус крови. Своей? Ее? Юные тела сплелись, как будто стараясь соединиться навсегда. Полетело в сторону сорванное платье. Следом за ним порхнул раненой птицей кильт. Неистовый пламень охватил Марна. Он зарычал. Найи в ответ впилась зубами в его плечо…

Потом они долго лежали во тьме. Марн осторожно обнимал ее, горячую, пылающую. Найи уткнулась ему в шею и вдруг тихонько сказала:

– У тебя неплохо получилось… Для первого раза.

– Что?! – юноша даже приподнялся. – Почему для первого?

– Эх ты! – она улыбнулась. – Я не об этом . У тебя неплохо получилось сформировать сновидение… А об этом уже все сказали наши тела.

Марн в ответ поцеловал ее и подумал: «Кто ты, Найи? Почему мне нельзя полюбить тебя? Или… Ты… Ты человек?»

Это была последняя мысль перед тем, как он уснул.

А во сне он увидел оборотня. Человек, стоя на валуне, торчащем из воды, исполнял Танец Призыва. Он взывал к Луне, чтобы она подарила ему Силу Волчьего Племени. И Луна ответила – человек танцевал очень хорошо. Марн удивился, что не узнает места. Валуны, камыш, огромное озеро… Где это может быть?

Человек, звавший Силу, делал все, как учили самого Марна. Значит, он свой… Но почему волосы стрижены как у имперца? Гилгереи не стригли волос, это отнимает Силу. Правда, Марн не верил, что Сила заключена в волосах. Но обычай предков свят. Как его можно нарушить?

Стриженый выполнил Последний Рывок, и Сила пришла к нему. Марн видел, как Дух Лунного Волка коснулся лапой лба человека. Теперь он отмечен. На такое решаются не все. Только те, кто знает, что в скором времени им придется превзойти все свои силы. И может, даже выйти за Грань. Но перед смертельной битвой многие поступают так. Отец рассказывал, что воины, участвовавшие в Атаке Кланов, в год Гибели Короля, все прошли через ритуал. Поэтому они смогли промчаться почти по отвесным скалам, обрушившись прямо на головы имперцев… Но Луна требует жертв – очень многие погибли в бою. И после…

Человек тем временем пришел в себя после Танца и заметил неподвижно стоящего в камышах Марна. Глаза Отмеченного Луной вспыхнули холодным огнем, он согнулся, опускаясь на четвереньки, и зарычал. Марн с изумлением понял, что Волк не узнает собрата, и шагнул вперед, чтобы его можно было разглядеть получше. В этот миг откуда-то сбоку раздался человеческий голос… И Марн проснулся.

Найи тихонько постанывала во сне. Юноша обнял ее и погладил по спинке. «Спи, Волчица, – подумал он, – я только что видел нашего Брата».

Прошло почти два года после той нашей поездки на Ладогу. То странное происшествие со следами не забылось, но как-то поблекло в памяти. Единственным напоминанием о нем осталось то, что я поседел. Причем до смешного избирательно. В моей шевелюре и раньше попадались седые волосы, но теперь они скучковались вместе, как будто мазнул кто по моему чубу кисточкой, обмакнув ее предварительно в серебрянку. Полоска не слишком широкая и даже не сплошная. Летом, когда волосы чуть выгорают, ее и не видно почти. Но Колька заметил еще тогда и прикололся, что я стал косить под Юрича. У того тоже седой лоб, а не виски, как у всех нормальных людей.

Но и приколы сошли на нет. Время шло. Я закончил картину. Ее воздействие оказалось настолько сильным, что пришлось поставить Золотой Город лицевой стороной к стене. Получилось! Впору бы радоваться, но я чувствовал: в рисунке все же чего-то не хватает. Но переделывать уже ничего не хотелось.

Впрочем, Танюшке картина понравилась. Она сказала, что это «Ш-шедевр», что я настоящий колдунишка, потому что в мою работу можно забежать искупаться в море. Это она так шутит, конечно.

Наши с ней отношения за это время ничуть не изменились. Часто бывает, что вот познакомятся люди – бабах! «Любовь до гроба», эмоции через край! А через полгодика общения глядишь: и тот – «козел», и эта – «дура». Хлоп – и разбежались. Сошлись слишком близко, увидели много того, что не соответствовало первоначальным представлениям, – и на попятную. У нас, слава Богу, не так. Впрочем, это не значит, что мы ни разу не ссорились. Но это ведь пустяки, если двое готовы принимать друг друга такими, какие они есть.

И все-то было у меня хорошо, замечательно просто. Но не зря же говорят: «Если у вас все хорошо, – значит, вы чего-то не заметили!» В день, когда Юрич попросил меня поработать с «реактивным» Володькой, все полетело вверх тормашками.

Я вышел из зала на негнущихся ногах, доплелся до кафе, что находится в вестибюле Школы, и упал на стул.

В чашке с чаем бушевала буря. Руки у меня тряслись, когда я подносил чашку к губам. Страшно! Я-то думал, что все это давно в прошлом. Что темная сторона Силы забыла о моем существовании. Однако правильно писал Глен Кук в своей «Черной Гвардии»: «Тьма приходит всегда». Когда мы с Колькой ушли от Учителя, жизни наши висели на волоске. Все летело в тартарары. Меня уволили с работы, расстался с девушкой, потерял документы, что ни день на улице привязывались и пытались выяснять отношения некие темные личности, кто-то пробовал взломать мою квартиру. Меня преследовали необъяснимые травмы, в руках все ломалось, а какая-то бабка в метро подошла и сказала: «Сынок, на тебе страшное проклятие! Сходи в церковь или скоро умрешь!» Может, она и сгущала краски, но совсем чуть-чуть.

Но хуже всего были сны. Мрачные инфернальные видения, в которых за мной гнались жуткие создания, сотканные из мрака. Мне казалось, что я схожу с ума. Однако к тому времени мы с Колькой прочитали достаточно оккультной литературы, чтобы понимать, что для защиты от всего этого необходимо найти сильную «белую» Школу с мощным эгрегором. И удача, видимо, не совсем изменила нам. Потому что мы попали в «Дарума-Рю»…

Занятие закончилось, а я все еще сидел в кафе и трясся, как осиновый лист. Не то чтобы я трусил. Собственно, бояться-то уже нечего. Убить я никого не убил. Но реакция тела на произошедшие события была парадоксальной. Насколько я чувствовал, тело хотело убивать. Ощутить под пальцами кровавое мясо, рвать на части, крушить. Оно требовало мести. Вот от этого-то мне и было страшно. Я едва не утратил контроль над частью себя. Над телом, которое всегда было таким послушным. Ужаснее этого, казалось, ничего придумать нельзя. Еще не хватало начать бояться самого себя.

Поэтому я сидел, пил чай и боролся с желанием вломиться в кабинет Сенсэя и порвать Володьку на британский крест. Они с Шефом зашли туда пять минут назад. Как видно, Сенсэй сейчас вправляет Вовке мозги. А потом наверняка моя очередь.