Ольга Голотвина - Представление для богов

— Наррам будет плохо! — негодующе заявил пленник.

— Наррам будет о-очень плохо! — с удовольствием подтвердил Орешек. Страх оставил его. Теперь он лишь удивлялся, почему существо, молниеносно двигавшееся в драке, теперь так туго соображает?

А сверху донесся шедевр мыслительного процесса нарра:

— Ты тоже утонешь!

— Не утону. Превращусь в рыбу и уплыву. Я колдун — слыхал такое слово?

Судя по донесшемуся из-под свода визгу, слово это нарру было знакомо.

— Светоч сказал — колдунов больше не будет! — возмутилась тварь.

Вей-о! Светоч? Орешек попытался не выказать своего удивления.

— Что, боитесь? — спросил он наугад. — Помните, что такое колдовство?

— Помним, — донеслось с потолка. — Это плохо. Лапы не слушаются, шкура слезает, кишки болят. Светоч сказал — колдунов не будет! Мы во дворец ночью не вылезаем, никого там не едим! Когда плохие люди хотели сжечь дворец, Светоч позвал — мы пришли, плохих людей ели. Светоч вкусное мясо дает. За что нам — колдунов?

«Ишь, как разговорился!» — подумал Орешек. Хмель не помешал ему понять, что стояло за маловразумительной тирадой нарра. Выходит, хищное племя со страхом хранит память о том, как люди использовали против них магию... порчу на них напускали... А сейчас, стало быть, у зверюги со Светочем что-то вроде договора о ненападении. Светоч даже использует нарров против каких-то «плохих людей». Дворцовые заговорщики? Мятежники из городской бедноты?.. А-а, ладно! Ему, Орешку, на заморские дела плевать!..

Краем глаза парень уловил движение среди каменного леса и, вскинув меч, приготовился отразить нападение.

Пленник на своей колонне разразился каскадом щелканья и шипения. В ответ из тьмы донеслось несколько коротких взвизгиваний — и все стихло.

«Надеюсь, — подумал Орешек, — мой разговорчивый друг скомандовал отставить атаку».

А сверху донеслось:

— Дырку рубить нельзя!

— Да кто ж мне запретит? — удивился Орешек. — Я сильный колдун. Светоча не слушаюсь... Никого не слушаюсь... — и, оставив разъяснительный тон, продолжил скороговоркой: — Вот сейчас поубиваю твою стаю, чтоб под ногами не путалась, и начну понемногу камешек рубать... Ну, разве что вы догадаетесь мне заплатить, чтоб я ушел отсюда...

— Заплатить... это как? — уловил нарр главное в человеческой тарабарщине.

— Ну... дашь мне что-нибудь ценное... то есть чтобы мне понравилось. И проводишь наверх.

— Ценное... — повторил нарр новое слово. — Здесь много ценного. Я слезу. Не убивай меня.

— Только без штучек! — предупредил Орешек. — И дружкам скажи, чтоб не дергались.

Пленник съехал по колонне на пол. Теперь можно было увидеть его огромные глаза с большими зрачками. Орешек даже вздрогнул: такая голодная ненависть стыла в этих глазах. Ненависть... и страх?

Нарр молча заскользил к темному озерку. Он двигался по-собачьи, на четвереньках (вернее, «на шестереньках»). Орешек направился следом. В его распаленном воображении вставали видения подземных сокровищ: рассыпавшиеся от времени сундуки с золотом, драгоценными камнями, старинным оружием...

Нарр остановился возле площадки с полуистлевшей рухлядью.

— Вот! — гордо сказал он, и из пасти пахнуло гниющим мясом. — Ценное!

— Это еще что? — грозно вопросил Орешек, не желая мириться с горьким разочарованием.

— Вещи. Человеческие. Кого съедим — вещи сюда кладем... — И добавил, расправив лапой край грязного платка: — Красиво!

Орешек даже отшатнулся — так дико, почти кощунственно прозвучало это слово, произнесенное клыкастым людоедом, от которого несло разлагающейся плотью.

Брезгливое удивление человека перешло в гнев.

— Слушай, лупоглазый, ты мне эту гнилую красотищу не тычь! Гони что-нибудь и впрямь ценное, а то я тебя в узел завяжу, одни лапы наружу торчать будут!

В этот миг Орешек искренне верил в свою неуязвимость: «водичка из-под кочки» наполнила его бесшабашной лихостью, желанием в одиночку размести хищников по всему подземелью. Если бы из ближайшего коридора высунул голову дракон, Орешек щелкнул бы его по носу. Без тревоги, с интересом глядел он, как его новый знакомый, поднявшись на задние лапы, яростно жестикулирует остальными четырьмя. Верхняя пара заканчивалась кривыми когтями, а средняя имела длинные ладони с цепкими гибкими пальцами.

Обступившую его стаю трудно было сосчитать: среди каменных колонн время от времени возникали темные извивающиеся тени и тут же исчезали.

Наконец все стихло. Орешек прислушался, на всякий случай хватил еще глоток из фляги и обиженно крикнул в полумрак:

— Эй, когтистые! Куда пропали? У меня, между прочим, работа стоит!.. Ладно, надоели вы мне, начинаю прорубаться к озеру!

Бывший пленник, опустившись на все шесть лап, шагнул к человеку:

— Надо идти. Ценное есть у Белого Нарра.

И снова коридоры, тоннели, переходы... Орешек все чаще спотыкался, но не от усталости, а от тоски и отчаяния. «Водичка из-под кочки» продолжала делать свое дело, и от веселой отваги парень перешел к унынию. Мысленно он говорил себе, что был наивен и самонадеян, как пятилетний малыш, всерьез вознамерившийся разогнать большую рыночную драку. Его здесь, конечно, съедят... и правильно... кому он нужен?..

Нарр ловко скользил впереди Орешка — то по полу, то по стенам. Похоже, на ладошках средней пары лап были присоски, которыми он держался на гладком камне.

Пытаясь справиться с тоской, Орешек начал расспрашивать спутника, которому он дал кличку Длинный, о Белом Нарре. Провожатый отвечал коротко и неуклюже, но охотно. Понемногу Орешек уяснил себе, что хозяевам подземелья редко удается дотянуть до старости (Длинный так и не сумел объяснить, о каком возрасте идет речь: он не знал, что такое год). Но если какому-то счастливчику удается дожить до белой шерсти, он становится весьма уважаемой персоной в стае. Ему уступают лучший кусок добычи и прислушиваются к его советам во всех случаях жизни.

Вот к этому людоедскому патриарху и конвоировали сейчас Орешка. Именно конвоировали: стая двигалась сзади, на почтительном расстоянии.

Орешек еще раз споткнулся, ударился лбом о каменный выступ, хотел выругаться... но слова застряли в горле. Он провел рукой по стене. Понюхал пальцы, даже лизнул черный налет на них. Вынул из ножен меч, ударил по стене острым кончиком. Подобрал отлетевший черный обломок.

Длинный встревоженно вернулся:

— Идем! Не надо вставать!

— Надо вставать! — строптиво огрызнулся Орешек, продолжая бить мечом по стене. При каждом ударе отлетали осколки.

— Зачем дырку в стене? — проявил бдительность Длинный.

— Да все уже, все, иду! — успокоил его Орешек, вытащив из-за пояса подол рубахи и собирая осколки с полу.

Здесь проходил пласт каменного угля. А уголь наводил захмелевшего Орешка на мысль об огне, тепле, уюте...