Ольга Голотвина - Представление для богов

— А звуки? — тревожно вмешался Охотник. — Слышит ли госпожа какие-нибудь необычные звуки?

— Ты тоже их слышишь? — еще светлее расцвела Арлина. — Я думала, мне мерещится... Легкий звон, вроде колокольчиков... то тише, то громче...

— Я слышу иначе, — серьезно ответил Эрвар. — Громкий, шелест. А некоторые различают скрип. Это движутся складки, о которых я говорил. Каждый слышит по-своему.

Орешек напряг слух. Он услышал отдаленный вой ветра среди скал, пронзительные крики птичьей стаи, кружащей где-то позади...

Они что, сговорились морочить его, Охотник и Волчица? Ой, не похоже на то!

Парень почувствовал себя обойденным, каким-то ущербным. Почему этот мерзкий Подгорный Мир, так гостеприимно распахнувшийся перед Арлиной, не желает открыться для него?..

Но тут Эрвар, взволнованный настолько, что забыл о своем приказе новичкам идти за ним след в след, приотстал от девушки и негромко сказал Хранителю:

— Пусть господин не погнушается моим скромным советом... Когда выберемся отсюда... Никогда, ни под каким видом Волчицу нельзя больше пускать в Подгорный Мир!

— Почему? — забеспокоился Орешек.

— Много тревожных признаков. Она слишком далеко продвинулась по пути, который лучше пройти мелкими шагами. Я сам начал слышать шелест складок на одиннадцатый свой переход через Врата, а Керумик до сих пор не слышит ничего... Таких, как наша госпожа, этот мир быстро сминает в комок глины и лепит заново — так, как ему нравится.

— Ты считаешь, что Волчица в опасности?

— Конечно, как и мы оба. Но ей угрожают не только чудовища и грозные силы стихий. Самый страшный враг для нее — она сама. Госпожа сразу стала здесь своей, это очень плохо. Подгорный Мир хочет эту девушку.

— Не получит! — твердо сказал Хранитель, кладя руку на эфес меча, словно собираясь драться со всем, что видел вокруг: с равниной, покрытой пучками высокой жесткой травы, с острыми скалами, с тонкой черной полоской горного кряжа на горизонте...

Тут раздался вскрик Арлины. Встревоженные мужчины поспешили нагнать девушку, на лице которой не осталось и следа радостного возбуждения.

Глазам их открылась неглубокая впадина почти правильной овальной формы. Ни былинки не росло на серой, покрытой мелкими трещинками земле.

А в центре впадины лежал скелет, обернутый в яркую цветастую материю.

Поражала поза мертвеца, спокойная и естественная. Он лежал, заложив руки за голову и глядя провалившимися глазницами в серое светлое небо. Казалось, человек отдыхает, причем в превосходном настроении, не испытывая не то что страха смерти, но даже обычной тревоги.

Цветастые тряпки, издали принятые Орешком за погребальные пелены, оказались одеждой странного свободного покроя.

— Да чтоб мне... — потрясение начал Эрвар и шлепнул себя по губам, чтобы не брякнуть лишнего и не накликать беду. — Это же наррабанец! Он-то здесь откуда?

— У него и оружие в ножнах... не чуял беды... — сказал Орешек, вытягивая шею, чтобы лучше разглядеть безмятежно разлегшийся скелет.

— Не подходить! — рявкнул Охотник.

— У меня в голове клопы не водятся, — обиделся Орешек. — С чего это я туда полезу?.. Но откуда бы здесь взяться наррабанцу?

— Кажется, припоминаю... — задумался Эрвар. — Год назад... или два, не больше, я тогда уже Керумика в подручные взял... Подвалили ко мне в кабаке двое наррабанцев. Не могу сказать по одежде, был ли одним из них этот тихий красавчик... эти заморские придурки всегда так пестро наряжаются, будто цветочными букетами со всех сторон обвешались... Предложили пять золотых, чтоб я поработал проводником: в Подгорный Мир дуракам захотелось. Ну, я себе не враг, отказался, конечно...

И добавил, нахально глядя в глаза Хранителю:

— Меня ж только под страхом пытки можно толкнуть на такую дурь — таскать по Подгорному Миру пару бестолковых новичков, ничего в здешних порядках не смыслящих и способных в любой момент погубить уважающего себя Охотника.

— А что им здесь было нужно? — поспешно спросила Арлина, торопясь предотвратить вспышку гнева Сына Клана.

Но Орешек и не думал гневаться — он был удивлен. Эрвар изменился: стал дерзким, властным, грубым, глаза вспыхивали странным огнем... Да, чары здешних мест определенно влияли на Охотника. Что-то недоброе всплывало со дна его души, отражалось во взгляде — и вновь уходило в глубину.

— Что надо было? — переспросил Эрвар, опять становясь прежним. — Какой-то браслет искали, волшебный, якобы их божеству принадлежал, да потерялся.

— Медяк цена такому богу, который даже собственное добро отыскать не может! — фыркнула Арлина.

— Браслет? Волшебный? — загорелся Орешек. — Интересно, нашел наш новый приятель эту вещичку или нет?

Он нагнулся, стараясь разглядеть, нет ли рядом с мертвецом мешка или сумы. При этом парень не заметил, как носок его сапога заступил на потрескавшуюся сухую землю.

Орешек приподнял голову, словно прислушиваясь к отдаленному зову, растерянно улыбнулся... шагнул вперед... еще раз... и неспешно побрел вниз. Походка его была легкой и беспечной.

Сзади закричали два голоса, но это не имело никакого значения. Орешек не обернулся. Он спустился к центру впадины и со счастливым лицом улегся неподалеку от скелета в пестром тряпье.

Никогда еще Орешку не было так легко, спокойно и хорошо. Мир вокруг перестал излучать враждебность. Облачная пелена над головой казалась защитой от всего опасного и страшного... да в мире и не было ничего опасного и страшного. Наконец-то Орешек пришел туда, куда стремилась его душа.

Проплыла, задев его крылом, мысль о каком-то колдуне, о крепости... Какое смешное слово — «крепость». Что бы оно могло означать? А, не все ли равно!

Орешек уютно повернулся на бок, по-детски положил щеку на ладонь и умиротворенно улыбнулся. Время остановилось Мир медленно закружился вокруг него... кстати, а кто он такой? Как его зовут?.. Ладно, не важно...

Из неимоверной дали, почти не задевая сознания, продолжали доноситься два голоса. Это тоже не имело значения и даже не раздражало.

— Надо же что-то сделать! Мы не можем бросить его там!..

— А что тут сделаешь, госпожа? Была бы веревка, петлей бы попробовали... да нет, чушь...

— Пусти меня, я туда... я за ним...

— Сам не полезу и тебя не пущу... да не кусайся, ты, дура!..

Облака в медленном кружении снижались над человеком, забывшим свое имя, опускались нежным покрывалом, сквозь которое сочился слабый свет, и это было восхитительно.

Мужской голос прозвучал громче и резче:

— Эй ты, открой глаза! Слышишь, открой глаза! Иди сюда, не то убью твою девчонку!

Человек нехотя, с трудом поднял тяжелые веки. Две человеческие фигурки словно парили в воздухе, где-то невообразимо далеко, но их можно было разглядеть во всех деталях. Мужчина заломил женщине руку за спину и приставил к ее горлу лезвие ножа. Было в этом что-то неправильное... слегка нарушающее светлую, ясную гармонию мира...