Александр Прозоров - Медный страж

— Четверо побратимов наших полегло на палубе чужой…

— А-а… — Олег махнул рукой на вино и выпрямился перед представителями судовой рати. — И чего же вы желаете, други?

— Тризны достойной, хозяин. Нет в море дров, не сложить хорошего погребального костра. А корабль этот…

— Разрешаю, делайте, как положено, — понял все на полуслове Олег.

— Благодарим, хозяин.

Варяги полезли обратно на захваченный корабль. Как готовили они друзей в последний путь — видно из-за бортов не было, но вернулись скандинавы без мечей, щитов и шлемов. Тут же они перерубили веревки, и суда начали расходиться. Варяги тем временем вынесли из капитанской каюты жаровню, разожгли. Обмотали несколько стрел возле наконечников смоченной в масле паклей. Пятеро воинов взяли луки, подожгли стрелы в жаровне и одновременно пустили их в безмятежно покачивающийся корабль. Одна вошла в борт, и над ней начала пучиться смола, чернеть доска. Остальные упали куда-то на палубу. На них Олег особо не рассчитывал, помня, сколько пролилось туда крови — но именно изнутри, от передней надстройки и полыхнул корабль, за считанные минуты превратившись в факел.

Как утонуло судно, они не увидели — теперь ладьи, пусть и не спеша, уходили прямо на восток.

— …хорошие приметы, хороший хозяин, милость богов — что еще нужно для удачного похода? — взмахнул кубком один из моряков, и Середин придвинулся поближе:

— Будута? Ну давай, сказывай. Как рубился, чем занимался?

— Дык, это, боярин… Я, значится, туда. А борта туда. Они, значится, так, так…

Довольные растерянностью паренька, мужики заржали, а к Олегу подступил все тот же безволосый моряк:

— Я вот, хозяин, вина тебе принес. Дабы обиды не помнились. Чтобы ладно у нас все впредь было. Выпьем?

— Ну коли так, — принял от него ковш ведун, — то выпьем. Зовут-то тебя как?

— Твердятой зовут, хозяин… — Безволосый ласково улыбался, но глазки его бегали, в одну точку не смотрели. На ковш — в сторону, на Олега — в сторону, на руку — в сторону. Моряк я честный, справный. А что на язык изредка глуповат, так исправлюсь. Стараюсь… Так выпьем?

— Выпьем.

Олег вскинул ковш, изображая, что хлещет напиток со всех сил, но на деле сделал лишь пару маленьких глотков — чтобы кадык двигался, — растер вино по небу языком. Было в вине что-то чуть горьковатое, полынное. Знакомое…

Пустырник! Универсальное успокаивающее. Этот безволосый его, что, усыпить хочет? Пустырник не лучшее средство, но в большом количестве, да с вином… Опять народ на «невинные шутки» потянуло? Одни невольниц насилуют — рабыне от этого ничего не сделается, а мужики потом вместе посмеются. Другие хозяина усыпляют — от сна вреда никакого, а пока спит, можно учудить чего и вместе потом посмеяться. Весело…

— Однако добра сколько взяли, — отвел в сторону руку с ковшом Олег. — Теперь, похоже, спать вовсе стоя придется.

— Да, изрядно, хозяин, — оглянулся Твердята, и ведун в тот же миг одним поворотом кисти наклонил ковш, выплескивая его содержимое. Потом поднес к губам, опрокинул в рот, крякнул, отер свои тонкие усики:

— Хорошо! Знатное вино везли разбойники.

— Еще принести, хозяин?

— Неси, сегодня можно.

Пока моряк бегал, Олег перешел чуть в сторону, оперся спиной о борт. Теперь, когда ведун, сделав вид, что отпил несколько глотков, отвел в сторону руку, корец повис и вовсе над морем.

— Ты сам-то откуда будешь, Твердята?

— Новгородские мы. Пока мал был, по Ильменю плавал, а ныне, от, в иные земли хожу.

— Понятно… — Олег, глядя на кормчего, прищурился. Моряк повернул голову в ту же сторону, и вино немедленно полетело за борт. Ведун поднес пустой ковш к губам, опрокинул, зевнул: — Чего-то разморило меня сегодня. Пойду.

В каюте было уже совсем сумрачно. И пусто. Олег запер дверь на задвижку, провел рукой по топчану, нащупал под шкурой тонкое тельце.

— Ты чего прячешься, малышка?

— Тут… Чужие сюда приходили, господин…

— Не бойся, это варяги, скандинавы. Они совсем не страшные, когда на твоей стороне.

— Уже вечер, господин? Ты пришел ко мне спать?

— Вообще-то да. Но сперва мне нужно кое над чем подумать…

Середин расстегнул пояс, вытащил из ножен кинжал, а все остальное с грохотом положил на пол. Пару раз стукнул ладонью по топчану, потом отступил к двери, присел рядом с задвижкой и приготовился к ожиданию.

Ждать пришлось недолго — у пьяных моряков терпение кончилось раньше. В щель между дверью и косяком просунулось лезвие ножа, поддело задвижку, чуть сместилось, приоткрывая ее, снова опустилось, поддело… После десятка таких маленьких движений задвижка оказалась открыта полностью, дверь бесшумно отворилась, внутрь, пригнувшись, стал проникать человек — Олег, тоже осторожно, поднес к его горлу кинжал и тихонечко уколол:

— Не спится?

— Нет, хозяин… То есть да, хозяин… — захрипел моряк, боясь шелохнуться.

— Как ты думаешь, Твердята, я образованный человек?

— Да, хозяин… Конечно же, хозяин…

— Так вот, ты ошибаешься. Я полнейший неуч и считать умею только до трех. Один был после отхода от Углича. Два на острове на Ахтубе. А сейчас сколько?

— Не нужно считать, хозяин.. — сглотнул моряк. — Я все понял, хозяин… Больше не повторится, хозяин…

— Смотри, Твердята… — Олег ослабил нажим, и моряк отпрянул обратно.

За стенкой громким шепотом рассмеялись, начали обсуждать случившееся, отпускать насмешки. Похоже, только что был предотвращен настоящий антихозяйский заговор.

— Господин… — позвала с постели Урсула. — Ты все время говоришь, что я маленькая. Скажи, а если бы ты спал и им удалось влезть, я стала бы уже достаточно большой?

— Но ведь они не влезли, — закрыл задвижку ведун.

Насколько помнил Олег из школьного курса географии, Урал впадал в Каспий примерно на двести, двести пятьдесят километров восточнее Волги. Любоводу он сказал — сто пятьдесят верст, и купец, уже привыкший полагаться на своего друга, повелел ладьям всю ночь идти под парусами, выиграв таким образом еще день пути. Дно северного окончания Хазарского-Персидского-Каспийского моря неглубокое, но ровное, рифов нет, и потому новгородец никаких особых бед не опасался. Чай не река — при неожиданном повороте в обрывистый берег не влетишь, среди деревьев на излучине не застрянешь. Отмели, правда, среди волн гуляют. Но днище на них не разобьешь, а сниматься с мелководья команды умеют. Сколько раз во время путешествий к подобным берегам причаливать приходилось!

Однако ночью корабли двигались все же вдали от берега, и только с первыми утренними лучами повернули на север, чтобы потом пойти вдоль побережья на безопасном удалении в три-четыре версты. Берег колыхался камышовыми просторами, лишь изредка разрываемыми протяжной песчаной косой или усыпанным лилиями болотцем.