Патриция Брей - Первое предательство

Беглец не забыл татуировку с ящерицей на теле убийцы. Вероятно, это знак тайного сообщества либо печать бывшего императорского дома. Рептилии всегда ассоциировались с магией из-за таланта к перевоплощению и способности выращивать потерянные конечности. Знал ли чужак о скрытых талантах своей жертвы? Если догадывался, то почему предпочел избавиться от Джосана, а не привлечь на свою сторону?

Если только они были знакомы, и судьба монаха несла отпечатки поступков, которые тот не помнил.

Какими бы секретами ни владел убийца, есть ли вероятность, что брат Никос в курсе происходящего? А все старые учителя из коллегии в сговоре с врагами и намеренно держат его в неведении? Хотя, может быть, долгие годы изоляции сыграли со смотрителем дурную шутку, заставляя видеть заговоры и тайны там, где ничего нет?

Если ответы и существуют, то явно не здесь, в глубине чащи. Джосан аккуратно достал уголек из тлеющего костра и уложил в глиняную чашу. Он заранее заготовил пригоршню деревянных щепок, чтобы поддержать огонь в течение путешествия.

Взглянув на расположение солнца, путник начал пробираться на юг. Скитания завели его далеко от главной императорской дороги, однако через пару дней Джосан набрел на узкую грязную дорогу с многочисленными следами копыт и сапог. Монах последовал по этому пути, который привел в маленькую деревушку, всего с десяток домов. Его приняли с подозрением, как и полагается относиться к растрепанному незнакомцу, вышедшему из леса. Однако сплетни об убийце, выдававшем себя за монаха, не дошли до деревенских жителей, и уже за это можно благодарить Богов.

Холодная погода поспособствовала спасению, поскольку крестьяне испугались мороза и решили собрать последние желтые тыквы, спеша унести их с полей до того, как заморозки погубят урожай. Неохотно жители позволили Джосану помочь в обмен за горячую похлебку из ячменя и возможность провести ночь в коровнике в окружении полудюжины вонючих козлов. Вдова, которая одарила подобным гостеприимством, казалось, ожидала от путника отказа, однако истощение и усталость переиграли гордость. А козлы на самом деле оказались замечательными компаньонами. Впервые за долгие недели беглеца не преследовали кошмары.

Наутро хозяйка дома дала помощнику миску с овсянкой, простояв над душой, пока тот завтракал — вдруг убежит с драгоценной посудой. А потом настоятельно посоветовала уйти и больше не возвращаться.

Джосан покинул деревню, выбрав восточное направление, где разветвлялась дорога. Он провел ночь в лесу, а следующим днем добрался до нового поселения. Народ там оказался еще подозрительнее, даже не позволил испить воды из общего колодца. И все-таки руки не подняли, разрешили пройти дальше.

Когда монах ушел из деревни, пошел дождь — холодный ливень, из-за которого он промок до нитки. Сначала влажная кожа сандалий натерла ступни, а потом ноги и вовсе окоченели от холода. Деревья не смогли защитить от промозглого ветра, и, наклонив голову, путник продолжал двигаться вперед, даже когда дорога превращалась в грязное болото.

В конце концов, когда липкая грязь чуть не засосала сандалии, беглецу пришлось признать поражение. Он нашел большую развесистую сосну и уселся под ней, облокотившись на ствол и натянув капюшон на голову, чтобы защититься от ливня. Проверив глиняную кружку, Джосан выяснил, что вода пробралась под самодельную крышку и затушила тлеющий уголок внутри.

Почему-то, выяснив это, монах почувствовал странное спокойствие. Рано или поздно огонь все равно бы потух. Когда приблизился закат, ветер стих и дождь уменьшился. Путник встал и поискал самые сухие ветви, хотя выбор оказался невелик: влажное дерево или затопленные ветки.

Он сложил маленькие хворостинки в аккуратную пирамиду, а сухой уголек и палочки из узелка запрятал в середину. Пришло время выяснить, были события той ночью счастливой случайностью, либо Джосан действительно обладал старинным знанием. Ученый вытянул обе руки над огнем, как это делали уличные фокусники. Собрав все внутренние ресурсы воедино, он сфокусировал волю.

— Огонь, призываю тебя! Ничего не произошло. Пришлось попытаться снова:

— Пламя, приказываю тебе появиться! — повторил беглец, чувствуя себя полным дураком.

Это тоже не сработало. Он постарался отогнать мысли об абсурдности происходящего и сфокусироваться на вере, что все получится. Единожды Джосан разжег огонь, сможет и во второй раз. Однако многочисленные попытки и уверенность в успехе не принесли никакого результата.

В конце концов монах решил вызвать гнев, добравшись до самых глубин своего «я».

Танцующее пламя появилось перед глазами и в мыслях. Взгляд обратился к костру, и в голове не осталось места для раздумий. На какое-то время Джосан погрузился в созерцание красоты огня, пока вдруг потрескивание смолистой ветви не вывело его из задумчивости.

Сцена, открывшаяся взору, показалась невероятно странной, и монаху почудилось, будто он все еще спит. Путник покачал головой, потом потер глаза ладонями, но когда открыл их снова, то изменений не заметил. Он по-прежнему находился в своем укрытии под соснами, и единственными компаньонами оставались деревья и угасающий костер, защищавший от холода ночи.

Это не первый подобный сон. Были и другие, наполненные перемешанными образами незнакомых мест и лицами чужаков, хотя на сей раз наваждение выглядело реальнее, чем раньше. Монах ощущал тепло огня у ног и влажную землю под ступнями. Ему было холодно, живот сводило от голода. Чувствовалась вонь от лохмотьев, в которые был одет, и боль во всем теле. Кожа чесалась — много времени прошло с тех пор, как он мылся.

Что же происходило тогда? Последние отчетливые воспоминания касались коллегии и брата Никоса.

Неужели все эти странности из жизни после смерти? Джосан никогда не боялся умереть. Может, сны — испытание, которое нужно пройти? Преодолеть, чтобы доказать всем, что может вернуться к своему обычному статусу? Тогда здесь есть смысл. Вряд ли ему хватит воображения, чтобы представить, что можно опуститься ниже, чем сейчас Но почему Боги так поступают с ним? Конечно, они знают грешников достаточно хорошо, чтобы судить. Да и ничего стоящего монах не узнал, пока жил с крестьянами.

Есть ли вероятность, что видения — результат наркотического опьянения? Его тело находится в безопасности в Каристосе, а разум витает в безумии? Или именно сейчас первое реальное пробуждение, а прошлые сны — вовсе и не сны, а воспоминания жизни, которую он ведет сейчас.

Дрожь пробежала по телу, когда Джосан вспомнил рассказы няньки об одержимых дьяволом, о людях, чьими душами овладело зло. Легко насмехаться и подшучивать над подобными рассказами, когда сидишь в знакомой обстановке, и повсюду горит свет, и нет темных углов. Теперь монаха интересовал лишь один вопрос: где истина, а где выдумка?