Александр Прозоров - Каменное сердце

Совесть Олега не мучила ни секунды. Ведь кочевники отобрали у него пять лошадей, пять мечей и столько же поясных наборов. Он забирал четырех скакунов, один меч и еще немного мелочей. Вполне честная сделка. Пожалуй даже, туземцы оставались в наваре. Чего стесняться?

Ведун прошел по юрте, подобрал чересседельную сумку, сунул в нее пару мешочков с зерном, куль с сушеным мясом, связку вяленой рыбы и покинул гостеприимное жилище. Припасы он навьючил на одного из заводных коней, и только собрался идти дальше, как в стоящей через дорогу юрте дернулся полог, и на улицу, покачиваясь, выбрел обнаженный добрый молодец с Олега ростом и столь же широкий в плечах. Он пристроился к кустику крапивы и… только тут заметил незнакомца в одеяниях старейшины стойбища.

— Привет! — помахал ему рукой ведун и подошел ближе. — Ты чего, не ужинал, что ли?

— Нет, не до того мне ныне, уважаемый… — прищурился молодец. — Ты кто?

— Да я свой. Вот смотри…

Олег вскинул вверх левую руку и, когда кочевник проводил ее взглядом, с силой ударил его ногой в пах. Бедолага охнул, складываясь пополам, Середин дернул меч и со всего замаха ударил его по основанию черепа. Естественно, плашмя. Русские воины никогда не убивают безоружных — и рука сама повернула клинок. Молодец завалился головой в крапиву, а ведун, поколебавшись, скользнул под еще покачивающийся полог.

Этот походный домик имел всего пять стен и очаг, в котором прыгали языки пламени. На правой, мужской половине, под белой овчиной почивала круглолицая девица лет двадцати на вид, с поразительно белыми руками, вытянутыми над головой. При появлении незнакомца она округлила глаза и открыла рот — но Середин успел приложить палец к губам:

— Тихо, красавица. Молчи и отвернись, и ничего не случится.

Хозяйка юрты не отвернулась — но, по крайней мере, не подняла крик. Пройдя вдоль стены на левой половине, Середин быстро подобрал то, что нужно: долгополую полотняную рубаху, пару сапожек, шаровары, халат, похожую на пилотку шапку. Прибрал бы и еще что-нибудь, да обворовывать человека прямо на его глазах было неудобно. Нехорошо как-то. К тому же, где-то совсем рядом вдруг расплакался ребенок, неожиданным криком ударив по нервам. Олег попятился, выскочил наружу, пихнул одежду в подсумки, отвязал лошадей и повел за собой — наверх, к святилищу.

На скалистой площадке горели два костра, меж которыми, напевая, кружилась Роксалана. Рядом негромко постукивала в бубен одетая в старые коровьи шкуры шаманка.

Вигвамов здесь оказалось два. Они стояли друг против друга по разные стороны святилища, разгороженные добрым десятком грубо вытесанных каменных идолов. Даже странно, что в первый раз ведун не заметил этих истуканов. Видимо, запеченные туши глаза застили.

Оставив коней перед святилищем, Олег вытянул меч, прокрался к шаманке и аккуратно стукнул ее по затылку. Бубен умолк.

— Олежка-а! — раскинув руки, радостно побежала к Середину девушка.

— А-а!!! — грозно взвыв, кинулся к нему же из левого вигвама шаман в волчьих шкурах.

— Ежкин кот! — Олег отпрыгнул, уходя от удара посохом, увернулся от следующего, сделал выпад, но шаман попятился, не подпуская его на ближнюю дистанцию, опять взмахнул своим оружием. Послышался громкий шлепок. Шаман охнул, округлив глаза — ведун, пользуясь заминкой, скользнул вдоль палки и кольнул его в живот. Крутанулся…

«Пророчица» лежала с кровоподтеком на половину лица и блаженной улыбкой на губах. Со рта срывались слабые облачка пара — значит, жива.

— А может, так оно и лучше, — решил Олег, поднял Роксалану на руки, отнес к лошадям, перекинул через холку, сам поскорее поднялся в седло и двинулся с горы.

От стойбища далеко разносился детский плач — глотки драли уже не меньше полудесятка младенцев. В промежутках слышались тревожные голоса. Все как всегда: из сотен людей нашлись десять-пятнадцать, кто не стал ужинать, на кого отвар подействовал слабо или кто слишком быстро избавился от дурманящего воздействия. Теперь они метались по селению и пытались понять, что происходит. Дабы не вызвать слишком раннюю погоню, к юртам Олег сворачивать не стал. Ушел вправо, к пастбищам, за угасшим костром табунщиков направился к склону и верхом меньше чем за час перевалил гребень поросшего сосновым бором холма.

Еще до полуночи он добрался до болота и натянул поводья перед неподвижной фигурой в черной монашеской рясе, подпоясанной тонкой пеньковой веревочкой. Глубоко надвинутый капюшон полностью скрывал лицо — если оно вообще было у этого существа.

— Это ты? — недовольно спросил болотник.

— Думаю, что да, — кивнул Середин.

— Туда скачи, — посох указал на темнеющий у самого горизонта остров.

Несколько мгновений ведун колебался. Каждому известно, что болотник именно так людей и губит — прикидываясь путником и указывая дорогу в непролазные бездонные топи. Однако на этот раз прямо у Олега на глазах рыхлый мох, усыпанный клюквенными веточками, вдруг вспучился пологим валиком, словно сжатый с боков, уплотнился, в стороны покатилась выдавленная из пор вода.

— Эх, где наша не пропадала, — решился Середин и ткнул пятками скакуна: — Пошел!

На рысях он промчался через вязи всего за полчаса и вскоре спешился на пологом взгорке, заросшем черничником и вереском. И все это — под кронами могучих сосен. Расседлав лошадей, он бросил толстые войлочные потники на траву, положил на них Роксалану, прикрыл нарядным женским халатом. Сам вытянулся рядом и закрыл глаза. Почти сразу над ухом раздался оглушительный треск. Олег вскочил, выдернул из ножен меч — и понял, что наступило утро.

— Это ты, Олежка? — приподняла голову девушка. — А где Урга?

— Кто это такая?

— Тетка местная. Очень забавная. Научила меня будущее предсказывать. Она мне в бубен играла, а я танцевала. С ней очень здорово.

— Здорово у костра под бубен плясать? — хмыкнул Середин. — Не думал, что ты так соскучилась по дискотекам. Ладно, ты полежи, а я осмотрюсь. Вроде как стрелял кто-то…

— Из ружья? — встрепенулась Роксалана. — Я тоже слышала. Мы вернулись, да? Мы опять в двадцать первом веке? Я с тобой!

— Как хочешь. Только оденься, — указал ведун на женские вещи. — Не май-месяц на улице.

— Отвернись, — подняв перед собой и встряхнув рубашку, скомандовала девушка. — Кстати, а где Урга?

— Вроде шуршит что-то?

Олег направился на звук, пролез через заросли орешника, раздвинул колючие свечи можжевельника. Впереди между соснами что-то мелькало. Он пробрался еще на несколько шагов дальше и наконец-то понял, что случилось: по реке катился ледоход. Полюбовавшись несколько минут на размеренное, но неудержимое движение, Середин прошел вниз по течению и через две сотни метров остановился на узком мыску, тонущем в воде аккурат между рекой и болотом. Из болота в русло впадал ручеек всего в пару метров шириной. Никакого ледохода на нем, разумеется, не начиналось, но вдоль обоих торфяных берегов тянулось по талой полоске в два локтя.