Александр Прозоров - Каменное сердце

— Желтых листьев? — удивился Олег. — Однако, уже пахнуло осенью. Нужно торопиться.

Для кочевников собрать юрту размером со средний коттедж было делом нетрудным. Не прошло и часа, как она уже лежала на четырех повозках — в том числе и ковры, что были расстелены на земле поверх обычной войлочной кошмы. Даже собрать лошадей в табун — и то оказалось дольше. Воины рода ворона тоже собирались недолго: вместо халатов они надели толстые, в два пальца, войлочные доспехи — на некоторых были нашиты на грудь металлические или бронзовые пластинки, — захватили в домах круглые деревянные щиты диаметром в локоть. Вот и все сборы. Короткие мечи и так постоянно висели у каждого на поясе. Спустя два часа после рассвета ведун посадил сонную Роксалану в седло — Тария предпочла ехать на первой повозке, — поднялся в стремя сам.

— Да пребудет с нами милость предков! — кривоглазый Чабык поднял деревянный бунчук, раздвоенный верх которого изображал ворона с раскинутыми крыльями. К перекладинам было приклеено изрядное количество черных птичьих перьев.

— Ворон! — чуть не сплюнул в досаде Олег.

Только теперь он понял свою ошибку. Он перепутал ворона, вполне обычную, уважаемую в мифах птицу, с Вороном, который руководил их военно-историческим клубом. Животное-тотем — с живым человеком. Хотя, какая разница? Легендой больше, легендой меньше. Останется в племени сказка о посланнике предков, который избавил людей от нежити, и все.

Возможно, не помяни он про учителя — подарков было бы чуть поменьше. Но что теперь? Путники уже тронулись вперед. Во главе шли полтора десятка юнцов — молодые ребята не упустили шанса набраться новых впечатлений. Замыкал отряд невозмутимый Чабык, поставивший бунчук в стремя вместо ноги. Рядом с ним ехал Олег, возле ведуна покачивалась в полудреме директор фирмы «Роксойлделети» по маркетингу, опоясанная кривым шамшером и двумя ножами, в свободных светло-серых войлочных шароварах и украшенных вышивкой полусапожках, в простой полотняной рубахе с завязками у горла — халат из-за жары она бросила на повозку Тарии. Видели бы сейчас Роксалану ее коллеги по презентациям!

За всадниками катился короткий обоз с единственной юртой и небольшим припасом провизии, позади бежала недовольно блеющая отара. Табун отстал метров на двести. Кочевники утверждали, что иначе лошади затопчут бяшек.

Почти целый день они двигались по зеленым лугам с сочной высокой травой. Олег подозревал, что луга — заливные. Уж очень низко лежала вся долина. Болота действительно возникали каждые полчаса — справа, слева, обширные и маленькие лужицы, полностью заросшие и всего лишь подернутые ряской. Леса тоже большей частью оказывались лиственными и довольно чахлыми: осина, ива, ольха. Изредка — липа, клен. Предпочитающие возвышенности сосны или влачили жалкую жизнь среди топей, или забирались на острые скалы, то и дело выпирающие из земли. До высоты двух-трехэтажного дома. Когда стало смеркаться, отряд остановился как раз возле одной из таких скал. Скотину напоили из оказавшегося рядом болотца и отогнали в сторону. Юрту в десятки рук поставили всего за полчаса. Олег даже возразить не успел против такой роскоши. Но раз уж поставили — ночевать отправился внутрь вместе с «женами». Юные молодцы расположились снаружи. У каждого имелась своя широкая кошма — на ней и лежать можно было хоть на земле, хоть на снегу, ей же и укрываться. Перекусили лепешками с медом и орехами. Еще Чабык выделил на долю чародея сырные шарики — но Олег их уже и видеть не мог, не то что есть.

Утром отряд тронулся дальше, через час повернул вправо вдоль пологой лесистой горы и вскоре вышел к реке, по которой сплавлялись путники. Под высоченной отвесной стеной вброд спустился по ней метров на двести, выбрался обратно на берег и двинулся по нему вдоль Агидель, повторяя все изгибы русла.

— А спрямить дорогу нельзя? — поинтересовался Середин.

— Здесь земли кочевья Бий-Юсута, — многословно ответил Чабык. — Мы из одного рода, из корня ворона, зимуем вместе. У нас большая отара и табун. Коли отвернем от берега, то потравим их пастбища, могут за обиду принять. Надобно или в гости в кочевье идти, или стороной, по порубежью. Тут выпаса нет, травить можно невозбранно.

— Значит, там, за рекой, уже чужое кочевье?

— Да, семьи Бий-Корота. Он тоже из рода ворона, с нашего стойбища.

— Ясно… И далеко кочевья вашего рода раскинулись?

— Нет, посланник ворона. Вечером мы в этой долине встанем, а поутру перейдем в земли рода куницы. За три перехода доберемся до кочевий белки. Спустя два перехода Агидель сольется с Бьярмой и потечет на запад. Там начнется порубежье Булгарии. До самого же града останется десять дней при хорошей погоде.

— При чем тут погода? Мы же не в море, от ветра не зависим.

— Коли начнется ливень, дороги размоет, посланник. Повозкам и овцам идти будет тяжело. Видишь, какие тучи?

— Ничего. У меня есть цветок папоротника. Он как раз дожди разгоняет.

— Надеюсь, он поможет, чародей.

В этот раз они встали на узком мысу в излучине реки — и Олег тут же попросил юрту не разбирать. Ветер на открытом месте сдувал комаров, а ночную прохладу ведун переносил куда легче, нежели постоянный зуд возле уха. Сделать выгонку ромашки в полевых условиях было невозможно, другие средства на диких горных комаров совершенно не действовали.

На рассвете, прикончив последние лепешки, путники двинулись дальше. В этот раз они посуху обогнули гранитный язык горного кряжа, вытянутый к реке. Новая долина оказалась заметно более высокой, нежели предыдущие. К тому же здесь явственно чувствовался уклон. Если он шел и дальше от реки, то уже в пяти-шести километрах местные пастбища можно было смело называть высокогорными. Неприятным сюрпризом стало то, что берег реки тут оказался сильно изрезан и каменист, трава росла между россыпями гальки отдельными пятнами. Чтобы не переломать ноги, путники вынужденно отступили выше, двигаясь метрах в трехстах от русла. Вдобавок ко всему, текущие из долины ручьи прорыли себе довольно глубокие канавы. Лошадям ладно, они легко перемахивали препятствие в любом месте. А вот для баранов и телег каждый раз приходилось искать брод.

— Ты чего, первый раз тут идешь? — не выдержал Середин, когда перед полуднем обоз снова остановился. — Раз есть дорога, должны быть и переправы. Не бродят же они с места на место!

— Еще как бродят, — в голосе Чабыка не прозвучало никакого недовольства. — Толстый Хармык специально заваливает удобные места, чтобы задержать путников. Он требует плату с тех, кто углубился на его пастбища. Пройти же по обычаю, вдоль берега, тут невозможно.

— А в лоб он еще ни от кого не получал?