Александр Сухов - Мир Деревьев

Последней, к кому он обратился, была Зильда. В отличие от своих подруг, девушка была бледна, но голову старалась держать высоко и гордо.

– Привет, Зильда! Хорошо выглядишь. Я слышал, ты вышла замуж и даже успела обзавестись потомством. Поздравляю от всей души! – И, указав рукой на стоящего рядом с ней на подгибающихся ножках весело улыбающегося беззубым ртом годовалого пацана, не удержался от замечания: – Чудный мальчишка – вылитый Заппа, особенно уши – такие же лопухи, как у папашки.

Комплимент сомнительного свойства, вызвал веселый смех в рядах молодых мамаш. Лишь Зильда, зло зыркнула в его сторону и, подхватив любимое чадо на руки, рванула прочь от толпы веселых подруг.

Откровенно говоря, Феллад сам не понял, что толкнуло его на столь ребяческий поступок. Встретив бывшую подругу, он не испытал никаких эмоций. Возможно, его мужское эго здорово задел тот факт, что его место рядом с девушкой занял не какой-нибудь достойный молодой человек, а этот туповатый и наглый увалень Заппа, вечно старавшийся зацепить Феллада по поводу и без оного и частенько огребавший за это от него по своей лопоухой физиономии. Впрочем, в качестве мужа Зильды кандидатура Заппы Лопоухого подходит как никакая другая – вряд ли кто-либо еще из мужчин согласился бы сталь таким махровым подкаблучником, какого непременно желала видеть рядом с собой в качестве супруга бывшая пассия Феллада…

Тетушка Розалия встретила племянника с распростертыми объятиями. Однако долго болтать с ней, подоспевшей кузиной и двоюродным братом, он не стал, от предложенного ужина отказался, сославшись на усталость. Если бы тетя знала причину его усталости, она сочла бы своим долгом просветить племянника о том вреде, который наносит неокрепшим молодым организмам неумеренное употребление спиртных напитков. Но Феллад не стал посвящать родню во все подробности своих сегодняшних посиделок со стариной Пархаем. К полному своему стыду, всего он и сам не помнил – некоторые детали застолья были напрочь удалены из памяти, будто у него в мозгах кто-то старательно поработал специальным ластиком для стирания воспоминаний. Молодой человек лишь поинтересовался тем, как идут дела у его матери и, убедившись в том, что у той все как обычно – бурный роман, грозящий вот-вот закончиться очередным крахом, поспешил удалиться в свои личные апартаменты.

Очутившись в персональном жилом коконе, Феллад с удовлетворением отметил, что здесь все осталось так, как было перед его уходом. Прямо с порога его приветствовал мягкий баритон Трифона. Несмотря на то, что интеллектуальная система жилища была неотъемлемой частью глобального разума мыслящих растений, юноша воспринимал своего домашнего управителя как некое одушевленное существо и обращался к нему соответствующим образом.

– Привет, Трифон! – ответил он. – Как ты тут без меня?

– Скучал, мой мальчик, – грустно произнес голос Трифона.

Несмотря на то, что Фелладу было точно известно, что какие-либо эмоции его домоправителю неведомы, он вдруг поверил тому, что тот действительно скучал и с нетерпением дожидался возвращения хозяина.

– Наверное на время моего отсутствия твою личность развоплотили, а освободившиеся ячейки памяти заставили заниматься подсчетом прошлогодних снежинок, выпавших над Евразой, – попытался пошутить юноша.

– Да нет, Фелл, квазиличности персональных опекунов просто так без ущерба для нашей психики развоплотить невозможно, поэтому мне пришлось все это время дожидаться тебя в этом месте.

– Ух, ты! – изумленно воскликнул Феллад. – Так ты у нас являешься самостоятельной личностью. Интересно.

– Не личностью, а автономной квазиличностью, обладающей некоторой весьма ограниченной свободой воли, – поправил юношу Трифон.

– Да мне в принципе по барабану – личность ты или квазиличность, главное, замечательный парень.

– Спасибо, Фелл, – поблагодарил Трифон и, неожиданно перейдя к своим непосредственным обязанностям персонального опекуна, спросил как в старые добрые времена: – Есть будешь?

– Давай чего-нибудь перекусить. У меня после проклятого самогона, соленого огурца и кусочка жареного мяса в желудке коловращение образовалось, к тому же, изжога мучает.

Перекусив на скорую руку предложенными Трифоном плодами, Феллад по мере насыщения почувствовал, как на него наваливается страшная усталость. Обычно так он уставал после целого дня изнурительных занятий сопряженных с запредельными физическими нагрузками.

«Ну и ну, – подумал он, – оказывается легче сутки напролет махать мечом, чем пару часов пьянствовать в компании закоренелого выпивохи».

– Как ты себя чувствуешь, Феллад, – озабоченным тоном спросил Трифон, по всей видимости, бестелесного духа что-то насторожило в облике юноши.

– Нормально, только малость подустал, – откровенно зевая, ответил молодой человек. Затем он с трудом поднялся со стула и на ватных ногах направился прямиком к постели. – Пожалуй, лягу я спать, а ты меня завтра не буди, за три года мне ни разу не удалось покемарить больше шести часов в сутки. Сплошная беготня, понимаешь ли. Ты не поверишь, на первом курсе умудрялись во время лекций спать с открытыми глазами – локти на стол, подбородок на ладони, глаза вытаращишь, а сам тем временем пребываешь в полном отрубе. Вот хохма-то…

Постепенно голос Феллада начал переходить в неразборчивое бормотанье, и совсем скоро юноша мерно сопел во сне, время, от времени причмокивая губами и улыбаясь широкой доброй улыбкой.

Подчиняясь беззвучной команде бестелесного домоправителя, прямо из пола выросла пара гротескных манипуляторов, более всего похожих на верхние конечности скелета человека. Дотянувшись до спящего тела, «руки» начали ловко освобождать юношу от одежды. Сначала с ног соскочили легкие сандалии, затем короткие шорты и в последнюю очередь пестрая рубаха с короткими рукавами. Брошенные посреди комнаты вещевой мешок и меч также не остались без внимания Трифона. После того, как небогатые пожитки молодого пластуна были разложены по местам, а сам он остался облаченным в неглиже, губчатая поверхность его ложа вспучилась, начала пузыриться, словно мыльная пена и в считанные мгновения поглотила практически все его тело, оставив свободными лишь ноздри и рот.

Битых два часа Феллад стоял неподвижно в тени раскидистой эбры и всеми силами прикидывался корневым отпрыском этого колючего полукустарника. Ментальные способности юноши пока не подвели – пробегающая и пролетающая живность не реагировала на чужака. Однако время от времени кое-кто обращал свое внимание на сам куст, которым представлялся пластун – то муравьи норовили затащить на него целое стадо прожорливой тли, то дикая пчела пыталась опылить один из цветков иллюзорного растения. Для подобных случаев в распоряжении Феллада был целый арсенал различных приемов. Слишком настырным гостям на ментальном уровне он передавал персональный посыл страха, после чего незваный визитер немедленно торопился убраться восвояси. Иногда он просто сбивал с себя насекомое каким-либо традиционным, но весьма эффективным способом. Вот и теперь он дожидался, когда здоровенный богомол залезет повыше на его плечо, чтобы прицельным щелчком указательного пальца правой руки отправить пришельца в долгий затяжной полет в направлении густой кроны эрбы. Проклятое насекомое невыносимо щекотало кожу своими когтистыми лапками, но Феллад терпеливо дожидался того момента, когда оно окажется в пределах досягаемости, вот тогда он и потешится от всей души.