Наталья Колесова - Карты судьбы

«Ты и сейчас походишь, – подумал я. – На храбрую, сильную, ловкую, но все же девочку».

– С кем ты говорил там, в библиотеке?

– Как с кем? С Габриэллой, конечно! Она наслала на замок свою тварь, нарушила договор и…

– Но как? – перебил я. – Как ты с ней мог говорить? Она же у себя в замке, а ты…

– Ну, у нее королевский талисман, а я… я сам по себе многое умею. Потому-то мы и стараемся не сталкиваться, заключили этот договор – я не суюсь к ней в замок, а она – ко мне в Элджертон.

– Королева Габриэлла боится маленького Элджи? Элджи поколебался.

– Скорее не меня… Альберта. Он взял меня под свою защиту.

– Ах, так все-таки взя-ал… – поднял я брови. Но, видя, как неприятен этот разговор, сменил тему. – А что это за… молитва там, в библиотеке? Мне показалось, это стихи. Что-то про Асмура, Ганелону.

– Это легенда, – мрачно сказал Элджи. – Последние слова, которые, по слухам, сказала моя мать Асмуру. Ты знаешь, что он убил ее?

– Король? За что?

– Все знали, что Ганелона колдунья. Откуда-то пошел слух, что это она натравила на нас северян. И тогда Асмур предложил ей поединок, чтобы избежать ненужного кровопролития. Если победит она, королевство сдается, а если он…

– Но драться с женщиной… Глаза Элджи сверкнули.

– Ты не знаешь, как воюют женщины в нашем роду!

– Но ты не веришь, что это она привела врагов?

– Нет. Я даже думаю… иногда, что сам Асмур пустил слухи, чтобы избавиться от Ганелоны. Может, думал, она подстрекает Альберта… не знаю.

– А Альберт?

– Он был далеко. А когда узнал… Альберт был очень привязан к Асмуру. И верил ему. Мы никогда не говорили с Альбертом об этом. И…

Элджи помолчал.

– Я знаю эту легенду наизусть. Можно сказать, она была моей молитвой с детства. Но многое мне непонятно. Вот, слушай.

И он заговорил быстрым, немного задыхающимся, словно от быстрого бега, голосом:

– Король мой, Асмур, господин, – Сказала Ганелона. -

– Один с тобою на один Мы встретились у трона.

И проклят будет тот из нас, Кто победит другого. А мертвый будет мертв, Пока

Не стает боль былого.

Но рок и смерть отступят вновь,

Когда опять прольется кровь,

И эта кровь – подарок мой,

Сквозь годы посланный судьбой.

И золото моих волос,

И серебро последних слез -

Все будет в памяти твоей, Чтоб стал печальней и мудрей; Чтобы моей любви крыло Тебя любовью обожгло, И чтобы ненависти плеть Заставила твой ум гореть, И чтобы ты не мог понять, Убить меня – или обнять. И чтобы, потеряв двоих, Ты плакал над одной из них. И чтобы он, любимый мой, Прощенье даровал собой. И чтобы смертью смерть поправ, Ты все же оказался прав…

Элджи перевел дыхание.

– Будет проклят – понятно, вскоре Асмура убили. А дальше – она предсказывает то, что никогда не происходило и уже не может произойти… И почему – «золото волос»? У Ганелоны были черные волосы…

Я невольно посмотрел на его шевелюру. Можно было их назвать и золотыми…

– Легенды многое переиначивают, Элджи. На то они и легенды. Но если она невиновна, почему не сказала об этом Асмуру?

В его голосе была горькая гордость.

– Ты не знаешь нашей крови, Гордон. Мы предпочтем скорее умереть, чем оправдываться в том, в чем не виноваты.

Идиотская, на мой взгляд, гордость. Но кто их поймет, этих королей…

Элджгеберт действительно оказался стойким бойцом – не уставал, не уступал, и мне не пришлось давать ему особой пощады. Но каждый раз, когда мы сходились на шпагах или мечах, я испытывал странное чувство. Рисунок боя был мне знаком. Очень знаком. А ведь эту манеру фехтования не назовешь распространенной…

Элджи отсалютовал мне шпагой.

– Замечательно, Гордон! Ты совсем оправился. Скоро тебе будет скучно драться со мной.

Я провел ладонью по шпаге. Элджи с одобрением поглядел на мышцы моей руки и уставился на шпагу.

– Она тяжелее моей… Гордон… где ты взял ее?

– Эта шпага всегда была со мной, малыш.

– Хочешь сказать – с того времени, как тебя нашли?

– Да. В чем дело?

Элджи приподнял эфес своей шпаги. Этот рисунок… Силуэт летящей птицы на фоне солнца. Немного стершийся, но совершенно такой же.

– И что это значит, Элджи? – негромко спросил я.

– Такие шпаги с клеймом делаются только у нас в королевстве. И только для своих. Это значит, что ты, Гордон, или родился здесь или долго жил до… до того.

Глаза Элджи искрились праздничным золотом.

– Гордон, ты что-то нашел! Понимаешь? Ты рад? Я медленно качнул головой.

– Мы не знаем, как попала ко мне эта шпага. Может, я добыл ее в бою… или украл. Или она вообще принадлежит тому, кто проломил мне голову… Думаешь, оружейник, что ее делал, еще жив? Думаешь, он признает того, кому ее продал?

Я слишком часто обманывался. Элджи понял. Успокаивающе коснулся моей руки.

– Ну, Гордон. Я найду человека, который бы тебя знал. Я усмехнулся.

– Опросишь всех в королевстве?

– Нет, – простодушно ответил Элджи. – Спрошу у Альберта.

При моем появлении человек, сидевший в кресле у камина, встал так стремительно, что я увидел только высокий сухощавый силуэт на фоне пляшущего пламени.

– Гордон, – представил нас Элджи. – Принц Альберт.

Мы оба опустились в кресла. Мое стояло напротив камина, так что мне по-прежнему было плохо видно принца, но зато его поблескивающие глаза, не отрываясь, изучали меня вдоль и поперек.

– Элджи много рассказывает о вас, – произнес он учтивым, но суховатым голосом.

– И мне – о вас, – вежливо сообщил я.

– Рад вас наконец увидеть.

– И я также.

На этом ручеек нашей любезности иссяк. Альберт медленно откинулся на спинку кресла, по-прежнему не отрывая от меня взгляда. Глаза его горели, тонкие длинные пальцы постукивали по подлокотнику.

– Расскажите мне еще раз о вашей… травме, – негромко сказал он.

– Это необходимо?

– Если вы хотите, чтобы вам помогли.

Я не хотел. Не знаю, почему, но именно от него я не хотел помощи. Чувствовалось в нем странное напряжение, смесь тревоги и неприязни.

Элджи нетерпеливо вздохнул, переводя горящие глаза с одного на другого.

– И там больше ничего не было: никаких трупов, лошадей, вещей? – спросил внимательно слушавший меня принц.

– Ничего.

– При вас не оказалось никакого талисмана, драгоценностей, может быть, медальона?

– Нет. Но если на меня напали грабители… – я пожал плечами.

– Есть у вас какие-нибудь родимые пятна, шрамы? Я усмехнулся. Элджи засмеялся.

– У него все тело в шрамах!

– Вот как? – Альберт быстро взглянул на него, и Элд-жи неожиданно покраснел. – У вас никогда не всплывали неожиданные, непонятные для вас картинки, воспоминания?

– Не припомню.

– Вы думали о том, кем могли быть в прошлом? Обнаружились ли какие-нибудь особые знания, навыки, таланты?