Азамат Козаев - Ледобой

Парни выходили друг за другом и с изумлением оглядывались. Ведь сами видели, как рухнул вчера Сивый в самом порожке. Так и не дошел до своего ложа. Только пол кровищей извозил. А нынче сидит в уголке, зубы скалит, ни на кого не глядит. Будто и не случилось вчера ничего, будто почивал всю ночь на мягких перинах. Плюнув под ноги, Рядяша даже в избу вернулся, пристально обозрел ложе Безрода. Свежей крови нет, все старое. Значит, всю ночь на полу пролежал, и только под самое утро росяные холода в себя привели. Сидит, ждет.

Безрод последним поднялся, последним и побежал. Как и вчера, у Вороньей Головы дружинные похватали мешки и, пыхтя, унеслись вокруг. Безрод, задрав голову к небу, что-то прошептал, скривился и рванул огромный мешок на плечи. Моряй не стал бежать во всю прыть, встал за смертником, и сам видел, как потекло по спине Сивого что-то темное, аккурат из-под мешка. Для пота рановато, значит… кровь? К слову сказать, и мешок-то не мал. Князь-мешок! Такой лишь Рядяше да воям поздоровее на холке таскать. А тут кожа да кости, не ходите ко мне в гости! Раздавит мешок Сивого, как пить дать, раздавит! А Безрод по сторонам не смотрел вовсе. Моряй усмехнулся. Гордыня штука тяжелая, недешево обходится. Да и сам не маленький, понимает, за какой гуж уцепился.

Моряй пристроился следом за Безродом и диву давался. Уже не бежит Сивый, а просто еле ноги передвигает, колени дрожат и подгибаются, вот-вот рухнет. Давно должен упасть, но бредет седой да худой, будто осел под поклажей. Наверное, губы до крови искусал. Моряй забежал вперед. Бредет себе жилистый человек в красной рубахе, под огромным мешком дороги не видит, пот заливает глаза, а на зубах скрипит колышек, обернутый кожей. Сивый кожу разгрыз, до дерева добрался. Рубаха промокла, кровь на землю капает. И куснула Моряя шальная мыслишка – а того ли князь овиноватил? Этот из-за угла ни за что не нападет. Захочет души лишить – подойдет и лишит, как тогда на судилище. Но с такой-то гордыней да из-за угла?

– Не плыви. – Сделав круг, Моряй на обрыве сбросил свой мешок наземь.

Прогулочным шагом он даже не запыхался. Безрод на мгновение замер, дал богам рассмотреть себя и вместе с мешком тяжело рухнул назад. Загремела галька. Моряй поморщился. Или это кости Безрода загремели? Сивый с таким посвистом всасывал воздух, что Моряю казалось, вот-вот его грудь разорвется. А когда чужак поднялся, встал на обрыве и полыхнул кругом темными от усталости синими глазами, только и подумал: синее к синему.

Безрод все же прыгнул со скалы и долго отдыхал на воде. Моряй плавал кругами, не решаясь уйти далеко.

Дружинные выходили во двор после короткого полуденного сна, когда Моряй и Безрод прошли в ворота. Как и вчера, двор Безрод пересек прямо, не шатаясь, и лишь войдя в избу, рухнул на пороге. Вои грянули смехом, но Моряй не подхватил. Все глядел в спину человеку, что и помощи не принял, и на подставленное плечо не оперся. Даже костыль с рогатиной, срезанный по дороге и поднесенный от души, зашвырнул подальше. Вернее, хотел зашвырнуть, но улетел костыль едва на несколько шагов. Так и шел Сивый, морщась. И слова не сказал. А у самых ворот выплюнул колышек с ошметками изжеванной бычьей кожи и ногой поддал.

На поляну Безрод пришел сам. Сел под свой дуб и дышал так легко и незаметно, что иным казалось – концы отдал. А вечером, переступив порог избы и крепко ухватившись за створ, Безрод замер в ожидании сапога. И дождался. Лишь покачнулся, когда в грудь ударил огромный сапожище. Сивый не упал, а только посмотрел сквозь муть в глазах туда, откуда прилетел вонючий подарок. Моряю даже показалось, что Безрод ухмыльнулся краем губ. А парни во все глаза смотрели на Сивого, как шел он к своему углу, и должно быть сглазили не раз – чужак спотыкался на каждом шагу и путался в ногах. Но, видать, хранили его боги, ни разу не упал. Добрел до ложа и рухнул на голый тес. И лишь когда все уснули зыбким, тревожным сном, Безрод на четвереньках выполз на порожек, скатился со ступеней, и там его вывернуло мало не наизнанку. Как ни было муторно и больно, заставил себя улыбнуться. Одними губами…

Очнулся в дыму, в пару и ничего не увидел. Хотел шевельнуться, но непонятная тяжесть опутала руки и ноги. Из пара возникло лицо с белой бородой. Безрод узнал старика. Стюжень. Руками водит, шепчет, ворожит.

– Душу из тебя выну, сил придам и назад верну.

Огромный старик. Огромные ручищи. Огромные… Ручищи… Безрод закрыл глаза и будто невесомая птаха вознесся над своим безрадостным бытием. Будто самого себя увидел внизу на лавке. А старик и вовсе не смотрел на тело, поднял голову вверх и глядел прямо в глаза. И рядом с Безродом, так же невесом, парил бесплотный молодец, статью очень похожий на быка-Рядяшу, только взглядом помягче и полукавее. Чем-то неуловимым оказался похож румяный парень на старого ворожца, но эта тонкость ускользала с глаз, если смотреть в упор. Молодец усмехался, а Стюжень знай себе что-то шептал. И тут здоровяк, похожий на Стюженя, с веселым смехом пожал Безроду руку. Тот едва крик удержал, так ладонь сплющило. Пришлось в ответ жать, и жал Сивый до тех пор, пока боль не исчезла…

Открыл глаза. Кто-то несет, голова на весу болтается, а душа так легка – дай волю, к звездам улетит. И боль уснула.

– Рот закрой. – Все шепотом, шепотом, но как ни шепчи, все выходит низкий голосище верховного ворожца. – Душу к звездам выпустишь, обратно не воротится.

– Больно ей у меня. Страшно. – Безрод усмехнулся. Глядит старик в самое нутро.

Стюжень осторожно внес Безрода в дружинную избу, прошел в угол. Пол скрипнул, но старый ворожец и ухом не повел. За день вои так умаялись, что, начни все доски петь разом – не проснутся. Положил Сивого на ложе, приложил руку ко лбу, и Безрод мигом провалился в сон.

Моряй едва успел отпрянуть, чтобы не столкнуться с верховным ворожцом нос к носу. Скакнул за перильца, притаился и не дышал, пока старик не ушел. Только и слышал последние слова ворожца, сказанные в небо:

– Ты, парень, князю нужен больше, чем он тебе.

Это он о ком? Кто князю нужен больше, чем князь кому-то? Что делал в избе старый ворожец? Моряй огляделся и осторожно поднялся на крыльцо, положив себе утром выйти раньше всех. Пока весь двор не истоптали. Лишь бы самого никто не заметил. А то найдется какой-нибудь зевака, станет вопросы задавать: «А куда это Моряй в ночи шастал?» Куда, куда… на Кудыкину гору!

Моряй выскочил из избы ни свет, ни заря, присел над пятачком у самого крыльца, вгляделся, покачал головой. Огромные следы так глубоко вдавлены в землю, словно ворожец кого-то нес. Кто же позволит носить себя, если только не болен?

– Ты умеешь подходить неслышно, Стюжень. – Моряй встал и оглянулся.

Ворожец вышел из-за спины, усмехнулся в бороду, кивнул.