Марина Дяченко - История доступа

— Вы точно сумасшедший, — сказала Янина с облегчением. — Вы маньяк.

— Да, разумеется. До следующего обряда осталось двенадцать месяцев. Если я умру завтра — у страны есть шанс получить новую кровь ко дню летнего солнцестояния.

— Кровь младенца?!

— Сопли, слюни, что угодно. Но младенец должен быть, пойми. Мальчик.

— Почему вы говорите о смерти?

— Мой отец умер в тридцать четыре. Ни один король не доживал до пятидесяти. Если бы Новин был нормальным здоровым юношей, я не говорил бы с тобой сейчас, Янина. И не просил бы тебя о том, о чем я прошу… Я женился по любви, зная, что род моей жены отягчен мутациями. Я надеялся, что любовь все искупит. Получилось наоборот: дочь погибла. Новин — идиот. У меня осталась одна надежда — ты.

Король остановился перед Яниной. Потом встал на колени.

Несколько дней подряд шли проливные дожди. Туманы, еще не холодные, но уже липкие и душные, как из погреба, стояли в низинах, заливали город и дотягивались до верхних этажей дворца.

Ранним утром, глухим, ватным, Янина вышла из комнаты принца на трясущихся ногах, и никого не было рядом. Ни воспитателя (она запретила ему показываться в покоях до утра). Ни слуг, ни стражников, ни Мышки, няньки-шпиона. Янина шла, держась за стену. За ней волочилась по полу теплая шаль, а в потной ладони она сжимала пригоршню пыли — все, что осталось от высохшего виноградного листка.

Принц уснул на своей кровати, низкой, без балдахина; во сне его лицо было спокойным, нормальным. Казалось, он сейчас откроет глаза, потянется и скажет, глядя ей в глаза прояснившимся синим взглядом: «Здравствуй, принцесса, теперь я здоров, ты расколдовала меня, мы будем жить долго и счастливо, потому что я люблю тебя, а ты… Можешь ли ты принять меня такого, каким я стал?»

Янине так хотелось этих слов, что она провела по светлым волосам, желая разбудить принца. Он чуть приоткрыл глаза, испугался спросонья, вскрикнул, но скоро успокоился, сказал «Инина» и заснул опять.

Тогда она встала, оделась в полумраке, накинула на плечи шаль и пошла к себе. В последний момент ее взгляд упал на высохший лист, неизвестно как оказавшийся у принца на подушке. Янина взяла его и судорожно сжала в кулаке.

Каким был бы этот мальчик, если бы его можно было «расколдовать»?

Очень нежным, это точно. Слабеньким. Но очень искренним.

В тот же день они ужинали с королем на вершине самой высокой башни. Был безветренный вечер, внизу расстилался город, поднимались тонкие дымы пекарен и кузниц, и крыши казались накрытыми сеткой — так много ласточек носилось над городом.

— Хотите танцы? — спросил король. — Хотите, устроим бал?

— Нет.

— А поэтов? Вы же любите стихи? Давайте устроим «схватку на языках», большую, денька на три без перерыва?

Янина улыбнулась.

— Я хочу, чтобы вы развлекались, — с нажимом сказал король. — Выступление танцовщиц? Фестиваль искусств? Какое угодно зрелище? Все в наших силах. Заказывайте.

Янина покачала головой.

— Желаете фейерверк? — король не сдавался. — Я бы хотел… Я бы хотел, чтобы было много огней, шумно, чтобы грохотали пушки.

— Новин боится пушек.

— Мы вывезем его заранее за город…

Король осекся. Янина улыбалась.

— Я сижу, как дурак, — тихо сказал король. — Я должен спросить…

— Как проявил себя ваш сын в постели?

— Да.

— Новин — мой муж. Я люблю его, потому что должна любить. И я боюсь, — она запнулась, — что у него с этого дня появится интерес, который затмит в его глазах даже ванильное мороженое.

Янина тут же пожалела о своих словах. Король стал похож на человека, держащего руку на раскаленных углях.

Однажды утром Мышка, ставшая с некоторых пор на диво почтительной, явилась к ней с докладом: поэт Бастьян, молодой, но уже признанный в городе, трижды (или четырежды?) за последние сутки умолял о даровании ему аудиенции.

Янина внутренне просветлела.

Горничные помогли ей одеться. В маленьком зале для приемов, который король отдал в полное распоряжение Янины, она приняла того, кого так хотела видеть когда-то своим гостем в Устоке.

Сколько времени прошло? Всего-то несколько месяцев. Все изменилось совершенно. Но когда поэт низко поклонился, держа в уголках губ лукавую теплую улыбку, у Янины заныло сердце.

Он знал, что одна из его слушательниц, тончайшая ценительница поэзии, оказала ему честь приглашением — как раз накануне дня, когда ей суждено было стать невестой принца. Все эти дни он наблюдал за ней издали. Он надеялся, что рано или поздно у него появится возможность высказать, как он ей благодарен. И прочитать стихи, посвященные Янине из Устока, принцессе и королеве.

Янина покраснела. Она не была еще королевой. Она с ужасом думала о дне, о котором король говорил спокойно: о дне его смерти. Но поэт улыбался, он был хорош, умен и увлечен Яниной. Она приготовилась слушать, уселась, глядя на поэта с благосклонной улыбкой — и не была разочарована.

Она была для него будто музыкальный инструмент. Он своими стихами заставлял ее улыбаться, грустить, думать о небе и о камне, о воске, о смерти — и сразу же о солнце. Он поразил ее: тем вечером, на «схватке на языках», в его импровизациях не угадывалось и половины того чувства, точности и звучности, какие она находила в его строках теперь.

— Я желаю, чтобы вы развлекали меня каждый день, — сказала она, когда поэт, с горящими щеками и дерзким взглядом, склонил перед ней голову. — Я дарую вам звание моего придворного поэта… если вы согласитесь, — прибавила она смущенно.

Он согласился с радостью.

Ночью принц заснул, в первый раз обняв ее. Правда, его руки скоро ослабли и соскользнули.

Янина укрыла его, укутала одеялом, как мать. Погладила по голове и ушла к себе.

Она оделась — полностью, без помощи горничных. Был третий час ночи. Янина причесала волосы, собрала их на затылке в пучок, разбудила Мышку и отдала ей странное приказание.

— Но, моя принцесса, поздно, — пыталась возразить Мышка.

— Это приказ.

Мышка ушла и скоро вернулась — тихо и незаметно проскользнула в комнату, оправдывая свое прозвище:

— Его Величество готов принять вас, принцесса.

Вид у няньки был озадаченный.

У входа на половину короля Янину приветствовали гвардейцы. Король, как она и предполагала, и не думал ложиться спать — сидел, закинув на стол ноги в сапогах, с книжкой на коленях.

Когда Янина вошла, он с явным сожалением скинул ноги со стола и поднялся:

— Что-то случилось?

— Ничего, Ваше Величество. Я предполагала, что вы не спите.

— Я почти никогда не сплю. Мне не нравится, что я вижу во сне.

— Я только хотела спросить. Если бы Новин вдруг стал здоров, это противоречило бы мировым законам? Законам Системы?