Марина Дяченко - История доступа

— Он… понимает… что происходит? — тихо спросила Янина. — Он вообще… узнает людей? Или…

— Ненужный вопрос, — сказал король сквозь зубы.

— Прошу прощения.

— Он, конечно же, узнает людей. Тех, кого знает. Не морочьте себе голову раньше времени, я велю прислать вам каталог из закрытого зала библиотеки, закажите, что только захочется. Я вижу, вы из этих. Из книжников.

— С-спасибо.

Через семь дней, не раньше и не позже, в королевском дворце сочетались перед долгом и законом Новин, наследный принц, и Янина из Устока. Церемония была сдержанной, не слишком пышной и не очень многолюдной — как раз такой, чтобы соответствовать требованиям приличий.

Принц стоял, как нагретый восковой столбик, — полноватый, мягкий, в его голубых мутноватых глазах были ужас и покорность судьбе. Два рослых слуги маячили справа и слева от принца. Всякий раз, когда он начинал оглядываться или переступал с ноги на ногу, они придвигались ближе. Однажды в руке того, что стоял дальше от Янины, блеснул шприц.

Когда пришло время принцу отвечать на вопрос городского судьи, согласен ли он взять за себя Янину из Устока и жить с ней в мире и согласии долго и счастливо, пока смерть не разлучит их, — когда пришел этот момент, этот же слуга сделал незаметное движение. Янина угадала его только потому, что стояла очень близко; в ответ на незаметный жест слуги принц сказал: «Да». Точнее, он вскрикнул, но прозвучало это очень похоже на знак согласия, и церемония продолжалась.

После обеда, вечером и ночью на площадях и улицах города развернулось действо, и вот тут уже не было ни сдержанности, ни строгости, ни даже пристойности. Тысячи бочек были развезены по городу, в каждой — отменное вино, а не та кислятина, к которой привыкли экономные мастеровые. Пророки, оракулы, бродячие фокусники, купленные за деньги казны, предрекали стране богатство и процветание под властью новой королевы. Не обошлось без пьяных драк, заварушек и стычек, но королевская гвардия, приведенная в боевую готовность, задавила волнения в зародыше.

Во дворце длился пир для избранных — барон из Хлебного Клина был приглашен со всем многочисленным семейством, принят с почестями и награжден орденом «За заслуги». Непонятно, какие заслуги имелись в виду — но орденская звезда с бриллиантами возымела гипнотическое воздействие на барона. Барон, сияя звездой и сытыми глазами, восседал на лучшем месте за обильным столом. Некоторые из купленных им оракулов продолжали по инерции предрекать беды, но их мало кто слушал.

Молодые муж и жена присутствовали в зале — по традиции — первые десять минут от начала пира. Затем их проводили в покои. Был ранний вечер, небо еще светлело, потому что стояла поздняя весна.

Человек в малиновом халате — воспитатель принца — увел его в дальние комнаты, оттуда послышались сдавленные рыдания, увещевания, и наконец наступила тишина. Янина осталась одна в супружеской спальне, на кровати под огромным, грузным балдахином. Цветные душистые свечи плавали в хрустальных вазах.

Она чувствовала себя пустой, как ваза, из которой выплеснули воду. Ей было легко. Невыносимый долгий день наконец-то закончился, она была одна и могла бы плакать, если бы хотела.

— Ваше Величество, позвольте, я сам.

Человек в малиновом халате стоял таким образом, что посторонний не знакомый с порядками во дворце, счел бы, что воспитатель принца хочет преградить королю дорогу. Разумеется, это было совершенно невозможно. Посторонних сюда не пускали.

— Он так измучен всеми этими церемониями. Позвольте, я сам представлю ему его… жену.

Король промолчал. Ни взгляда, ни жеста — король, казалось, не слышал воспитателя и не видел его. Он просто шагнул вперед, а человек в малиновом халате пошел складками и отшатнулся к стене. Янина, повинуясь щелчку костлявых длинных пальцев, переступила порог комнаты вслед за королем.

Опочивальня принца, большая и очень светлая, поражала пустотой и свободой. Низкая кровать без балдахина, подушки на полу, укрытом не то ковром, не то одеялами. Ни стола, ни стульев. Принц в домашнем бархатном костюме сидел на подушках в дальнем углу. При виде короля и явившихся с ним людей забился глубже в ненадежное мягкое убежище.

— Здравствуй, Новин, — сказал король голосом, в котором сочетались показная мягкость и непреклонность жестокого врача. — Подойди к нам. Вот твоя жена.

Принц встал и подошел на подгибающихся ногах.

— Веди себя прилично, — с улыбкой сказал король.

Принц втянул голову в плечи. Светлые волосы, упав на лоб, отгородили его от визитеров ненадежной занавеской.

— Это твоя жена, — король взял принца за мягкую безвольную руку. — Она красивая и умная. Будет тебя любить.

При слове «любить» принц быстро поднял голову, коротко и как-то судорожно глянул на Янину. Разинул рот, будто перед ним предстало чудовище, и закричал.

Лицо его исказилось. Он попытался вырвать ладонь из руки короля, но тот сжал пальцы — будто щелкнул капкан.

— Стоять. Накажу.

Принц рванулся из последних сил и вырвался-таки. Бросился в свой угол, зарылся в подушки, повторяя сквозь рыдания: «Не! Не!»

— Иди сюда, — сказал король, и у Янины мороз продрал по коже от звука его голоса. — Ко мне!

— Оставьте его в покое, — сказала она раньше, чем успела подумать. Король повернул к ней лысеющую голову:

— Что?

— Он мой муж, — она поняла, что отступать поздно. — Я его жена. Я не позволю вам…

В этом месте у нее закружилась голова, потому что говорить королю «не позволю» было чудовищной ошибкой.

— …Я дала клятву.

У короля задрожали ноздри.

Чувствуя, что падает, что под ногами нет опоры, Янина вышла на середину мягкой комнаты, и груды лебяжьего пуха, зашитые в наволочках, подворачивались под ноги, и без того ослабевшие.

— Это мой муж! Я сама решу, не вмешивайтесь!

Лицо короля расплылось перед ее глазами, но зато она ясно увидела воспитателя в малиновом халате. Тот стоял за плечом короля, его старое, морщинистое лицо казалось сделанным из скомканной бумаги. Он смотрел на Янину со слезами обожания на глазах.

Король вышел. Воспитатель немедленно вышел следом. Янина села на пол.

Принц скулил в углу. Минуту, другую, третью. Она все ждала, что он успокоится, выйдет к ней, тогда она поговорит с ним ласково, и он перестанет наконец издавать эти тонкие, ноющие звуки. Но он все скулил, и Янина почувствовала раздражение.

Король-то — отец и наверняка лучше знает, как с ним обращаться. Воля короля, подчас жестокая, делает принца хоть немножко человеком. Сам Новин подобен киселю, без смысла, без внутреннего скелета. Чужая воля формирует для него внешний скелет — как форма для желе. Король ушел, чтобы она, Янина, нагляднее и лучше это поняла.