Тимур Свиридов - Миры Непримиримых

Старик прошел в ту сторону, откуда слышались звуки падающих капель. «Танцующий свет» следовал за ним, освещая ближайшие поверхности. Стало видно, что стены комнаты были не просто отшлифованы. С глубоким переливом свет входил и выходил из полупрозрачных инкрустаций, сложенных квадратными рисунками и покрытых сложнейшими барельефами.

Зельда!

– Цнбр знает, что ты здесь. Она готовится к тебе весь день.

Старик уже возвращался, держа в руках полупрозрачный зеленый сосуд. По сравнению с его телом кувшин был гораздо более светлым. Он будто испускал собственное свечение.

– Что у тебя в этом кувшине?

– Подарок Атсинбирг. Персонально для тебя.

Махо подсел ближе. Через широкое горло кувшина было хорошо видно, как внутри слегка покачивалась тяжелая густая жидкость. Дар видел ее то в своем «свете темноты», то в «танцующем свете» махо – соответственно жидкость то сияла, то темно маслянилась.

– Что это?

Ю-махо поднес сосуд к самому лицу Дара:

– Дроба махо. Она для тебя. Выпей ее. Сейчас!

– Это опасно? – Дар вдруг ощутил укол беспокойства.

Старик рассмеялся.

– Ты очень торопился некоторое время назад… Послушай, я ни за что не дал бы тебе дробу, если бы не требование цнбр. Когда я был учеником моего махо, этой церемонии мне пришлось дожидаться девять долгих зим… А у тебя так все легко.

Дар продолжал с сомнением смотреть на кувшин.

– Ты выглядишь храбрым воином. Пей! Атсинбирг благоволит к тебе, я уже говорил. Пей, если тебе нужны ответы на твои вопросы!

Дар принял из рук старика драгоценный кувшин и глотнул. Вкус жидкости был кисло-соленым и неаппетитным, запах – прелый, растительный. Вообще было странно, насколько различным мог быть вкус дробы. Но в конце концов он пил это не для удовольствия!

Дар приложился к краю кувшина. Жидкости было так много, что он с трудом смог осушить сосуд до конца. Замер, пытаясь оценить свои ощущения. Но весь рот будто опалило огнем.

– Молодец. – Махо легонько стукнул его по латниру. – Теперь съешь это. – Он раскрыл ладонь, и Дар увидел какие-то сморщенные огрызки. – Сушеные фрукты и сарч. Заедай скорее, это необходимо!

Дар невольно вспомнил черных червей, которыми закусывали элитары в Городе Кузнецов. Но тут не было ничего шевелящегося. Он осторожно положил в рот один из огрызков и разжевал. Вкус отсутствовал начисто, однако на языке появилось обволакивающее ощущение.

– Давай скорее, – подтолкнул его махо.

Дар сгреб содержимое ладони в рот и торопливо разжевал.

Что-то начало происходить во рту. Это была странная волна онемения. Он перестал чувствовать сначала языки, потом нёбо, потом горло. Дар замер, оценивая собственное состояние, он все еще не мог решить – доверяет Ю-махо и его цнбр безоговорочно или нет. Если нет – зачем тогда пил эту… жидкость?

Однако, когда он попытался сделать движение рукой, это оказалось невозможным. Дар «замерз» так сильно, что разморозиться оказалось невозможным.

– Старайся не думать, – сказал голос Ю-махо. – Оставь это цнбр.

Звуки шли странными всплесками. Каждый из них поочередно заполнял уши, гудя как яростный поток воды. Чтобы понять их смысл, приходилось напрягаться.

– Я не думаю, – ответил Дар.

Грохот собственного голоса заставил его скорчиться, хотя тело было неподвижно.

– Не разговаривай со мной. – Голос махо слышался издалека. – Я ухожу. Ты остаешься один на один с травой.

«Махо!» – захотел крикнуть Дар, но в этот раз не смог издать и звука.

Шуршание шагов махо отдалялось.

Пришло безразличие. Дар был один, он испытывал одиночество.

Он раскачивался.

Или мир раскачивался вокруг него?..

Понять трудно, потому что темно.

Тело перестало светиться, а он перестал видеть в темноте…

Нет, это просто закрытые глаза… Стало смешно…

Этот шорох в ушах уже надоел. Шуршащий звук удаляющихся шагов махо…

Как он не устанет шаркать?..

Возникла медленная дрожь. Она шла откуда-то издалека.

Дар может улавливать ее из безумного далека, за несколько парсеков…

Что такое «парсеков»?

Испуганная тишина, никто не знает, что такое «парсек»…

«ЧТО ТАКОЕ ПАРСЕК?»

Дрожь приближается, она раскачивается вперед-назад, она несет угрозу. Ее надо остановить… Как остановить раскачивающуюся дрожь?

Надо подняться и уйти.

Надо сесть в «птицу» и улететь.

Как можно сесть в «птицу»?

«КАК МОЖНО СЕСТЬ В ПТИЦУ?»

Как надоел этот шуршащий звук!..

Испуганная тишина…

Раскачивающаяся дрожь…

«ВСТАНЬ!»

Как неудобно быть на высоте от пола. Камни хотят приблизиться… Кто управляет этими ногами?

Шуршащий, шуршащий, шуршащий звук… И вдруг резкая вспышка перед глазами.

– На! Ешь это! – перед ним стоит махо, протягивает открытую ладонь, на которой лежат сухие фрукты.

«Откуда он взялся?.. Он забирает из моих рук пустой горшок. Я только что выпил. Я опять пил?.. Я ем фрукты, знакомо немеют языки…»

– Как ты пришел сюда?! – Попытка вопроса.

Звука нет. Голоса нет. Он умер.

– Ты все время разговариваешь, – говорит махо. – Второй день ты говоришь странные вещи. Тебя трудно понимать…

– Махо? Что я говорил?!

«Тишина. Я говорю умом, языки умерли… Никто не может слышать языков ума…»

Шуршание и дрожь сливаются вместе. Тело раскачивается и остро звенит.

«Это чудовищно! Они колеблются в резонансе, сейчас обрушится свод. Сейчас я упаду на камни. Почему я так высоко от камней?»

– Сядь. – Это снова старик.

У старика усталое лицо. Но не старое…

Как светятся его глаза!

Он протягивает кувшин. «Я так хочу пить, меня одолевает жажда…»

– Разгулялся! – Он смеется.

«Я вырываю из его рук долгожданный кувшин и жадно осушаю его глоток за глотком».

– Это называется «кровь травы». Привык?

Опять смеется.

– Ешь сухие…

«Вокруг все зеленое. Я вижу стены, покрытые мириадами пластинок зельды…»

«МЫ ВИДИМ СТЕНЫ…»

«Кто – мы?! Я не понимаю… Как красиво, когда все зеленое. И все видно. Я могу видеть сквозь зеленый камень… Я могу идти сквозь зеленый камень…»

«ЧТО У ТЕБЯ ЗА ТЕЛО?»

Лежать. Очень хорошо лежать.

Если бы только не мешало это шуршание удаляющихся шагов…

Почему вертится земля?

Сверху приближается голова махо.

– Радуйся! Твоя голова в углях. Хорошо, что они почти остыли.

Смеется!

– Принес?!

Языки снова непослушны. Однако гром вопроса наполняет воздух.

– Потише. Поднимайся.

В руках его снова кувшин. Он снова пустой…

– Быстро же ты пьешь!

Уже не смеется. Только улыбается и смотрит в глаза.

Покой.

Голубое небо.

«Глаза не могут закрываться, они смотрят в глубокое голубое небо, в котором две темные точки.

Птицы? Точки растут. Нет, это не птицы. Это не небо, если оно моргает…»