Влад Менбек - Чистилище для грешников

Петр подтянул трусы и пробормотал:

– Мужчина хоть куда!.. Вот сегодня и наведаемся.

Усаживаясь в машину он прикидывал, что сделать: проследить где она бывает и нанять бомжей за литр бормотухи, чтобы изобразили на нее нападение, и раскидать напавших, или просто подойти и познакомиться? Она же наверняка его не помнит, не разглядела. Тронувшись с места, Петр поинтересовался у своих голосов, что они об этом думают? Но в ответ услышал лишь гробовое молчание.

«Ну и ладненько, – подумал он: – Без вас разберемся! Здесь бы вы как раз оказались лишними. Личная жизнь должна проходить без посторонних, в интимном уединении».

Когда почти подъехал к особняку, все-таки решил не прибегать к помощи бомжей: противно и банально.

– Будем надеяться на авось, или, как говорят не испорченные мужчины, на экспромт, – сказал он сам себе, выбираясь из машины, прислушиваясь к тишине, к отдаленным звукам с трассы. Помедлил и неторопливо полез пригибаясь сквозь мокрые от утренней росы кусты.

Маша вышла из стеклянных дверей, к радости Петра, около половины восьмого. Напряженным взглядом осмотрела местность, закрыла дверь на замок и пошла пешком по асфальту в сторону города. Петр, прячась за кустами, пошел следом. Машину он спрятал среди деревьев, поэтому она прошла мимо и не заметила ее. Петр поколебался, но махнул рукой и пошел дальше пешком: ему не хотелось поднимать шум звуком мотора и пугать женщину.

Стрельцова вышла на трассу и остановила первую легковую автомашину. Петру повезло несколько меньше, но частника он поймал и показав ему сто долларов, потребовал:

– Вон тот «Жигуль» видишь?

– Догнать что ли? – усмехнулся усатый и веселый водитель.

– Нет. Только не дай ему оторваться больше, чем на полсотни метров.

– Бу сделано, шеф! – ответил частник и очень корректно «повел» «Жигуля», в котором ехала Стрельцова.

У станции метро Маша вышла из машины и быстро спустилась вниз по лестнице. Петр бросил на колени довольному водителю сотню и двинулся за ней. Он сумел попасть в тот же вагон, но в другую дверь. Пробравшись между плотной массой едущих на работу пассажиров, Петр встал рядом с объектом. Она явно ехала в центр, очевидно в театр.

Петр крутил в голове различные комбинации: от нечаянного толчка и извинения за это, до опять же простого приема – подойти к ней и сказать:

– Здравствуйте! Я ваша тетя! Не помните? А сами говорили, что мы можем встретиться в любой момент, – но все отвергал. Примитив.

И тут ему повезло: в вагон вошел мужчина лет сорока-пяти и громогласно объявил:

– Граждане пассажиры! Наш президент ничего не видит вокруг себя, а рядом с ним сидят воры и ворами погоняют. Все наши денежки текут за рубеж, по вине президента и олигархов…

– О господи! – простонала сидящая неподалеку женщина: – Нигде покоя нет.

– Сбрендил! – коротко сказал низенький мужчина.

– А якутские алмазы?! – продолжал надрываться мужик, возомнивший себя громкоговорителем: – Они же их просто расхищают!.. – он орал так, что перекрывал грохот колес и объявления в динамиках вагона. Многие пассажиры стали убегать из этого вагона в соседние. Но Стрельцова мужественно терпела.

Перед одной из остановок, Петр сделал шаг к оратору и достаточно громко сказал:

– Послушай, парень! Вот ты тут нам рассказываешь очень интересные вещи! И мы же многое кое-что от тебя узнали! А вот в соседнем вагоне про это еще не знают. Ты иди и им расскажи то же самое. Они же не просвещены!

Мужик дико посмотрел на Петра, согласно кивнул головой и выскочив из их вагона, успел таки влететь в соседний. Пассажиры, это было видно через окна, шарахнулись от него в другой конец, поближе к дверям.

– Спасибо, – негромко сказал женский голос. Петр оглянулся и увидел Машу Стрельцову. Это она благодарила его. Она его не узнала. Петр заметил морщинки у глаз и определил, что ей уже под сорок, хотя она еще очень и очень…

– Пожалуйста, – ответил Петр и немного помолчав для приличия, поинтересовался:

– А где мне сойти, чтобы попасть в «Современник»?

– В театр?! – удивилась Стрельцова.

– Угу! – подтвердил Петр.

Она окинула его оценивающим взглядом и видимо удовлетворившись, сказала:

– Я еду туда же. Не отставайте и попадете как раз в нужное вам место.

Петр поблагодарил ее кивком головы, но не удержался и съязвил:

– И в нужное время?

Она задумчиво качнула светлыми кудрями, кажется все-таки некрашеными, и с расстановкой произнесла:

– Ну это кому как…

– Не понял? – стал прикидываться лохом Петр.

Маша едва заметно улыбнулась:

– Некоторые вообще не могут попасть в нужное время.

– Застряли, что ли? – продолжал дурачиться Петр, на самом краешке понимания ею, что они попали в одну и ту же беду.

– Возможно, – медленно сказала Стрельцова и добавила: – Пойдемте! Наша станция!

Они вышли на поверхность через Тургеневскую. Пересекли трамвайные пути и медленно пошли рядом, считая бетонные плиты, которыми были устелены дорожки на бульваре.

– Я вас сразу узнала, как только вы спровадили ходячий телевизор в соседний вагон, – неожиданно сказала Стрельцова и искоса посмотрела на Петра.

– В каком смысле? – Петр понял это сразу, но прикинулся непонимающим.

– В самом прямом, – усмехнулась женщина: – Это ведь вы гнались с милиционером за мной у трех вокзалов?

Петр решил, что запираться и отнекиваться – дурной тон. Да и не для этого он вел ее от самого коттеджа.

– Я не заметил, что вы меня узнали, – польстил он ее наблюдательности.

– Актриса… – коротко объяснила женщина свое умение скрывать чувства.

– Неужели вы играете не только на сцене, но и в жизни: то бессмертную, то жертву, то актрису?

Она резко остановилась и в упор посмотрела на Петра:

– Так это вы меня убивали? – Стрельцова сделала страшные глаза.

– Угу! – усмехнулся Петр, и для верности кивнул головой.

– Зачем?!

– Если вы этого не поняли сами, то объясниться мне будет очень трудно, – но подумав, добавил: – Во благо… Останавливал большее зло меньшим.

Стрельцова постояла в задумчивости еще с минуту и медленно направилась дальше, к театру. Петр молча пошел рядом.

– Для вас ведь тоже один и тот же день повторяется бесконечно?.. – она снизу вверх, повернув по-птичьи голову, заглянула ему в глаза.

Петр молча кивнул.

– Это что… Знамение свыше или нормальное явление? – спросила она.

– Ни то, ни другое, – вздохнул Петр. – Это наказание.

Стрельцова задумалась, опустив голову. Нашла камешек на плитах и стала его легкими пинками гнать перед собой.

– А ведь правда – это наказание, – едва слышно согласилась она: – Вроде бы находишься среди людей и одновременно в совершенном одиночестве. Камера пыток, как у средневековой инквизиции, – она вновь взглянула на Петра: – А кто это делает?..