Андрей Смирнов - Источник волшебства

Дэвид устало поднялся на ноги. На щеках Идэль блестели слезы. Она убрала паутину – и нечто, похожее на сгущение мягкого, неяркого света, поднялось вверх и через несколько мгновений пропало. На секунду у Дэвида возникло чувство открытого пути. Он знал, что это за дорога и куда она ведет, и почему с того конца доносятся стенания и плач. Он был однажды в том мрачном царстве тьмы и теней…

Идэль перевела взгляд на Яджи. Как ни странно, та еще жила – агония растянулась.

– Вот так и узнаешь, кто тебе служит… – тихо произнесла принцесса, глядя на полупревратившуюся пантеру.

Они смотрели на нее, а она все сопротивлялась смерти. Это было странно – учитывая полученные повреждения и обилие яда. Но кажется, ее гэемон был более устойчивым… А потом Дэвид увидел то, чему сначала не смог поверить: сломанная лапа вытянулась и стала целой, обломки кости соединились… И вместе с тем – та часть гэемона пантеры, которая помогла телу восстановиться, иссохла и стала распадаться, будто враз утратив свою удивительную устойчивость к демоническому яду.

«Она пытается регенерировать, – подумал землянин. – Ну конечно… она ведь оборотень…» Дэвид и Идэль посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, одновременно бросились к Яджи. Они потратили без толку кучу времени и уже мысленно простились со всеми, а между тем Яджи была единственной, кого тут еще можно было попытаться спасти. В ней сейчас одновременно шли два процесса: яд демонов разлагал гэемон, но само энергетическое поле пыталось перестроиться таким образом, чтобы оживить умирающую. Однако, сил самой Яджи не хватало на то, чтобы избавиться от яда и восстановить тело. Срастались кости, останавливалась кровь, но эти маленькие победы мало что значили: демоническая отрава поражала саму регенерационную систему, и Яджи медленно проигрывала схватку со смертью. Очень быстро они поняли, что с ней, хотя и в замедленном виде, происходит тоже самое, что и с Минкардом: на девушке-пантере не было здорового места, яд целиком пропитал ее энергетику, и любая попытка помочь лишь ухудшала ситуацию. Обилие энергии, черпаемой Идэль из Кильбренийского Источника, не давало никаких преимуществ – сейчас, наоборот, требовались заклятья, насыщенные силой лишь в минимальной степени, очень «легкие», но сотворенные на таком уровне искусства, коим не обладали ни Дэвид, ни Идэль.

Землянину вдруг вспомнился урок полугодовой давности, проведенный Дильбрегом кен Аунбланом. Тогда искусственным путем была смоделирована точно такая же ситуация: отравленный и безнадежно искалеченный человек, по некой таинственной причине задержавшийся на пороге смерти… Предлагалось исцелить его – и как! Опыт ставился на «живом материале»… Увиденное навсегда врезалось в память Дэвида Брендома; тот урок он запомнил куда лучше, чем все остальные…

Он вытащил из ножен кинжал и нацарапал на полу, рядом с левой рукой Яджи, крошечный рисунок. Формы «Яд» у него не было, но ее можно было заменить описанием какого-либо существенного признака или функции яда. Дэвид не стал оригинальничать: «Разрушитель Жизни» подходил оптимально. Далее были добавлены комбинации Форм, включавшие в себя «Очищение», «Изменение», «Истощение» и «Разрушение» (от процессов, обозначаемых последними двумя Формами исцеляемое существо предполагалось избавить). Рисуя монограмму, он не задумывался, получится или нет соединить все правильно. Он действовал, не размышляя и не сомневаясь, и именно поэтому ему удалось собрать схему с первого раза. Монограмма была далеко не идеальна, и Дильбрег вряд ли поставил бы ему «отлично», но она начала работать, и Дэвид ощутил, как меняется его восприятие. Видимый им энергетический пласт мира стал больше, сложнее, насыщеннее, как будто бы расщепился на несколько слоев перед глазами землянина – и тот мог свободно действовать в каждом из них. Он увидел, как следует употребить исцеляющее заклятье, чтобы добиться желаемого результата и отделить от живого то, что несло смерть. Здесь не было вещей: он воспринимал процессы, чистые действия, и мог перенаправить цепь сменяющих друг друга состояний в любую сторону… насколько хватало его собственных сил. Он понимал, как нужно действовать, но у него не доставало энергии, чтобы реализовать это действие.

– Помоги мне, – попросил он Идэль.

Она поняла, что он хочет, без слов. Их пальцы соединились, и Дэвид ощутил, как вовлекается в поток мощи, вызванный принцессой. Он – частично – получил ее силу, она – его восприятие, усложненное выцарапанной на полу колдовской призмой. Действуя как одно существо, безмолвно понимая друг друга, они сплели заклятье, каждый свою часть – в одном ритме, на одном дыхании. Чары струились, раскрываясь и распространяясь, – тянущиеся к солнцу цветы, бег воды, кипение водопада… Они увидели, оба, что порча отступает; отрава собирается в сгустки и покидает сущность Яджи; они чародействовали до тех пор, пока совершенно не очистили ее. Где могли, они восстановили ее гэемон – хотя даже сейчас, имея в своем распоряжении мощь Кильбренийского Источника и монограмму, выводившую их на более высокий уровень колдовского мастерства, они могли лишь исцелять поврежденные участки, но не создавать заново уничтоженные полностью. Гэемон поразительно сложен – хотя насколько сложен, им стало ясно лишь сейчас, когда на новой ступени восприятия внутри его силовых линий и сгущений стала видна их внутренняя структура… как будто бы им вручили микроскоп, и оказалось, что даже крошечный кусочек кожи на теле человека вовсе не так просто устроен, как кажется. Потом они увидели, что их помощь в восстановлении гэемона Яджи, в общем-то, и не требуется – ее энергетическое тело собирало себя само, благо системы, отвечающие за регенерацию, все-таки не успели полностью разрушиться.

Они вернулись в обыденный мир. Идэль отпустила Источник, Дэвид – разорвал связь с монограммой. Лишенная его воли и силы, монограмма стала всего лишь комбинацией прямых и изогнутых линий, едва заметных на полу.

Глаза Яджи открыты, губы дрожали. Похоже, ей было дурно от осознания того, насколько близко к ней подошла смерть. Идэль села рядом, что-то успокаивающе шепча. Лийеман с любопытством разглядывал комнаты, которые стали видны после того, как Сфера Смерти испарила здоровенный кусок стены.

Дэвид услышал шум за спиной и обернулся. Оказалось, что это Лийеман, переступая через остатки стены, поставил ногу на камень – а тот раскрошился под сапогом, в результате чего юноша едва не потерял равновесие. В месте, куда попала Сфера, вещество испарилось, но заклятье Смерти повлияло и на соседние сегменты стены: камень стал крошевом, лишь до первого прикосновения сохраняющим прежнюю форму.