Роберт Скотт - Ореховый посох

И вдруг рядом с ними появился алмор, обтекая их со всех сторон по горячему песку, словно ожившая лужица слизи. Он был совсем близко, и Марк чувствовал его запах, гнилостный, отвратительный, еще усугубленный влажной нью-йоркской жарой. Он потянул отца за руку, потянул изо всех сил, но по неизвестной причине отец на это даже внимания не обратил и демона, выжидающе распростершегося у его ног, вроде бы даже не заметил.

«Сегодня какое будем, шоколадное, ванильное или мягкое?» — спросил он, и Марк в ужасе увидел, что отец его уже по колено провалился в молочно-белое студенистое тело алмора. Но пока что ничего особенного не происходило.

«Или, может, возьмем по шарику каждого сорта? Ты как думаешь?»

Отец улыбался, и Марк чувствовал исходивший от него запах пива и успел даже заметить золотую пломбу, сиявшую у отца в резце, словно невесть как попавшее туда ювелирное украшение.

Осторожно перешагнув через алмора, растекшегося по песку, Марк выпустил отцовскую руку и внимательно посмотрел себе под ноги. Студенистая масса так и забурлила, устремляясь за ним в своей алчной тоске. У Марка екнуло сердце, и он чуть не лишился сознания и не рухнул навзничь, увидев, как в этой кипящей отвратительной луже возникают некие силуэты, нет, живые существа! Это были сероны. Сотни серонов извивались в этом месиве и то исчезали из виду, то появлялись вновь; все они явно попали в одну и ту же западню — в желеобразное «тело» алмора. Сероны что-то кричали, пытались что-то ему сказать. Ему ли? Нет. Они просто что-то гневно выкрикивали. Некоторые на что-то ему указывали, но он так и не понял на что. А потом они замерли, глядя прямо перед собой, и стали медленно таять, превращаясь в бесцветные, безжизненные, бесформенные пятна на фоне мертвенно-бледной поверхности «лужи».

А потом все эти пятна исчезли, и на их месте появилось лицо. Одно-единственное лицо. Самое обычное, с впалыми щеками, но отнюдь не истощенное; с тонкими губами, узким изящным носом и темными, близко посаженными глазами. И Марк сразу понял, что это Нерак.

Потом лик жестокого правителя Малакасии стал расплываться и исчезать с той же быстротой, с какой только что возник. Сперва покрылись странными, разбегавшимися во все стороны трещинами участки кожи у него под глазами — казалось, колдуна кто-то расшатывает изнутри, рассчитывая потом разобрать на части. Потом лопнули глаза и потекли по обтянутым сухой кожей высоким скулам. Затем высохли, стали плоскими и начали трескаться губы, и из каждой трещинки брызгала липкая кровь.

Впрочем, Нерак, похоже, ничуть не страдал, скорее наслаждался, видя, в какой ужас повергло Марка зрелище жуткого распада его человеческого обличья. Разинув рот в безмолвном хохоте, он смотрел на Марка, обратив к нему руины собственного лица, и Марк все еще видел его перед собой, когда, поспешно отступив подальше от алмора, бросился искать отца. Тот стоял, глядя на простиравшийся к западу Джонс-Бич, и даже не замечал, какой чудовищный спектакль разыгрывается буквально в двух шагах от него. В последний раз мельком глянув на алмора, Марк бросился босиком к дощатому настилу и вскоре оказался в надежных отцовских объятиях.

Проснувшись, Марк перекатился на спину, чувствуя под собой каменистый берег подземного озера, и открыл глаза. Некая мысль, столь же далекая, как и слабые запахи Джонс-Бича, шевельнулась где-то на задворках его сознания. Алморы, сероны, призраки, Нерак... В них, безусловно, есть что-то общее, и все же это нечто иное, чем то очевидное зло, которое свойственно самой их природе. Но что их объединяет?

Марк сел и стал так и сяк крутить эту мысль, копаясь в самых потаенных глубинах своей души. Потом, стараясь не разбудить Бринн, встал и на цыпочках пошел к озеру. Камешки так и скрипели у него под ногами, и он был рад, что обулся. Однако у воды нагнулся и принялся медленно расшнуровывать ботинки, одновременно со всех сторон методично рассматривая возможные решения этой дилеммы и каждый раз открывая все новые и новые варианты. И все же того единственного ответа, который был так ему нужен, он по-прежнему не находил.

Стащив с ног ботинки и носки, Марк с шумом втянул в себя воздух и вошел в ледяную воду озера. Что, например, может сегодня вечером делать отец? Смотрит бейсбольный матч? Или читает газету и наслаждается вторым бокалом вина перед ужином? А может, он вовсе и не дома, а на Джонс-Бич — ожидает каких-нибудь известий о том, куда пропал Марк, и, как всегда, смотрит на запад, на далекие сияющие огни Манхэттена. Нет. Его отец наверняка сейчас где-нибудь в Колорадо. Он, конечно, предпринял свои собственные поиски, цепляясь за мысль, что это еще может кого-то спасти, и принципиально игнорируя любые новостные сообщения о том, что никаких успехов в деятельности поисковой группы службы спасателей из Айдахо-Спрингс не наблюдается. Пик Декейтер. Да, конечно! Отец наверняка чуть ли не каждый день мотается к этой горе! Теперь-то для подъема на Декейтер, разумеется, нужны снегоступы, но отец все равно толчется у подножия горы.

Марк нерешительно переступал с ноги на ногу. Он соскучился по ласковому прикосновению океанских волн, когда они обвивают лодыжки, а потом вдруг захлестывают ноги до колен и тянут за собой. Здесь же вода была совершенно неподвижной. Озеро простиралось перед ним, невозмутимое и равнодушное к его желанию как-то решить возникшую перед ним задачу. Алморы, сероны, призраки, Нерак. Если он хочет знать, как их победить, ему необходимо познакомиться с ними поближе. Какими слабостями они обладают? Что именно в них кажется ему столь раздражающе знакомым, узнаваемым? Ответ был где-то близко, и Марк горел желанием непременно его найти.

«Не спеши, — сердито велел он себе. — Не торопи события. Просто еще раз все обдумай, как следует. И решение придет».

Он все еще стоял по щиколотку в холодной воде, когда стали просыпаться остальные.

Бринн осторожно подошла к нему и тихо спросила:

— Что случилось?

Она говорила шепотом, хотя вокруг шумели три сотни человек, шумно готовивших себе завтрак на нескольких десятках крошечных костров — дрова для этих костров были последним вкладом «Капины Прекрасной» в элдарнскую революцию. После завтрака все готовились плыть на другой берег озера.

Марк посмотрел на Бринн, и у него екнуло сердце: она была прелестна, она выглядела так, словно специально потратила изрядное количество времени, чтобы выглядеть для него, своего любимого, особенно привлекательной. Хотя, казалось бы, сейчас это совершенно не имело значения; сейчас проснуться живым и снова увидеть свет дня — это уже более чем достаточно. И все же Марк был тронут до глубины души тем, что столь незначительные вещи по-прежнему имеют для Бринн значение. Ему страстно хотелось обрести хотя бы несколько часов свободы, день или два, и любить ее где-нибудь в безопасном и чистом месте — там, где тебе не безразлично, как одет твой партнер, чистые ли у него волосы и хорошо ли они причесаны.