Роберт Скотт - Ореховый посох

Что ж, триумфальный проезд с дичью для предстоящего пира даст ему лишнюю возможность выбрать себе спутницу на этот вечер. Хотя бы из тех многочисленных хорошеньких иностранок, что гостят в Речном дворце. Данмарку эта идея показалась весьма удачной. Он уже представлял себе, как весело проведет время, и ему пришлось даже сдерживать себя, чтобы не испортить охоту излишней торопливостью.

Вдруг Данмарк так и замер: один из кабанов перестал рыться в земле, повернулся, посмотрел прямо на него и стал карабкаться вверх по склону ему навстречу. Вот это удача! Улыбаясь, принц заранее репетировал в уме, как будет рассказывать всем об охоте на свирепого кабана, которого ему удалось убить с помощью одного лишь охотничьего ножа.

Он постарался выбросить из головы все эти пока неуместные, хотя и сладостные мысли и снова посмотрел на кабана; зверь по-прежнему не сводил с него глаз и медленно, но упорно карабкался вверх. Данмарк решил не рисковать и, вложив в лук стрелу, опустился на колено, готовясь выстрелить, поскольку кабан был явно настроен весьма решительно. И тут случилось нечто странное: кабан остановился, злобно посмотрел на молодого принца и вдруг замертво рухнул на землю. Теперь он больше всего был похож на игрушечную свинку, набитую опилками, которую случайно потерял в лесу какой-то ребенок.

Данмарк некоторое время наблюдал за ним, потом разочарованно пожал плечами и приготовился выстрелить в одного из более крупных кабанов, все еще копавшихся под деревом в поисках трюфелей.

Та странная боль в левом запястье началась как некое слабое жжение, и сперва принц решил не обращать на нее внимания. Но когда он выпустил стрелу, боль стала почти нестерпимой, пронзая руку от запястья до плеча. Данмарк бросил лук, успев заметить, что выпущенная стрела, не причинив никому вреда, сверкнула в воздухе и, ударившись о соседнее дерево, упала в реку. Сорвав с левой руки перчатку, принц обнаружил на внешней стороне запястья открытую рану, которая странным образом становилась все шире и шире, похожая на безобразную язву. Из раны сочились темная кровь и дурно пахнущий гной.

— Клянусь богами всех Восточных земель... Закончить фразу Данмарк не сумел: ему показалось, что он слепнет — краски леса меркли, тускнели, из золотых и зеленых мгновенно превращаясь в серые и черные. Прикрыв глаза рукой, принц изумленно вскрикнул и попытался встать на ноги.

Но, поднявшись с земли, понял, что ничего уже не может разглядеть перед собой. Кроме того, у него начинал слабеть и слух.

— Да что же это за проклятая напасть? — вырвалось у него, но даже свой собственный крик он толком не смог расслышать. И все тер и тер глаза ладонями, словно надеясь таким способом вернуть себе зрение.

Чувствуя, как его со всех сторон обступает темнота, Данмарк попытался вернуться к тому месту, где привязал своего коня, рассчитывая, что умное животное само сумеет найти дорогу в конюшню Речного дворца или хотя бы в деревню. Голова у юноши кружилась; он понимал, что это происходит из-за быстро усиливавшейся глухоты. Сделав еще шаг, он потерял равновесие, громко вскрикнул, упал с обрыва навзничь и покатился вниз, стукаясь о камни и стволы деревьев. Ужас охватил его душу; он пытался звать на помощь, но не мог расслышать даже собственный голос и не был уверен, что вообще издает хоть какие-то звуки.

Сердце его бешено колотилось: он чувствовал, что умирает. Та жгучая боль и мгновенно последовавшие за ней слепота и глухота... Нет, разумеется, это сама смерть пришла за ним...

И вдруг все прекратилось; исчезла боль и неприятные ощущения. Перед глазами Данмарка была полуночная тьма, в которой проплывали какие-то яркие видения — странные фигуры, то совершенно бесформенные, то очень четкие, игриво и весело, точно играя, сменяли друг друга.

На какое-то время он даже забыл о потере зрения и слуха; его отвлекла эта притягательно прекрасная игра цветов и форм. К тому же оказалось, что он может по своему желанию заставлять эти цветные фигуры петь или играть на неведомых музыкальных инструментах; он чувствовал, как звучит исполняемая ими музыка, несмотря на усиливавшуюся глухоту и слепоту, и даже засмеялся от радости.

Он протянул правую, здоровую руку, чтобы потрогать эти поющие фигуры, и обнаружил, что они меняются, подчиняясь его прикосновениям, и тут же принялся создавать новые формы и оттенки, превращая непонятные фигуры в целые живые картины, которые отлично видел, несмотря на слепоту. Созданные им существа взывали к нему, и он отвечал им — на языке, которого никогда прежде не знал и даже предположить не мог, что сумеет не только понимать его, но и совершенно свободно на нем изъясняться.

А наверху, над обрывом, конь принца Данмарка так и стоял, привязанный к дереву, и смотрел, как его хозяин, сидя на берегу реки Эстрад, размахивает над головой правой рукой и лениво болтает ногами в воде. Принц то бурчал себе под нос что-то невразумительное, то громко вскрикивал, то смеялся, но так и не сделал ни шагу наверх, туда, откуда столь странным образом недавно свалился.

— Марек, ты только взгляни на эту Анис! — Хелмат Барстаг игриво подтолкнул кузена локтем. — Боги, да она сложена просто прелестно!

Будущий правитель Фалкана бесстыдно пожирал глазами прекрасную грудь Анис Ферласа, выглядевшую особенно соблазнительно в обрамлении пышных кружев, которыми был украшен вышитый лиф платья, специально выбранного ею для столь торжественного обеда. Чтобы несколько остудить свой пыл, Хелмат вновь потянулся к кубку с вином.

— Оставь свои непристойности, — сухо заметил Марек Уитворд. — Вы же с ней родственники!

— Очень дальние, друг мой! Скажи честно, неужели ты отказался бы воспользоваться возможностью остаться с ней наедине? Если б тебе такая возможность представилась, конечно. — Хелмат подозрительно глянул на Марека. — Надеюсь, ты ничего не имеешь против того, чтобы время от времени развлечься с женщиной?

— Разумеется, не имею. Но я стараюсь общаться с теми из них, которые не состоят со мной в родстве... пусть даже и очень дальнем. — Марек понизил голос, заметив, что отец, сидящий по ту сторону стола, весьма неодобрительно смотрит на них, и прибавил шепотом: — Но я готов признать, что Анис действительно хороша.

— Хороша? Да она прекрасна! — невольно воскликнул Хелмат. — Она заставляет меня совершенно забывать о приличиях! Я только и думаю о том, что с удовольствием овладел бы ею прямо тут, на этом вот столе!

— Уверен, что твоя мать по достоинству оценила бы подобный поступок, — саркастически заметил Марек, указав кузену на принцессу Анарию, сидевшую во главе стола.

Мареку нравился Хелмат, хотя его и несколько смущала собственная радость по поводу того, что именно Хелмату теперь предстоит править Фалканом, ибо его старший брат Харкан сгинул в пучине морской семь двоелуний назад. Марек даже испытывал некоторые угрызения совести, потому что совсем не сожалел об этой утрате. Чересчур серьезный и задумчивый Харкан был полной противоположностью веселому, смышленому Хелмату, большому любителю развлечений, и всегда держался отчужденно. И Марек с ужасом думал о том, что в течение многих двоелуний им с Харканом придется вместе править землями Элдарна.