Ян Ирвин - Темная луна

Таллия поднялась на борт, и они пожали друг другу руки. Пендер сразу как-то засуетился, ему явно было не по себе.

— Если ты хочешь посмотреть счетные книги, я их тебе покажу. Но боюсь, было много непредвиденных расходов…

— Мы потеряли наши деньги? — спросила Таллия, притворяясь страшно рассерженной. — Я не…

Пендер был оскорблен.

— Конечно нет. Цены очень выросли, война. Ты что, держишь меня за дурака или простофилю? У нас триста процентов прибыли, хотя этот доход не стоил такого риска. Но обещаю, следующий рейс будет удачнее.

— Хорошо, нам нужно отплыть в Крандор, как только лодка будет готова.

— Крандор! — воскликнул Пендер, в его глазах блеснула жадность. — Только на прошлой неделе меня спросили, сколько это стоит. Когда я назвал цену, он чуть не упал. После такого путешествия мы станем богатеями.

— Сколько времени тебе понадобится на ремонт?

— Все закончено, нужно только запастись свежей водой и провизией. Если угодно, можно отправиться завтра. Здесь мы быстро обслуживаем клиентов, не то что в других портах, — сказал он, подмигнув.

Таллии не хотелось вспоминать их приключения в Ганпорте прошлой зимой.

— Не думаю, что Мендарк будет так спешить, — произнесла ока и похлопала Пендера по плечу. — А теперь скажи мне, ты узнал что-нибудь об отце Лилисы?

— Ах, Лилиса, — вздохнул Пендер, и Карана с удивлением заметила, что у него на глазах блеснули слезы. — Я так по ней скучаю. Как она там? Великая Библиотека не место для ребенка. Что ей делать среди этих старинных книг?

— Перестань. Надирил — добрый старик, он за ней присмотрит, — успокоила его Таллия. — Так что с ее отцом?

Пендер снова вздохнул.

— Я искал во всех портах, где успел побывать, спрашивал в каждой гостинице. Никто ничего о нем не слышал. С момента его исчезновения, как-никак, прошло семь лет! — сказал он, качая головой. — Невольники на судах живут недолго. Я уверен, что он уже мертв.

Они стояли в холле «Тайфуна», лучшей гостиницы во Флуде, пока Мендарк заказывал номера.

— Я хочу отдельную комнату, — выпалила Карана, не подумав, и тут же задержала дыхание. Ее отношения с Мендарком в лучшем случае можно было назвать натянуто-вежливыми, и она ожидала, что он укажет ей на то, что беднякам следует довольствоваться тем, что им предложат. Но ей необходимо было побыть одной, отдохнуть, успокоиться и вновь обрести душевную гармонию.

Мендарк вопросительно взглянул на нее и молча кивнул. Было видно, что Лиана задел ее поступок, но у Караны не было сил объясняться с ним. Взяв ключ, она взбежала по лестнице в свою комнату, заперла дверь, бросилась на кровать и стала смотреть в потолок. Наконец-то! Благословенное одиночество! Это было чудесно. Теперь ей хотелось только одного — очутиться в горячей ванне. Последний раз она принимала ванну в Катадзе несколько месяцев назад. Схватив мыло и полотенце, она бегом спустилась вниз, где была ванная комната, чтобы успеть первой.

Вернувшись к себе, она снова заперла дверь и погрузилась в размышления о том, что не выходило у нее из головы все это время. Что же это за таинственная способность, которая так необходима Рульку, и что Рульк и Лиан делали вдвоем в Ночной Стране? Может, они уже сговорились о чем-нибудь. Знает ли Рульк, что она троекровница? И что в троекровниках такого особенного? Она не осмеливалась задавать этот вопрос никому, боясь услышать ответ, который подтвердит самые жуткие подозрения.

Лиан не долго дулся на Карану. Он довольно скоро свыкся с мыслью, что проведет несколько ночей один. Зато теперь у него появилось гораздо больше времени, чтобы работать над своим «Сказанием о Зеркале», этому занятию юноша посвящал каждую свободную минуту.

Казалось, Мендарк вовсе не торопился отправляться на восток. Они провели в «Тайфуне» несколько дней. Это была просторная, удобная гостиница, выстроенная в старом стиле: мощные каменные стены, покрытая черепицей крыша, широкие балконы и узкие окна, из-за которых внутри всегда царил полумрак. Гостиница стояла на пологом холме, возвышаясь над дорогой, идущей вдоль гавани. В комнате Лиана была широкая кровать и письменный стол.

Лиану понравился Флуд, а теперь, когда уехал Иггур, у юноши словно гора свалилась с плеч. Погода стояла приятная, полуденный морской бриз освежал, несмотря на летнюю жару. Он каждый день вставал с рассветом, что, вообще-то, не входило в его привычки, и садился работать. Лиан начал делать заметки для своего «Сказания» с тех пор, как уехал из Чантхеда, и уже давно стал выстраивать в уме композицию будущего шедевра.

Наконец он оказался в своей стихии; Лиан работал дни напролет, обложившись черновиками, материала в которых хватило бы на толстый фолиант. Каждая страница его дневника переписывалась и редактировалась по несколько раз. Во Флуде он купил объемистую тетрадь с очень тонкой бумагой. Она обошлась ему в целое состояние — шесть серебряных таров, — и теперь Лиан начал озабоченно пересчитывать стремительно убывающие монетки в его кошельке. В этой тетради он изложил все, что случилось в Катадзе. Вначале выходило довольно коряво, над этим рассказом предстояло еще кропотливо работать, прежде чем из него получится третья часть «Сказания о Зеркале».

Вечера он проводил в баре, развлекая всех веселыми историями, смеялся и без меры пил крепкое ароматное вино, так что, поднимаясь в середине ночи в свою комнату, нередко падал на лестнице. Иногда в этих кутежах участвовал и Мендарк. Они почти подружились, почти, но не совсем. Даже выпив, Мендарк не мог позабыть о своем положении, и его смех порой звучал фальшиво, а веселье казалось наигранным. Лиан же время от времени испуганно оглядывался: он никак не мог отделаться от страха перед Баситором.

С Таллией было гораздо приятнее. Она умела ладить со всеми, и с ней всегда было легко. Несколько раз она тоже участвовала в пирушках, которые устраивал Лиан, тогда она пила наравне с ним и на каждую его байку отвечала своей, не менее забавной. Таллия была в прекрасном расположении духа, ведь она возвращалась домой. Но ей приходилось заниматься многочисленными приготовлениями к путешествию, и на третий вечер, к всеобщему сожалению, она не пришла.

Аркимы, поселившиеся в гостинице на другом конце города, были мрачными, замкнутыми и ко всему безразличными и редко заглядывали на вечеринки. Их несчастья повергали в печаль всех. Стоило только посмотреть на Тензора, тихо сидевшего в углу, или на седую исхудавшую Селиалу, и веселье сразу улетучивалось.

Шанд спустился в бар в первый вечер, но, как и Карана, он с каждым днем все больше замыкался в себе. Не то чтобы старик стал менее отзывчивым или дружелюбным, но теперь он словно жил воспоминаниями о далеком прошлом, и ничто из мира настоящего его уже не трогало.