Владимир Орлов - Альтист Данилов

– Разве они обман?

– Они не обман. И обман. Они еще не истина.

– А она достижима, истина? И она нужна?

– Не знаю… Но ради чего я отрицаю? Ради чего я познаю? Мой разум не утолен. И он мучает меня. Оттого и есть мысль. Моя. Высокая. На какую не способны спорщики из коридора… Большое Откровение, раз оно мне дано просто так и неизвестно зачем, вызывает у меня, личности размышляющей, сомнение. А не морочат ли меня? И мне кажется порой, что морочат. Но, может быть, и не морочат. Вот в чем моя беда. И вот в чем моя услада. В моей натуре, по нашей привычке, развиты привязанности к познанию и отрицанию. Ты – не мыслитель, ты чураешься Большого Откровения и ощущения вечности, они тебе только мешали бы жить. Да и чуждо тебе все наше. Не спорь. А я не могу отбросить их или принять просто так. Меня в страданьях и радостях влечет к истине. Как, впрочем, и тебя. Но ты ее стараешься достичь музыкой.

– Так она достижима? Она нужна?

– Я не знаю! Я только вижу, что ты в своей музыке куда ближе к истине, чем я в своей науке…

– Откуда ты знаешь?

– Это я знаю, – сказал Новый Маргарит. Потом добавил: – Что же касается большинства исследований в Пятом Слое, то ты, наверное, сам мог понять, что характер их, главным образом, прикладной. Там дела практические. Иногда и без сверхзадачи. Но с обязательным истечением из живой нынче доктрины. Отрицание, вред, зло, раздражение, палки в колесах. А зачем? Так надо… Конечно, люди сами себе вредят. Но и нашего зла стоят. А может быть, они без всего этого и жили бы еще в пещерах на медвежьих шкурах…

– Но ты говорил, что тебя занимают даже перебранки, якобы ученые, в коридорах.

– Занимают! – сказал Новый Маргарит. – Тем не менее занимают! Я еще бодр умом и крепок. Я деятелен, люблю интриги, игру и рад, пусть и ложным, борениям и стычкам. Мне пока на самом деле немногое наскучило. И пусть я с иными делами и темами не согласен, но раз я берусь за них или держу их в поле своего зрения, я увлекаюсь ими, и они уже как бы мои… Однако порой тошно становится… Зачем я суечусь? Куда я спешу?.. Зачем мы вообще?

«И Кармадон произнес те же слова», – подумал Данилов.

– Боюсь, что я не отвечу на твои сомнения, – сказал Данилов.

Новый Маргарит смотрел на него молча, долго. Сказал:

– А жаль. Я бы послушал твои слова. Хотя бы потому, что ты иной, нежели мы, структуры.

– За кого все же ты меня принимаешь?

– Я знаю, за кого.

– Ты заблуждаешься, – сказал Данилов.

– Ну что же, – вздохнул Новый Маргарит, – может быть, и заблуждаюсь. Но и тогда не жалею о высказанном, мне и это облегчение. И ты как собеседник хорош. Сегодня ты меня слушал, а завтра исчезнешь.

«И опять он как Кармадон!» – расстроился Данилов.

– И я обо всем забуду, – сказал Новый Маргарит. – Сомнения не часто будут посещать меня. На бунты я не способен.

– А может быть, тут все от пришельцев?

– Что? – не понял Новый Маргарит.

– Я говорю, – сказал Данилов, – может, Девять Слоев основаны пришельцами? Прибыли сюда выходцы из какой-нибудь чрезвычайно развитой цивилизации, возможно и обиженные, и оставили тут рассаду. Все запрограммировали. И Большое Откровение… И видение якобы всего насквозь. И ощущение вечности.

– Ты что-нибудь знаешь? – с подозрением взглянул на Данилова Новый Маргарит.

– Нет, – сказал Данилов. – Я так, предполагаю.

– Это глупая теория. Но на нее нынче мода.

– А что же ее не опровергнуть?

– Она не нуждается в опровержении.

– Слушай, – не смог удержаться Данилов. – А откуда Большой Бык? Он при Девяти Слоях или они при нем?

– Большого Быка ты не трогай, – строго сказал Новый Маргарит.

– Почему?

– По кочану!

– Стало быть, тайна? Стало быть. Большое Откровение и вправду не вполне откровенно?

– Оставим это. – Новый Маргарит сидел хмурый. – Не делай себе хуже.

Они долго молчали. И дальше уже вели разговор легкий. «Что же он ждал от меня?» – думал Данилов. Ведь когда Новый Маргарит говорил о своих сомнениях, он явно смотрел на него с некоей надеждой, будто Данилов мог сказать или даже совершить нечто необыкновенное. Что-то его тяготило и будоражило. Но за кого же он принимал Данилова? Хорошо, если за человека. Но вряд ли только за человека. Данилов даже опечалился, что ничем не мог помочь Новому Маргариту.

Они еще поговорили. Данилов интересовался работой озадачивших его лабораторий и мастерских. Новый Маргарит рассказал ему, как холят нынче монструмов, особенно тех, что определились в монструмы из натуральных демонов. Данилов вспомнил о складе искусственных интеллектов и спросил, хороши ли они в употреблении. Оказалось, что почти все искусственные интеллекты плесневеют сейчас на складах.

– Отчего так?

– Они слишком ретивые, – сказал Новый Маргарит, – чаще всего с перекосом и, помимо всего прочего, дешевые.

– Ну и что?

– Как что? – удивился Новый Маргарит. – Кто же теперь пользуется дешевыми вещами!

«Наверное, он уже успокоился на мой счет, – подумал Данилов. – И больше от меня ничего не ждет…»

– Ты знаешь, – спросил он, – зачем меня вызвали?

– Знаю, – кивнул Новый Маргарит.

– И как ты находишь мое положение?

– Почти безнадежным… Если, конечно, ты тот, за кого себя выдаешь.

При этом Новый Маргарит со значением взглянул на Данилова, будто ожидая от него важного признания.

– Я себя ни за кого не выдаю, – сердито сказал Данилов.

– Тем хуже для тебя, – сказал Новый Маргарит. Потом добавил: – Выбор тебе надо сделать, выбор.

– Какой выбор? – не понял Данилов.

– А такой… Самый решительный… Подумай.

– Хорошо, – пообещал Данилов. – Я подумаю. Рад был с тобой увидеться. Извини, если отвлек от дел.

Данилов встал. И Новый Маргарит встал. Он даже движение сделал к Данилову, будто хотел обнять лицейского приятеля. Однако не обнял, а лишь похлопал по плечу.

– Ну иди, – сказал Новый Маргарит. – Может, еще и увидимся. И усмири гордыню-то…

Данилов даже рот открыл от удивления.

– Какую гордыню-то? Гордыня всегда считалась в Девяти Слоях добродетелью. А я этой добродетели был лишен.

– Ты плохо знаешь себя… Ну, бывай.

– Бывай… – сказал Данилов.

И он покинул голубую сферу.

«Ведь он знал, что я его хотел о чем-то просить, – думал Данилов, лежа на своей гостиничной кровати. – Но, может быть, и то, что он принял меня и говорил всерьез, с его стороны – доблесть? Кого он желает видеть во мне? Кого подозревает? Я пришел просителем, но вышло так, что как будто бы он был заинтересован в моем приходе. Ведь что-то он искал во мне, на что-то надеялся, полагал даже, что я в силах его поддержать, не слишком надеялся, но какую-то мысль держал в себе… И много желал сказать. Я ведь молчал, он говорил. Откровенным он до конца не был, да и как ему быть откровенным, коли он знает, зачем я здесь. Кармадон мне сказал: „Сгинешь!“ Новый Маргарит признал мое положение безнадежным, и все-таки он чего-то ждал от меня. Я был куда менее откровенным, нежели он. А он, наверное, ждал от меня понимания его личности, ждал сочувствия, имел в этом нужду. Или хотел узнать, к чему я пришел, а он считает, что я к чему-то пришел, чтобы укрепиться в своих сомнениях или же, наоборот, покончить с ними. Но я был осторожен… А может быть, он просто был намерен показать самому себе, что он по-прежнему либерал и не боится бродить в беседах по тонкому льду даже и с ущербной личностью? Но что мне обижаться на него и в этом случае? Все же он принял меня и даже по плечу похлопал. О поединке не вспомнил. И даже что-то подсказал: выбор, что ли… Следовало бы и подумать…»