Марина Дяченко - Варан

Круг любопытных раздался в стороны, кое-кто на всякий случай присел, закрыв голову ладонями. Птица взяла разбег в сторону моря; Варана так трясло и подбрасывало в седле, что он, позабыв приличия, вцепился в плечи его могуществу магу. Добежав до кромки, птица не остановилась и продолжала разгон по водной глади. При этом она сильно и как бы раздраженно била крыльями, и тучи брызг смешались с дождем. Потом крылья перестали касаться воды. Крылама летела, с каждым взмахом поднимаясь, Варана то вдавливало в седло, то он вдруг терял вес, и желудок прыгал к горлу.

Крылама вдруг резко взяла в сторону. Правое крыло ее указывало вниз, левое — в небо; Варану показалось, что он сейчас упадет. Судорожно нащупывая ногами опору, он увидел поселок, россыпь людей на берегу, гладкое море в пятнышках дождя, лодки, дома и улицы, канавы, водосборники… И сразу же все пропало — навалился туман.

Варан задержал дыхание.

В полной тишине — ни рева ветра, ни шума винта — крылама вынырнула из облаков, и Варан зажмурился. Очки лежали в нагрудном кармане, но дотянуться до них не было никакой возможности — обе руки требовались для того, чтобы держаться за мага.

Солнце пробивалось сквозь кожу, выкусывало глаза из-под век. Варан наклонил голову; как жаль, что он такой слепой. Крыламы поднимаются неизмеримо выше, чем способен винт. Не увидеть, не успеть…

Сделалось трудно дышать. Закружилась голова. Маг что-то крикнул — Варан не разобрал.

Седло снова накренилось. Он понял, что сейчас упадет и что на этот раз смерть неизбежна. Крылама закричала — заревела начальственным басом, и снизу ей ответили такие же голоса…

Резкий толчок швырнул Варана на жесткую спину сидящего впереди мага. Горячий свет лежал на лице, как раскаленная ладонь.

— Приехали, — сказал маг. — Можешь разжать пальцы.

Варан подумал, как унизительно будет, если его пальцы придется разжимать с помощью чужих людей. Собрался с силами и освободился от мага, даже, кажется, слегка его оттолкнул. Потом полез в нагрудный карман и негнущимися пальцами выудил очки.

Видно было плохо. Посреди всего стоял черно-красный круг; только краешком глаза можно было различить каменный помост под ногами крыламы и край этого помоста, а за краем — небо и новые камни, скалы далеко внизу.

— Это башня, — сказал маг, спускаясь с седла по ременной лесенке. — По возможности смотри под ноги.

— Здесь нечем дышать, — сказал Варан через силу.

— Горни тоже трудно дышать в поддонье…

Варан нащупал на боку крыламы лесенку, спустился, путаясь в перьях, и сел на горячий камень. Ветер, коснувшийся щек, оказался ледяным.

— Домой, — велел маг птице. Варан закрыл руками уши, потому что хлопанье крыльев оглушало, а ураган поднялся совсем уж невозможный.

— Иди за мной, — сказал маг Варану. — Здесь люк.

— Красное дерево. Розовое дерево. Палисандр. Можжевельник. Орех. Дуб. Груша. Каштан…

Варан лежал на полу, водил пальцем по теплым выпуклым дорожкам. Прожилкам дерева, росшего десятки лет.

— …Можно идти день и ночь, и снова день, и сотни дней. Можно лететь или ехать, а моря все не будет. Озера, реки… Ты знаешь, что такое река?

— Текучая вода. Рассказывали плотогоны.

— То, что привозят вам плотогоны, годится разве что в печку.

— Большего нам не надо.

— А я люблю деревянные вещи. Там, на материке, всю мебель делают из дерева.

— Богачи.

— Да нет… Бедняки тоже.

— Я говорю, все люди на материке — богачи…

Помолчали.

В межсезонье башня была совсем другой. Оконные стекла плотно закрыты, и на каждом — серебристая сетка, защищающая от солнца. Сетка шевелится ветром, по деревянным панелям ходят тени и блики. В очаге горит огонь.

— Я думал, здесь всегда жарко в межсезонье.

— Здесь холодно. Просто ужас как холодно. А солнце жжет. Если останешься без крова — замерзнешь и сжаришься одновременно… Но это все-таки лучше, чем нескончаемый дождь.

— К дождю можно привыкнуть, — сказал Варан.

— Ко всему можно привыкнуть, — помолчав, ответил Лереала… как его там, и Варану показалось, что он вложил в эти слова совсем другой какой-то смысл. Что говорил он не о дожде.

Их разговор продолжался много часов. Он двигался по кругу, будто накручивая пружину для спускателя. Или по спирали, как лестница в башне. Они успели поговорить о множестве замечательных вещей, и снова возвращались к ним, и снова повторяли одни и те же слова — будто пробуя их на вкус.

— Мы иногда заходили на живые земли, — сказал маг. Варан уже успел понять из разговора, что отца у него нет либо говорить о нем не принято. И что детство он провел с матерью и почему-то в кочевьях. И успел повидать своими глазами если не весь мир, то, по крайней мере, значительную его часть. — Представь себе, плодородное поле… Такое, что дает четыре урожая в год без особых трудов… но под ним обязательно должны лежать человеческие кости. Мужчина, женщина, ребенок — все равно. И все относятся к этому совершенно спокойно — вот как вы к смене сезонов…

— Это совсем другое, — запротестовал Варан.

— Может быть, — легко согласился маг. — Или вот лес… Который очень милый, но время от времени у него наступает, гм, течка… И он просто снимается с места и идет. Ищет… другой лес. Я не совсем понимаю, есть ли у них половая принадлежность, но я клянусь тебе, Варан, когда они сходятся — такое начинается!.. Если на месте их встречи попадаются люди — они просто бегут без оглядки, бросая дома, скот, все бросая…

— Ты обманываешь меня, — сказал Варан. — Смеешься.

Маг обернулся, глаза его блеснули честным огнем:

— Да клянусь же!.. В тех местах и не такое бывает. Ты пойди когда-нибудь сам все посмотри…

Снова надолго замолчали.

— Как тебе дышится? — спросил маг.

— Ко всему привыкаешь, — Варан слабо улыбнулся.

— Я к тому спрашиваю, что нам скоро лететь… Время, когда солнце уже село, но еще не очень темно… очень короткое.

— Ты же можешь зажигать огонь… Я вот не могу понять — что ты можешь и чего не можешь?

Маг печально улыбнулся:

— Знаешь, написаны толстые книги… мудрецы тратят жизнь за жизнью, чтобы понять — что маг может и чего не может?

— Ле-реала-руун…

— Да ладно… Мое настоящее имя — Сполох… А друзья зовут… звали меня — Подорожник.

— Не понимаю, — осторожно сказал Варан.

— И не надо понимать, — отрезал маг. — Если ты будешь звать меня Подорожником, тебе будет просто, а мне — спокойно. Вот и все.

Они вылетели на пластунах, птицах относительно мелких, способных взлетать только с края скалы — в отвесном падении. Солнце коснулось края туч, белое облачное великолепие залилось красным и золотым. От этой картины у Варана перехватило дух, и он даже не успел испугаться, когда его пластун камнем рухнул вниз.