Грегори Магвайр - Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз

Снаружи местечко было тихое, совсем не соответствовавшее репутации самого злачного заведения в городе. Окна на фасаде домика были целомудренно закрыты ставнями. Возле входа расхаживали две Гориллы, распугивая хулиганов. Эврик выпрыгнул первым и стал пересчитывать друзей, пока они вываливались из коляски.

— Шень-Шень, Кроп, Бок, Тиббет, Фьеро, Фэнни, ну и я. Итого семеро. Как мы только уместились?

Он заплатил извозчику, накинув щедрых чаевых, пробормотал что-то невнятное про память о мисс Клютч и повел притихших друзей за собой.

— Идемте, идемте, — подгонял Эврик. — Мы уже достаточно взрослые и достаточно пьяные. Нас семеро, сэр! — объявил он тени в окошке.

— Какой я вам сэр? — Тень приблизилась к стеклу и превратилась в старуху в съехавшем набок розоватом парике. Она смерила их недобрым взглядом. — Меня зовут Якль. Что будете брать, господин хороший?

— Брать? — растерялся Эврик и потом, осмелев, воскликнул: — А все!

— Я про билет, дорогуша. Вам что: круть-верть на танцульках или трах-бах в винных погребах?

— И то, и другое.

— С нашими правилами знакомы? Двери закрывают, от оплаченного не отказываются.

— Дайте уже нам билеты. Сами разберемся, не дураки.

— Да уж, вы никогда не дураки, — проворчала старуха. — Держите и ступайте с богом. Или к богу. — Она выпрямилась и важно, с напускным благочестием произнесла: — Входите, и да раскроются пред вами райские врата!

Дверь распахнулась, и друзья спустились по узким каменным ступенькам. Внизу гном в багряном плаще проверил их билеты.

— Откуда вы, молодежь? Из пригорода?

— Из университета, — сказал Эврик.

— Ишь ты! И все такие разные. Вот ваши билеты — семь бубен. Видите: семь бубновых знаков здесь, здесь и здесь. Пойте, танцуйте, веселитесь. Выпивка бесплатная, девочки красивые. Примерно раз в час я закрываю входную дверь и открываю вот эту, — он показал на массивную дубовую дверь, запертую на два крепких засова, — и вы либо заходите туда все вместе, либо не заходите вовсе. Таковы наши правила.

Друзья прошли в зал. Певичка на сцене пародировала известную песню «Что такое Оз без Озмы?» и ласкала себя разноцветным боа. Несколько эльфов — настоящих эльфов! — бренчали аккомпанемент. Бок никогда еще не встречался с этим народом, хотя знал о целом эльфийском племени неподалеку от Закамышья.

— Какие чудные, — пробормотал он, приглядываясь к ним. Они походили на мартышек, только лысых, без внешних половых признаков, и голых, если не считать красных шапочек. «Смотри-ка, Эльфи, не твои ли это детки?» — хотел сказать он, но, обернувшись, вспомнил, что Эльфаба с ними не поехала и Глинда тоже. Черт!

Друзья присоединились к танцующим. В первый раз Бок видел такую разношерстную публику. Здесь были люди, Звери, гномы, эльфы и даже несколько механических существ неясного пола. Взад-вперед сновали крепкие белокурые юноши с полными подносами кислого, зато бесплатного тыквенного вина, к которому друзья не преминули приложиться.

— Слушай, может, нам хватит? — через какое-то время сказала Боку Фэнни. — Вон посмотри на ту Бабуиншу: совсем уже из платья вылезла. Еще немного — и мы будем такими же. Может, пойдем отсюда?

— Думаешь? — спросил Бок с плохо скрываемой радостью. Ура, вот и выход! Ему тоже становилось тут не по себе. — Я бы, конечно, еще потанцевал, но если тебе не нравится… Пойдем скажем Эврику. Вон он, клеится к Шень-Шень.

Но не успели они добраться до него, как эльфы издали истошный вопль, а певичка, соблазнительно качнув бедрами, объявила:

— Дамы и господа! Вы слышите брачный зов. На зов, дорогие господамы, приглашаются… — Она бросила взгляд на бумажку. — Пятерка треф, тройка треф, шестерка червей, семерка бубен и — ах, какая прелесть! — двойка пик, молодожены! Проходите, дамолюбы и господруги, к воротам вечного блаженства. Там мы вами и займемся, еще как займемся!

— Эврик, пойдем отсюда! — попросил Бок, но к ним, уже заперев входную дверь, ковыляла старуха Якль из билетной кассы. Она хорошо помнила, кому какие карты достались.

— Проходите, проходите, кого назвали, — шамкала она беззубым ртом. — Не задерживайтесь. Веселей, ребятки, вы не на похоронах.

«Похороны, — подумал Бок, пытаясь воскресить в памяти образ доброй и заботливой мисс Клютч. — А ведь были и похороны».

Время отступать — если оно когда-то было — уже прошло. Избранников провели через распахнутые дубовые двери по спускающемуся коридору мимо обитых красным и синим бархатом стен на звуки задорной плясовой. Приторно-сладкий запах курящихся листьев тимм приятно щекотал нос. Процессию возглавляла Якль; за ней, раздираемые любопытством и похотью, шли двадцать три избранника, а в хвосте шагал гном. Бок осмотрелся, впитывая впечатления, насколько позволял одурманенный мозг. Вот Тигр в высоких сапогах и коротком плаще вышагивал на задних лапах. Парочка богачей с молодыми дамами: все в черных масках — то ли для остроты ощущений, толи чтоб избежать возможного шантажа. Группа мужчин, с виду заезжих торговцев, две зубастые тетеньки, увешанные бижутерией. Молодоженами оказались двое марранов, глазевших по сторонам разинув рты. Бок надеялся, что хоть сам выглядит поприличнее. Из его друзей только Эврик и Шень-Шень сгорали от нетерпения и еще Фьеро, который, похоже, даже не понял, что их ждет. Остальным было не по себе.

Они вышли к сумеречной арене, вокруг которой поднимались шесть трибун. Потолка не было видно: он терялся в густой темноте. Тускло мерцали свечи, через щели в стене глухо звучала музыка, усиливая ощущение нереальности происходящего. Арену закрывали черные занавески, а трибуны были разделены деревянными решетками со вставленными в них зеркалами. Друзей разделили, рассадили по разным трибунам. Чем-то запахло — неужели ладаном? От этого запаха в Боке что-то треснуло, будто скорлупа, освобождая нежную, слабую и сокровенную душу.

Бок понимал все меньше и меньше, но это его уже не заботило. И чего только он боялся? Рядом с ним, даже слишком рядом, сидел мужчина в черной маске, Тигр, чье жаркое хищное дыхание грело Боку шею, и прелестная институтка (возможно, та самая молодая марранская жена). Что-то произошло с трибуной. То ли она наклонилась вперед, то ли это они тянулись к арене и пожирали глазами полузакрытое капище плотской страсти. Бок расстегнул воротник, потом ремень. Нарастающий голод душил его и распирал чресла. Музыка дудок и свистков замедлялась. Или это так обострились его ощущения и ускорилась работа сознания?

На сцену вышел гном, теперь уже в темном плаще. Оттуда он мог оглядывать всех; зрителям же соседние трибуны были невидны. Гном вызвал с одной трибуны женщину, с другой — юношу (неужели Тиббета?), а с той трибуны, где сидел Бок, — Тигра. Досадуя, что выбрали не его, Бок наблюдал, как гном подносил дымящуюся чашу к носу каждого избранника и помогал им раздеться. На сцене появились наручники, поднос с ароматическими маслами и ларец, содержимое которого скрывала темнота. Гном завязал участникам представления глаза. Тигр опустился на четыре лапы, тряс головой и тихо рычал, не то от нетерпения, не то от испуга. Почти бесчувственного Тиббета (это действительно был он) уложили на спину, подвели к нему Тигра и связали запястья и лодыжки на звериной спине так, что Тиббет повис у него под брюхом, как свиная туша на шесте.