Грегори Магвайр - Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз

Шли дни, а Мелена едва могла заставить себя взглянуть на дочку. Она брала ребенка на руки, как положено матери. Ждала, когда в ней пробудятся материнские чувства. Она не плакала, нет, но искала забвения в листьях иглодольника.

Она родила дочку, девочку, напоминала себе Мелена, когда оставалась одна. Несчастный шевелящийся кулек был не мальчиком. Не чем-то бесполым. Это была девочка и к тому же зеленая, словно горка вымытых капустных листьев, оставленных сохнуть на столе.

В панике Мелена написала слезное письмо старой няне, умоляя ее срочно приехать. Фрекс встретил няню на почтовой станции в Сланцовке. По пути она спросила его, что случилось.

— Что случилось? — спросил Фрекс и задумался. Потом понес какую-то околесицу о природе зла, о пустоте, оставленной необъяснимым бездействием Безымянного Бога, в которую хлынула духовная отрава, о воронке и водовороте…

— Я о ребенке спрашиваю, — перебила его няня. — Меня интересует не весь мир, а один-единственный малыш. Почему Мелена пишет мне, а не матери? Почему ничего не сообщила деду? Он же герцог Тропп, в конце концов! Что она, совсем тут одичала, или дела у вас настолько плохи, что ей и писать стыдно?

— Дела у нас действительно плохи, — мрачно сказал Фрекс. — Ребенок… Я должен сразу вас предупредить, с ним беда.

— Какая? — Няня прижала к себе саквояжик и тревожно всмотрелась мимо красной листвы деревьев в пустынную даль, куда они направлялись.

— Родилась девочка…

— Вот уж беда, — передразнила няня, но Фрекс, как обычно, не уловил сарказма. — Хоть титул сохранится еще на поколение. Руки-ноги на месте?

— Да.

— Ничего лишнего нет?

— Нет.

— Грудь сосет?

— Мы не даем. У ребенка невероятно острые зубы. Настоящая акула.

— Ну, это ничего. Бутылочка, смоченный в молоке платок. Не она первая, не она последняя. Так что же с ней не так?

— Оно неправильного цвета.

— То есть как неправильного?

Фрекс только сокрушенно покачал головой. Няня всегда недолюбливала мужа своей воспитанницы, но при виде искреннего горя она смягчилась.

— Ну же, Фрекс, не убивайся так, расскажи. Мы что-нибудь придумаем. Доверься няне.

— Оно зеленое.

— Она! — не выдержала няня. — Ради бога, перестань говорить «оно».

— При чем тут бог? — захныкал Фрекс. — Не он ее послал. Что же нам теперь делать?

— Тише! — Няня терпеть не могла мужского нытья. — Наверняка все не так плохо. В Мелене течет благородная кровь, она не могла родить урода. Чем бы там девочка ни болела, я ее вылечу. Уж поверь.

— Я верил в Безымянного Бога, — всхлипнул Фрекс.

— Одно другому не помеха, — фыркнула няня. — И не бойся, я ни слова не скажу родным Мелены. Мигом все исправим, никто и не узнает. Как вы назвали девочку?

— Эльфабой.

— В честь святой Эль-Фаабы с водопада, конечно? — Да.

— Хорошее имя, древнее. Дома-то будете Фабалой звать?

— Дожить еще надо, — угрюмо ответил Фрекс, словно надеясь, что дочка не доживет до того, чтобы ее пришлось как-то звать.

— А интересные здесь места, — попыталась сменить тему няня. — Мы уже по Вендовой пустоши едем?

Фрекс не ответил. Он погрузился в горестные думы и только иногда механически погонял лошадей. Вокруг было грязно, пусто и уныло, и няня начала жалеть, что надела свое лучшее дорожное платье. Завидев хорошо одетую пожилую женщину, грабители чего доброго решат, что у нее есть золото, и будут правы, потому что один чулок няни держала золотая подвязка, давным-давно стянутая из гардероба ее светлости. Вот сраму-то будет, если после стольких лет изящную вещичку найдут на пухлом нянином бедре! К счастью, страхи были безосновательны: до дома священника они добрались без приключений.

— Покажи-ка мне сперва ребенка, — потребовала няня. — Будет проще разговаривать с Меленой, если сразу разобраться, что к чему.

Фрекс провел няню в комнату, где его жена, наевшись листьев иглодольника, спала глубоким сном, а малышка похныкивала из корзины на столе.

Няня подвинула стул и села, чтобы не ушибиться, если от вида ребенка упадет в обморок.

— Опусти, пожалуйста, корзину на пол, Фрекс, а то мне высоко.

Фрекс послушно выполнил просьбу и пошел возвращать лошадей и телегу старосте Бри. Сам староста ездил редко, но охотно одалживал телегу, зарабатывая тем самым авторитет.

Малышка была запелената, а рот завязан косынкой, из-под которой, как шляпка ядовитого гриба, выглядывал нос и блестели глаза. Няня наклонилась над корзинкой, поворачиваясь то так, то эдак и рассматривая лицо малышки то с одной, то с другой стороны, будто стараясь взглядом проникнуть ей в душу. Девочке не могло быть больше пары недель от роду, но она уже пристально следила за няней умными влажными карими глазами. Уголки глаз были красными, исчерченными сетью сосудов, с кровоподтеками, словно от напряжения, с которым девочка вглядывалась в окружающий мир.

И кожа — ода! — зеленая, как тоска. Нестрашная, не уродливая, но какая-то… нечеловеческая.

Няня провела пальцем по щеке малышки. От прикосновения девочка вздрогнула, изогнулась дугой, и пеленки, туго обмотанные вокруг нее, лопнули, точно скорлупа. Няня охнула, но тут же стиснула зубы и приказала себе пересилить страх. Разорвавшиеся простынки открыли тельце девочки такого же растительного цвета.

«Вы хоть до дочки-то своей дотрагивались, родители?» — пробормотала няня. Она положила руку на испуганно колышущуюся грудь девочки и провела рукой вниз проверить, как там все устроено. Малышка была мокрая и грязная, но в остальном девочка как девочка. Ее кожа была такой же мягкой и бархатистой, как когда-то в детстве у Мелены.

— Ну, страшилище, иди к няне. — Она нагнулась поднять перепачканную девочку, но та задергалась, забрыкалась, забилась головой о камышовое дно корзины. — Даты, я посмотрю, плясала у мамки в животе. Ишь силачка! Под чью только дудку, интересно? Не-е-ет, от меня не убежишь. Иди сюда, чертенок. Няне не важно, какого ты цвета. Она все равно тебя любит.

Про любовь она, конечно, хватила, но в отличие от Фрекса няня верила в благородную ложь.

Она положила маленькую Эльфабу на колени и стала укачивать, петь колыбельную, гладить по животику, пытаясь успокоить. Время от времени няня отворачивалась к окну, борясь с накатывающей тошнотой, а девочка все не утихала.

К вечеру, когда няня принесла поднос с хлебом и чаем, Мелена приподнялась на подушке.

— Я тут похозяйничала немного, — сказала няня. — И подружилась с твоей милой крошкой. Давай, дорогая, просыпайся и поцелуемся.

— Ах, няня, — счастливо улыбнулась Мелена. — Как хорошо, что ты приехала. Уже видела мое чудовище?

— Очаровательная малютка.

— Не обманывай, не надо. Если хочешь помочь, скажи правду.