Грегори Магвайр - Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз

— Вовсе нет! — попыталась возразить Эльфаба.

— Нет-нет, именно так, даже если вы сами пока этого не понимаете. Вас ничего не будет связывать с жизнью. Но я знаю, что готова выслушать, а чего нет, и вы, тетушка гостья, сами сказали, о чем собираетесь мне поведать. При первой встрече вы заявили, что считаете себя повинной в гибели Фьеро.

— Я…

— Пожалуйста, помолчите. Это мой дом, а в доме у себя я привыкла слушать только то, что хочу.

— Но я…

— Даже не пытайтесь.

— Да не хочу я ничего на вас взваливать, Сарима! Наоборот, я пытаюсь снять груз с вашей души. Вы больше и выше меня, поэтому вправе простить, а прощение — оно ведь помогает не только прощенному, но и прощающему.

— Я прощу вам замечание о моем размере, так и быть, — сказала Сарима. — Но больше я не желаю ничего об этом слышать. Такое чувство, будто вы специально хотите сделать мне больно — может, вы даже не отдаете себе в этом отчет. Вы как будто пытаетесь за что-то наказать меня. Вероятно, за то, что я была не лучшей женой для Фьеро. Вы хотите сделать мне больно и обманываете себя, будто мне это как-то поможет.

— Знаете ли вы хотя бы, как он погиб?

— Я знаю, что его убили, а тело так и не нашли, — выпалила Сарима, на миг поддавшись напору Эльфабы. — Я знаю, что это случилось в любовном гнездышке. Не знаю и знать не хочу имени убийцы, но я столько слышала про подлого сэра Чафри, что почти уверена…

— Про сэра Чафри?!

— Довольно! Ни слова больше! У меня есть для вас предложение, тетушка гостья, от которого вы вряд ли откажетесь. Вы с мальчиком можете поселиться в юго-восточной башне. Там есть пара просторных круглых комнат с высокими потолками и хорошим освещением. Из главного зала наверх ведет отдельная лестница: вы не будете беспокоить моих сестер, а они не будут донимать вас. Все равно вам нельзя зимовать в холодном сарае. Я видела вашего мальчика: он такой бледный и съеженный — наверняка постоянно мерзнет. Я пущу вас в башню, но на одном условии — чтобы ни слова больше от вас не слышала ни о моем муже, ни о том, как он умер. Эльфаба в ужасе смотрела на княгиню.

— Я вынуждена принять ваши условия, — смирилась она. — По крайней мере пока. Но потом, вот увидите, мы станем такими близкими подругами, что вы передумаете. Я уверена, вам нужно это выслушать и обсудить. Я не могу уйти и оставить вас, пока не получу…

— Достаточно. Попросите привратника перенести ваши вещи в башню. Идемте, я покажу. Но вы совсем не притронулись к кофе!

Сарима подозрительно посмотрела на Эльфабу и после неловкого молчания ласково продолжила:

— Пойдемте. Тепло-то вам точно нужно. Мы знаем по себе.

Предложенная комната сразу приглянулась Эльфабе. Подобно жилищу всякой порядочной ведьмы из детской сказки, стены здесь суживались кверху, повторяя изнутри форму башни. Единственное широкое окно смотрело на восток, прочь от ветра, поэтому его можно было открывать без страха оказаться тут же занесенной снегом. Из окна строем часовых виднелась гряда горных вершин, фиолетово-черных на рассвете, белевших по мере того, как солнце поднималось, и становившихся золотисто-розовыми к закату. Иногда с них, гулко потрясая замок, сходили лавины.

Зима уже полностью вступила в свои нрава. Эльфаба вскоре уяснила, что выходить из башни стоит только по особой нужде и то лишь туда, где лучше натоплено. Помимо Саримы никто из обитателей замка ее не интересовал. Княгиня стремя детьми жила в западном крыле, а ее пятеро сестер — в восточном. Сестер звали только по номерам — со Второй по Шестую, — если у них когда-то и были имена, то теперь об этом никто и не вспоминал. По праву обиженных (брак Саримы с арджиканеким князем запрещал сестрам выходить замуж) они заняли лучшие спальни в замке, оставив, правда, Сариме Солнечную комнату. Где проводил ночь Лир, Эльфаба не знала, но каждое утро мальчик появлялся у нее, чтобы сменить свои лохмотья. Он же приносил ей горячий шоколад.

Близилась Лурлиниада, и из чуланов были извлечены старые украшения, с которых почти полностью облезла позолота. Дети весь день развешивали под потолком игрушки, достаточно низко, чтобы неосторожный взрослый стукнулся о них головой. Манек и Иржи раздобыли пилу и без разрешения отправились за ворота разыскивать подходящую ель. Нор осталась вместе с Лиром и принялась обследовать пустовавшую комнату тетушки ведьмы. Она нашла листы бумаги, на которых тут же намалевала сцены из местной жизни. Лир сказал, — что не умеет рисовать, и куда-то ушел — видимо, чтобы не попадаться на глаза Манеку и Иржи. Все было тихо в замке, пока вдруг внизу, на кухне, не загромыхали медные кастрюли. Нор побежала смотреть. Вскоре из своего убежища появился и Лир.

Виновником переполоха оказался Чистри. Он как полоумный носился по кухне и забрался на висящую над столом вешалку для посуды, а сестры, пекшие имбирное печенье, кидали в него кусками теста.

— Как он сюда попал? — удивилась Нор.

— Заберите его отсюда! Лир, позови его! — крикнула Вторая, хотя у Лира было не больше влияния на обезьянку, чем у сестер.

Чистри перескочил на шкаф, оттуда — на другой, с сухофруктами, где, открыв верхний ящик, нашел драгоценный запас изюма и начал пригоршнями запихивать его себе в рот.

— Несите скорее лестницу из коридора, — крикнула Шестая двум сестрам. Когда стремянку притащили, проказник уже снова качался на вешалке над столом, кружась на ней, как на карусели.

Тогда решили пойти на хитрость. Четвертая отрезала кусок дыни и положила его в миску на столе, а Третья и Пятая сняли фартуки, приготовившись прыгнуть на обезьянку, когда та спустится. Чистри, свесившись с вешалки, жадно рассматривал новое лакомство, когда дверь распахнулась, и в кухню ворвалась Эльфаба.

— Что происходит, что за шум? — воскликнула она. — Вы свои мысли-то слышите?

И тут же увидела Чистри, внезапно понурого и виноватого, и сестер, изготовившихся ловить его белыми от муки фартуками.

— Это еще что такое?! — вскричала она.

— Не надо кричать, — холодно заметила Вторая, но фартук опустила.

— Что здесь происходит? — уже спокойнее повторила Эльфаба. — Что вам сделал несчастный зверек? У вас вид как у моего Килиджоя — будто вы его растерзать готовы. Аж побелели от злости.

— Скорее от муки, — сказала Пятая, и сестры захихикали.

— Бездушные дикарки! Чистри, иди сюда. Иди, кому говорят! Хорошо, что вы не замужем, а то нарожали бы на свет новых варваров. Не смейте трогать обезьянку, слышите? Как он вообще выбрался из моей комнаты? Дверь была закрыта, я разговаривала с вашей сестрой в Солнечной комнате.

— Ой. — Нор вдруг вспомнила. — Тетушка, простите, пожалуйста. Это мы, наверное…

— Вы? — Эльфаба обернулась и пристально посмотрела на девочку, как будто впервые ее заметила. — Зачем вы влезли в мою спальню?