Маргит Сандему - Невыносимое одиночество

— Это оружие впечатляет, — произнес он, пытаясь потянуть время. Ему не хотелось расставаться с этой красоткой.

— В самом деле? Я всегда дрожу от страха, глядя на него. Оно принадлежало нашему прародителю, первому из Стейерхорнов. Он был .самым знаменитым из всех, кто сражался на Чудском озере. Взгляните на его броню, и Вы увидите пробоины — ведь он пал в этой битве. А вот это более новые доспехи, времен битвы при Танненберге в 1410 году, когда Немецкий Орден оказался столь плачевно разбитым поляками. Господин Вильфред, которому принадлежали эти доспехи, пал при Танненберге, а его жена, прекрасная Магда, скрывалась здесь. Она отчаянно защищала дом от всех атак извне, потому что после распада рыцарского ордена их собственность подлежала конфискации. Но ей и ее людям удалось выдержать натиск, и, удовлетворившись тем, что дом в безопасности, она испустила последний вздох, скорбя по своему усопшему супругу.

Микаел сдвинул брови.

— Я всегда сомневался в том, что человек может умереть от тоски. Человек не может лечь и умереть, просто захотев этого.

Биргитта засмеялась.

— Похоже, Вы время от времени хотите этого — хотите умереть!

— Да, — изумленно произнес Микаел, — у меня это бывает. Но не… Но не теперь! Не теперь! — весело повторил он.

Попрощавшись, он пообещал придти. Бодрым шагом он направился в казарму, и если бы даже само небо исходило плачем, Микаел Линд из рода Людей Льда не услышал бы этого! На этот раз не услышал бы…

Микаел не смог ждать до следующего дня. В снежно-голубых сумерках он незаметно вышел из казармы и направился через городок в сторону имения.

Перед ним расстилалась темная, притихшая равнина. Имение было окружено бескрайней пустошью, совершенно плоской, сливающейся с небом. Узкая полоска земли и тяжелое небо с серо-лиловыми облаками. Справа от имения простирался на восток до самых болот, березовый лес. В этих местах росло несметное количество высоких, стройных берез. Он знал, что где-то неподалеку находится огромное Чудское озеро, на самой границе с Россией. Оттуда должны были прийти русские, чтобы выгнать из Польши шведов и подчинить себе эту несчастную, растерзанную в клочья страну. И по дороге они собирались опустошить Ливландию и отнять ее у шведов. Царь давно уже мечтал об этом.

Он вздрогнул, услышав рядом с собой голос:

— Значит, Вы тоже гуляете по вечерам, молодой человек?

Это был тихий, приятный голос, и он принадлежал даме, одетой в черное, которую он видел уже несколько раз.

— Извините, сударыня, — кланяясь, сказал он, — просто невозможно уйти от этого имения, оно такое красивое.

Она не без злорадства усмехнулась, словно понимая, от чего невозможно уйти — от имения или от Биргитты. Но ничего не сказала.

— Да, здесь красиво, — произнесла она мягким, чуть гортанным голосом. — Мне всегда здесь нравилось. И теперь над этим местом нависла опасность.

— Швеция сделает все, чтобы защитить своих подданных, Ваша Милость.

В ее прекрасных, хотя и не совсем юных глазах появилось мечтательное выражение.

— Опасность не всегда приходит извне, сударь.

Они стояли у ворот, она не приглашала его войти. Сумерки сгущались, все погружалось в темноту. Они ясно уже не различали лиц друг друга. Сумерки смыли возраст с ее лица, теперь оно казалось очень молодым и прекрасным. Сколько же ей было лет? Скорее всего, лет тридцать пять.

Внезапно она посмотрела ему в лицо.

— Собственно говоря, кто ты такой? Впрочем, я слышала, как ты представился Микаелом Линдом из рода Людей Льда. Но кто же ты?

Он. произнес растерянно:

— Я и сам этого не знаю… Безродный, скитающийся на чужбине глупец.

— Ты не глупец, — сухо заметила она. — Но остальное верно: ты запутался в жизни, Микаел.

— Да, я знаю. Но вообще-то я самый обыкновенный человек.

— Нет, — с неспешной улыбкой произнесла она. — Нет, Микаел, ты совершенно необычен. Мне хотелось бы узнать, из какого рода ты происходишь.

Он был явно смущен.

— Моя мать была немецкой дворянкой, Брейберг…

Она покачала головой.

— Нет, в Брейбергах не было ничего особенного.

— Особенного? — удивленно произнес он, — Зато в Людях Льда есть много особенностей, хотя я почти ничего не знаю о них…

Она одобрительно кивнула.

— Да, в тебе есть скрытые источники. Открой в себе эти источники, и ты обретешь покой.

Он спросил с осторожностью:

— Вы родственница Стейерхорнов?

— Нет, — не без вызова произнесла она. — это они мои родственники!

Микаел уловил тонкость.

— Значит, имение принадлежит Вам?

— Да. И я боюсь за свое имение, — добавила она как бы вскользь.

Она сложила на груди свои узкие ладони: в темноте они напоминали лилии на кресте.

— Поезжай домой, Микаел! Тебе не подходит эта жизнь, не подходит солдатская форма!

— Я знаю. Но где мой дом? Этого я не знаю.

Женщина долго и задумчиво смотрела на него.

— Думаю, я знаю, что с тобой происходит, Микаел. Ты чувствуешь, что кто-то ждет тебя, и это делает тебя таким беспомощным. Ты женат?

— Да. И у меня есть сын. Но я не знаю ни жену, ни сына.

Они стояли, погруженные в свои мысли, пока Микаел не начал замерзать на ветру.

— Нет, так мы замерзнем. Я, пожалуй, пойду дальше. Спасибо за приятную беседу.

— Тебе тоже спасибо, Микаел! И помни: не бери того, что лежит ближе всего!

Произнеся эти загадочные слова, она низко поклонилась ему и пошла к дому. Микаел долго смотрел ей вслед. Что она имела в виду?

С тяжелыми мыслями он вернулся к себе в казарму.

Что вызывает в человеке неодолимую радость и счастье при мысли о какой-то определенной персоне?

Речь не обязательно идет о влюбленности: это, скорее, восхищение тем, что есть нужный тебе человек.

Он встречал множество молодых девушек, оставаясь к ним равнодушным. Он был женат, и его брак был ни на что не похож. Но когда он встретил Биргитту фон Стейерхорн, в нем проснулись все его дремлющие чувства, вся его неясная тоска выкристаллизовалась в нечто конкретное.

Освободившись на следующий день от дежурства, он предпринял свою обычную прогулку — на этот раз бодро шагая в определенном направлении.

Погода оставалась такой же — равнина темнела в ожидании снега, который никак не выпадал.

Без всяких колебании он подошел к воротам имения и постучал.

Ему открыла сама Биргитта, радостная и оживленная. Она впустила его в ту же самую гостиную, заранее прогретую восковыми свечами, со смоляными светильниками на стенах. Он не отрывал глаз от ее тонкой, изящной фигурки, его переполняли неясные чувства. В груди он ощущал чудесное тепло, дыхание у него перехватывало.

— Как поживает щенок? — с трудом выдавил он из себя.

Улыбка исчезла с ее лица.