Маргит Сандему - Дом в Эльдафьорде

— Я тоже, — согласился Хейке. Он встал и добавил:

— Не пора ли нам спать? А то мы перевернем здесь весь мир с ног на голову!

Хейке и Винга давно уже считали Сольвейг за свою. Длительное путешествие и забота о Йолине сблизили их. Эскиль тоже одолел свои сомнения.

Сомнения остались только у Сольвейг. Для женщины всегда трудно решиться на связь с мужчиной, который намного моложе нее. Первоначально они с Эскилем были просто друзьями, но с каждым днем струны их отношений натягивались все сильнее и сильнее, так что в конце концов они просто не осмеливались смотреть друг на друга, не смели прикасаться друг к другу.

И вот наступил последний вечер перед их прибытием в Гростенсхольм. Йолин настолько окреп, что Хейке и Винга взяли его с собой на цветочную поляну, чтобы он мог насладиться летом.

Или, возможно, они заметили натянутость отношений Эскиля и Сольвейг и решили дать им возможность побыть одним?

Молодые люди стояли у забора и смотрели вслед уходящим. Отковыривая кусочки сгнившего дерева от посеревших от времени кольев, Сольвейг сказала:

— Я так благодарна вас всем за то, что вы так добры к Йолину. Эта поездка стала великим событием в его жизни.

Эскиль оперся об изгородь, так что она чуть было не упала. Ужасно смутившись, он попытался снова выпрямить ее.

— Самое главное, что он выздоравливает, — сказал он, низко опустив голову и покраснев. — Я… э-э-э… Если хочешь, я мог бы и дальше заниматься им. Ему нужен отец, а мы с ним хорошие друзья.

— А как же я? — тихо спросила она. — Какое место занимаю я в твоих планах на будущее? Ведь ты же не можешь интересоваться мной всерьез.

Он посмотрел ей в глаза, и лицо его просияло.

— Ты? Если хочешь, я могу взять впридачу и тебя. Но тебя я, конечно, возьму исключительно ради денег.

Глаза Сольвейг сверкнули. Эскилю нравился этот плутовской блеск ее глаз, появлявшийся у нее, когда она плясала на весенней лужайке или бегала, словно девочка, по комнатам… Жаль только, что в течение последних лет ее мало что радовало. Но теперь все должно стать по-другому. Стоило ей только захотеть.

— Ты ведь знаешь, в каком плачевном состоянии находятся наши имения в Гростенсхольме, — продолжал дразнить ее Эскиль. — А ты стала богатой! И я не хочу упустить шанс легко обогащения. Сокровища могут теперь стать моими, не так ли?

Она засмеялась. Потом совершенно серьезно произнесла:

— Эскиль… когда тебе будет тридцать девять лет…

— Тебе будет пятьдесят, я это знаю. А когда мне будет пятьдесят девять… и так далее. Но, знаешь ли, я всегда, всегда был достаточно зрелым для своего возраста…

И тут Сольвейг стала хохотать до икоты. Эскиль тоже засмеялся, попутно заметив:

— Но ты еще не такая зрелая, судя по тому, как ты сейчас ведешь себя.

Он обнял ее, и она продолжала смеяться, прижавшись к его потрепанной куртке. Улыбаясь, Эскиль ворошил темные завитки ее волос и шептал:

— Я так люблю тебя. Не будешь ли ты так любезна взять себе в придачу еще и мужчину? Ведь ты считаешь меня мальчиком, чуть постарше Йолина?

И она вдруг стала серьезной, горячо обняла его за шею.

— Эскиль, я так боюсь потерять тебя! Потерять то драгоценное счастье, отсвет которого мы с Йолином увидели!

— Но ты не потеряешь меня, — растроганно произнес он. — Отец сказал, что ты — самая лучшая для меня партия. Мама тоже сказала, что благодаря тебе и Йолину я стану более зрелым. Она сказала еще, что ты для меня просто находка. А ведь она привередлива!

— Могу себе представить. Ах, Эскиль! — вздохнула она. — Неужели это все правда? А я-то думала, что осуждена на вечный кошмар!

Эскиль посмотрел в ее живые, лучистые глаза. Потом торопливо оглянулся по сторонам. Но никого поблизости не было…

Возвращение домой было своего рода триумфом. Хейке решил, что огромные рога яка должны висеть над камином в усадьбе Гростенсхольм — после того, как один его приятель из Кристиании обработал рога специальным составом, чтобы предохранить их от действия воздуха. Та же самая процедура была проделана со всеми остальными предметами, найденными за каменной плитой, и Винга написала длинное письмо своим шведским родственникам, в котором сообщила об этой великой находке.

Поскольку арендатор Липовой аллеи был настолько стар, что не мог, да и не хотел вести хозяйство, он занял маленький домик, предназначавшийся Сольвейг и ее сыну. Это было сделано до того, как все узнали, что Эскиль собирается жениться на ней.

Вместо этого домика у них была теперь Липовая аллея. Собственно говоря, туда должны были переселиться Хейке и Винга, поскольку они были старшей парой. Но все решили, что Винга будет лучше чувствовать себя в большом поместье, тогда как Сольвейг больше подходит маленькая ухоженная Линде-аллее.

Поженившись, Эскиль и Сольвейг часто принимали у себя родителей Эскиля, поскольку Сольвейг владела искусством делать все вокруг себя уютным, благоустраивать дом и двор, и Эскиль не отставал от нее, воодушевляясь ее примером. Он отправился на поиски приключений, чтобы доказать всем, что он такая же яркая личность, как и его родители. Но именно дома, на Липовой алее, он действительно показал, на что способен, набираясь при этом мудрости и мужества.

Вскоре у них появился помощник: Маленький Йолин полностью выздоровел. Совершенно неожиданно он превратился в подвижного, сообразительного мальчика, горящего желанием помочь взрослым. Все были приятно удивлены.

И никто не знал, что в тот день, когда его признали совершенно здоровым, Сольвейг произносила в своей спальне молитвы благодарности Богу. Она не думала, что Люди Льда будут иметь что-то против этих молитв. Точно так же она не думала, что Господь Бог будет иметь что-то против того, что маленькая полумонгольская женщина, жившая много лет назад, приложила к этому свою руку. Ведь это было сделано с добрыми намерениями.

В 1820 году, когда Йолину было тринадцать лет, у него появился маленький братишка. Прекрасный здоровый мальчик с темными волосами и большими удивленными глазами. И когда речь зашла о выборе имени, все решили пойти на компромисс. Все решили назвать его в честь двух выдающихся женщин из рода Людей Льда, Виллему и Винги. И в то же время Сольвейг хотелось, чтобы у него было вестландское имя.

И мальчик был окрещен Вильяром. Вильяр из рода Людей Льда.

И поскольку все у них шло хорошо и в округе Гростенсхольма не происходило никаких особенных событий в период его детства, мы начнем рассказ о другом мальчике из этого рода, о совершенно особом типе: о Кристере Томассоне.

Да и мог ли сын Тулы быть чем-то обыкновенным?

Хотя по части скандалов и шумных историй ему было далеко до Гёты Канала, великой гордости Швеции!