Маргит Сандему - Призрачный замок

— Господин Танкред, вы так поздно?

— У тебя есть для меня приличная комната? Я приехал с девушкой, она больна, и ей нужна моя помощь. Нет-нет, не пугайся, это не заразная болезнь.

Во всяком случае, он очень на это надеялся. Да нет, конечно, не заразная, иначе бы давно уже кто-нибудь заразился бы еще.

Хозяин пообещал, что сделает все, как надо, и принял из рук Танкреда Джессику, чтобы молодой человек мог соскочить с лошади.

— О Господи, — вскричал он тут же, — эта девушка совсем плоха, да и почти совсем ничего не весит. Может быть, мне разбудить жену?

— Нет, нет. Джессике надо просто отдохнуть. — Танкред помолчал и продолжил: — А он здесь?

— Я не видел этого типа уже несколько дней, — прошептал в ответ хозяин.

Танкред заметно успокоился. Он вновь взял Джессику на руки и поднялся вслед за хозяином на второй этаж таверны. Им предоставили маленькую аккуратную комнатку. Двуспальная кровать, стол и стул у окна.

— Я схожу за горячей водой, чтобы вы могли с дороги вымыться. Вам прислать что-нибудь поесть?

— Да, спасибо. И кувшин пива. Думаю, что девушка есть ничего не будет.

Хозяин ушел, и Танкред положил Джессику на постель. И только тогда увидел, что одна его штанина вся в крови.

— О Господи, — воскликнул он. — Что же делать?

Позвать хозяйку? Нет, он не хотел причинять Джессике боль. Она так стеснительна! Танкред представил, как страдала девушка во время их поездку и боялась сказать об этом чужому незнакомому мужчине. Боялась, что он обнаружит ее кровотечение… Бедняжка! Но что же ему делать?

В жизни Танкреда последнее время не было места женщинам и их деликатным проблемам. Но мама Сесилия всегда учила его быть внимательным и добрым. Поэтому сейчас он принял решение промыть раны Джессики сам. Без посторонней помощи. Чем меньше народу будет знать о ее болезни, тем лучше.

Он вздохнул и снял с бедняжки плед. И его глаза расширились от удивления. Джессика была в тонкой льняной ночной сорочке, которая не могла скрыть ужасных язв на теле девушки. Сердце Танкреда готово было разорваться от сострадания, когда он увидел, что Джессика пыталась сама перебинтовать раны.

— О Боже! — только и мог он пробормотать. На лестнице послышались шаги хозяина таверны. Танкред быстро прикрыл Джессику пледом.

— Ну как? Она пришла в себя?

— Нет, пока еще нет. У тебя есть две чистых простыни, которые ты бы мог продать мне? Я должен сделать из них бинты… У нее…

Танкред не хотел особо распространяться о болезни своей несчастной «Молли». Он постарается на этот раз проявить максимальный такт и понимание.

Хозяин ушел за простынями, а молодой человек утер пот со лба. Если бы он был дома! Сесилия всегда знала, что делать! В этой ситуации Танкред чувствовал себя неуклюжим медведем.

А в доме Ульфельдтов в Копенгагене на кухне Элла готовила питье для Элеоноры Софии и молоко для Джессики.

— Можешь сама выпить молоко фрекен Джессики, — коротко сказала ей горничная.

«О нет, неужели она уже умерла? Так быстро? И я не успела помучить ее? Высказать все, что хотела! Неженка!»

— Почему? — невинно спросила Элла горничную.

— Потому что фрекен Джессика тут больше не живет. За ней приехал красивый офицер и увез куда-то. — Девушка хихикнула.

— Какие глупости!

— Правда! Он накричал на всех, даже на госпожу Леонору Кристину.

— Но кто же он?

— Понятия не имею. Он пообещал, что Джессика вернется, как только выздоровеет. И я очень на это надеюсь, потому что малышка Элеонора София все время плачет и зовет свою любимую Джессику.

Ну ж я-то пить это молоко не буду, решила Элла после ухода горничной и вылила молоко в ведро, а потом тщательно вымыла кружку. Она и не знала, что у Джессики есть друг. Если только… Этот щенок…

Как же его звали? Танкред? Да нет, прошло уже столько лет.

Но Джессика должна вернуться. Ну что ж! У Эллы полно времени, и она подождет!

Джессика наконец опять пришла в сознание.

Какой странный потолок с балками! И маленькое окошко! Кто-то склонился над ней и осторожно промывал ее язвы!

— Танкред! Только не ты! — простонала несчастная девушка.

— Ну, ну! Джессика! Тебе нужна помощь! А как давно у тебя эти ранки?

— Сначала появились только трещинки, а потом они становились все ужаснее и ужаснее, — задыхаясь от стыда, с трудом произнесла Джессика.

— Но почему ты никому ничего не говорила?

— Я не могла.

Как это типично для Джессики! Никому ничего не говорить, чтобы не доставлять лишних хлопот.

— Я разорвал простыню на бинты и попытаюсь перебинтовать самые ужасные раны.

Джессика почувствовала, что у нее перебинтована одна нога. Господи, какое облегчение!

— Ты… у тебя было такое кровотечение, что… промокла вся ночная сорочка… и я переодел тебя…

— Спасибо, — едва слышно прошептала Джессика.

— Я не хотел никого просить о помощи, думал, тебе это будет неприятно, — пробормотал Танкред, заметив на ее глазах слезы, и поспешно отвернулся. Вот как? А как насчет него самого? Как это типично для мужчин! Но он хотел ей добра, и Джессика решила промолчать. И позволить ему перебинтовать все ее раны.

— Где мы? — прошептала она. — У тебя дома?

— Нет. В таверне. Мы на середине дороги. Я боялся ехать дальше, поскольку ты совершенно ослабла.

Он прикрыл ее периной, и Джессика с облегчением вздохнула. Она прекрасно знала, как ужасно выглядит и как похудела за последние месяцы. Но ведь именно сейчас ей надо хорошо выглядеть! На глаза навернулись слезы, но Джессика быстро смахнула их.

— Танкред, я так боюсь! Мне кажется, что я серьезно больно.

— Не знаю, что и сказать. Я никогда не видел ничего подобного раньше. Но как только приедем домой, тебе сразу станет лучше. Скоро к нам должен приехать в гости один врач. Он наверняка сможет тебе помочь. Ты что-нибудь съешь?

— Нет, спасибо.

— Пива?

— Да. Сейчас ночь?

— Нет, поздний вечер.

— Как странно, Танкред, у меня совсем не болит голова. И желудок…Обычно в это время суток у меня бывают адские боли. — Ей было очень трудно говорить с Танкредом приветливым голосом. Стыдно, стыдно…

— Я пойду схожу за свежим пивом.

— Нет, нет, не стоит…

Но он уже ушел. Джессика лежала с закрытыми глазами. Ей было намного лучше. Как хорошо…

Но тут за дверью раздались голоса. Голос Танкред и еще один — незнакомый, грубый, мужской. Они о чем-то спорили.

— Оставь меня! Оставь! — раздраженно проговорил Танкред.

— Успокойся, мальчишка, — спокойно — слишком спокойно — отвечал другой голос.

— Но я больше не могу!

— Прекрасно можешь! Это всего лишь начало.

— Ты врешь! Это все ложь!

— Да что ты? Не забывай о доказательствах. Тогда, скажем, встретимся здесь в следующую субботу?