Маргит Сандему - Смертный грех

Бранд сражался один, с мечом в руках, стиснутый со всех сторон противником.

Тарье смертельно устал. Последняя операция, связанная с повреждением позвоночника, была тяжелой. Серые полосы на горизонте уже начали светлеть, когда он вышел, наконец, из просторного сарая и направился в лесок, чтобы немного придти в себя. Не зная точно, близок ли фронт, он взобрался на небольшой холм, лег возле огромного валуна и заснул. Ему необходимо было отдохнуть от пациентов.

Ему даже не приходило в голову, что его хорошо видно из леса, с другой стороны холма. И он спрятался за валуном только для того, чтобы его опять не позвали к раненым.

Внезапно он проснулся. Кто-то — или, вернее, что-то — ползло на холм.

Сначала он удивился, потом испугался, уставившись на то жуткое, что ползло к нему.

Ему казалось, что это какое-то потустороннее чудовище или… какое-то фантастическое существо, ужасающее творение войны: Трупоед! Черное, огромное, с медленными, кровожадными, тяжеловесными движениями конечностей, словно они были приклеены к земле и с трудом отдирались от нее. Плечи, черные и широкие, горбились над головой, почти целиком закрывая ее.

Тарье лежал, не смея пошевелиться.

«Я ведь еще живой, — хотелось крикнуть ему, — я не труп, убирайся отсюда!»

Но он не издал ни звука.

«Нет, мне все это чудится, — думал он, — это просто кошмар, сейчас я проснусь».

Он представил себе, каким должно быть лицо этого чудовища, ползущего к нему, лицо Трупоеда — ему рассказывали об этом: длинные, острые зубы, разинутая пасть, полуразложившееся лицо. «Нет, это просто страшный сон, проснись, Тарье, очнись от этого кошмара!»

Чудовище заползло наверх. Оно навалилось на него, придавило всем своим весом, стиснуло — и Тарье увидел в темноте пару горящих, словно у кошки, глаз, смотрящих прямо ему в лицо…

— Нет! — в страхе воскликнул он. — Нет! Ты, что, с ума сошел? Ведь это же я, Тарье, твой брат! Что с тобой, что ты делаешь?

— Да, — прошептало отвратительное существо и сорвало с себя черный чепрак, снятый им с мертвой лошади, закрывавший его лицо. Не страшное лицо Трупоеда, а совершенно обычное лицо — но для Тарье это и было страшнее всего.

— Да, — снова прошептало мерзкое существо. — Да, ты Тарье, похитивший все, что принадлежит мне! Почему Тенгель не сказал, что это должно принадлежать мне? Он ведь знал, что это так!

— Господи, если это шутка…

Но Тарье понимал, что это не шутка. Эти глаза могли принадлежать лишь одному из злых Людей Льда. Он почувствовал боль в сердце, тоску и ужас.

— Где ты прячешь все это, Тарье? Говори быстрее! Где ты прячешь колдовские снадобья? Где? В сарае?

— Я никогда тебе об этом не скажу, ты прекрасно знаешь. Ты не будешь владеть ими. Дед…

Глаза были ярко желтыми.

— Говори!

Две безжалостные руки схватили его за горло, Тарье сопротивлялся из последних сил, ему удалось на миг освободиться. Но это страшное существо — его собственный брат, — снова набросилось на него.

— Где? — шептал голос. — Где мандрагора? Отдай мне ее! Отдай мне все это! Это мое, мое!

В этот момент прямо над его ухом прогремел мушкетный выстрел. Чудовище дернулось и замерло, лежа на нем.

Весь дрожа, Тарье высвободился из-под него и встал, едва держась на ногах.

— Это я выстрелил, — сказал Йеспер, глядя на него испуганными, как у ребенка, глазами из-под длинных, белесых ресниц. — Это я выстрелил из мушкета!

— Благодарю, — выдавил из себя Тарье и беспомощно зарыдал над своим мертвым братом.

— Я выстрелил, — повторил Йеспер, широко раскрыв глаза. — Я думал, что какой-то католик хочет убить Тарье и застрелил его. Моего друга!

Он тоже заплакал.

Тарье взял себя в руки и сказал:

— Ты правильно поступил, Йеспер, не думай больше об этом! Ты спасал меня, но ты спас и его от страшной жизни изгоя, лишенной покоя и преисполненной злобы.

Йеспер рыдал.

— У него были такие жуткие глаза, Тарье. Как мне хочется домой.

Кто-то бежал к ним, но они не были готовы к обороне.

Это был третий брат.

— В чем дело? — сказал он. — Я услышал…

Он с ужасом посмотрел на мертвеца.

— Господи, да ведь это же Тронд! Но почему у него такое лицо?

В предрассветных сумерках остекленевшие глаза отливали желтым блеском.

— Он был «меченым», Бранд. Дед знал, что среди нас есть такой. Сесилия как-то говорила мне об этом. Она слышала, как бабушка бормотала…

Забыв про осторожность, Бранд громко произнес:

— Да, ведь и в нашем поколении должен же быть хотя бы один такой…

Тарье добавил многозначительно:

— А в нашем роду всегда было заведено так, что «меченые», злые, получали в наследство колдовские зелья. Но дедушка внес изменение в эту традицию, он хотел, чтобы зелья использовались в добрых целях. Поэтому он запретил мне передавать что-либо Колгриму. Поэтому я ничего не говорил о них нашему бедному умершему брату.

Слезы опять побежали у него из глаз — и он ничего не мог с этим поделать.

— Он набросился на Тарье, — сквозь плач произнес Йеспер, все еще будучи в шоке из-за совершенного им поступка. — Он был как безумный…

Бранд воскликнул в отчаянии:

— Но почему это произошло? Почему он стал таким?

— Война. Убийства. Кровь, — печально произнес Тарье. — Все это высвобождает злые силы. А Тронд всегда хотел воевать, насколько я помню. Уже тогда в нем что-то было.

Он подошел и закрыл глаза брата. Как только желтый блеск исчез, на лице умершего появилось умиротворенное выражение.

Появилось двое офицеров.

— Что здесь происходит? Наш бесстрашный молодой воин мертв? Всего два часа назад он проявлял такую удивительную храбрость, что Крузе решил повысить его в чине. На моих глазах он убил шестерых католических дьяволов. Как жаль, что он погиб!

— Но он будет похоронен с честью, — сказал другой. — Как герой Нинбурга!

Все трое норвежцев молчали. Потом Тарье тихо сказал:

— Он был нашим братом.

Офицеры выразили им сочувствие. Один из них повернулся к Йесперу.

— Но этот молодой бездельник позорит нашу армию. Он просто-напросто дезертировал с поля боя!

— Нет, капитан, — тут же возразил Бранд. — Это была его первая битва, и ему стало дурно: он действительно наложил в штаны!

Офицеры усмехнулись. Йеспер же неуверенно улыбнулся, радуясь, что спасен.

Тело Тронда унесли, и Тарье вернулся в свой темный, жуткий, огромный сарай с провалившейся крышей.

«Чем больше ты уничтожишь жизней, тем больше тебя уважают, — устало думал он. — Того же, кто не причиняет никому вреда, все обходят стороной и презирают».

Бранд и Йеспер возвращались в свое подразделение, молчаливые и подавленные. Они были настолько потрясены случившимся, что шли, не разбирая дороги. И внезапно они снова оказались в зоне боевых действий.