Маргит Сандему - Весеннее жертвоприношение

Эйрик выкрикивал слова своим слабым старческим голосом, а легкий летний ветерок играл скатертями на столах:

— Я хочу только сообщить, что Бургильда выздоровела, господин Хейке! Все шарообразные наросты и комки исчезли, болей теперь она не испытывает. Теперь бегает, как молодая. После того, как ты наложил на нее свои руки. Не так ли, Бургильда?

— Правильно, — рассмеялась Бургильда беззубым ртом.

— Итак, у нас в Гростенсхольме появился новый Тенгель Добрый, — сказал Эйрик и все закричали:

— Ура!!!

Но Хейке радовался лишь отчасти. Он улыбнулся им и сказал, ему очень приятно слышать, что он смог помочь, но ох, какую же ответственность он взвалил сейчас на себя! Он помнит рассказы о том, как народ издалека шел на излечение к Тенгелю Доброму и сколь изнурительно это было.

Но теперь ему ничего не остается, как только дать делу возможность идти своим чередом. И, естественно, он с радостью будет оказывать помощь! Винга обняла его и прошептала на ухо, как она гордится им.

Так началось самое счастливое супружество в роду Людей Льда. Между серьезным и несколько суровым Хейке и импульсивной Вингой.

Прошло время, прежде чем у них родился ребенок. Они уже было начали сомневаться, но чудо все же совершилось.

Случилось это в 1797 году. У двоюродного брата Хейке, Улы, уже была дочь, которую они, Ула и Сара, назвали Анна Мария. Сделав как бы жест в сторону Гуниллы из Смоланда, которая утратила как свое имя, данное при крещении, так и ребенка.

Хейке не присутствовал при рождении своего ребенка. Не хотел видеть страданий Винги.

Он ходил взад и вперед по Гростенсхольму и тихо молился!

— Боже, не допусти! Не три поколения подряд! Сельве был отмечен проклятием. Я, его сын, отмечен. Ты не должен быть таким жестоким и дать моему ребенку, возможно одному-единственному, такую же судьбу! Пусть отмеченным будет неродившийся ребенок Гуниллы! Ибо я не желаю никому родить ребенка, отмеченного проклятием!

И в этот момент в комнату вошла повивальная бабка с плачущим свертком на руках.

Все лицо ее улыбалось.

— Крупный, прекрасный и действительно красивый мальчик, господин Хейке! Взгляните!

И Хейке посмотрел. Он не смог увидеть красоты лица, о которой твердила женщина, но она же видела больше новорожденных, чем он и могла судить о них лучше.

Но он не увидел ни одной черты людей, отмеченных проклятием. Его охватила радость. Он поднял ребенка вверх к потолку и медленно с подавленным торжеством в голосе произнес:

— Добро пожаловать! Добро пожаловать, новый маленький господин Гростенсхольма, Липовой аллеи и Элистранда!

Затем он опустил ребенка и прижал крепко к себе.

— И никогда, никогда ты не будешь вынужден переживать то, что пережил я! Никогда тебе не придется учиться познавать тюрьму, или испытывать уколы жестоких дротиков! У тебя будет самое лучшее, что необходимо ребенку — любовь!

Они назвали его Эскилем по матери Винги Элизабет.

Спустя три года, в 1800 году, у Гуниллы и Эрланда из Бакка родился ребенок. Дочь. И Гунилла была так тронута тем, что Ула назвал свою дочь в ее честь Анна Мария, что окрестила ее в честь Улы и Тенгеля Доброго, назвав ее Тула.

Но сага о Хейке на этом не заканчивается. Все три ребенка — Анна Мария, Эскиль и Тула — по очереди обращались к нему за помощью. Он стал для них надежной опорой в тех случаях, когда они сомневались в чем-то, опасались чего-то и не могли найти правильного решения.

Все трое многое испытали в своей жизни. Мы продолжим рассказ о самой старшей — с романтической Анны Марии, дочери Улы. Рассказ о девушке, которая была готова пожертвовать собой во имя призрачной несуществующей любви.

Сказочное существо женского пола, якобы вызывающее удушье.