Лис Арден - Алмаз темной крови. Книга 1

Храм Калима и казался, и был живым — он уже не так быстро, но все же рос, с жадностью пил дождевую влагу, грелся на солнце, а ночью все его статуи и барельефы закрывали глаза и засыпали. У храма не было ограды; рядом с ним произрастали дома жрецов, поодаль — несколько обширных хижин для паломников.

— Ну вот, очень даже неплохо. Полюбуйся! — и Гай, лорд Лотломиэль, поднес зеркало к лицу все еще фыркающего сына. Хэлдар глянул и обреченно застонал: с полированной медной пластины на него смотрел смуглый, черноволосый молодой мужчина, веки его покрывала черная краска, брови были подведены чуть не до ушей… впрочем, спрятанных под волосами, губы, сложившиеся в преувеличенно горькую гримасу, блестели свежей бронзой.

— Ну, чем не нильгаец? — и Гай, чья внешность претерпела точно такие же изменения, засмеялся.

— Глазами, мой господин. Поэтому, когда вы попадете в пределы храма, советую не особо ими сверкать, — говоривший был настоящий нильгаец, пожилой уже мужчина. Он прибирал творческий беспорядок на столе, где только что изготовлял красящие эликсиры.

— Скажите, уважаемый мэтр, а насколько стойки эти краски? — и Хэлдар украдкой потер кожу на запястье — не вылезет ли светлая полоска?

— Достаточно, чтобы не выдать вас. Волосы окрашены соком синего ореха, если не вымыть их отваром пальмовой коры, такими и останутся; в кожу мы втирали смесь порошка черных лилий и змеиного жира, так что вода вам теперь не опасна, а первоначальный цвет вернете, искупавшись в молоке. Краски для лица — того же происхождения, я добавлял в них только чуточку нужных пигментов. Что же касается накладок на ваши уши, то они продержатся ровно месяц с сего дня, а потом клейкий сок окончательно пересохнет, и они попросту отвалятся. Ну что, вам полегчало, господин эльф? — и нильгаец усмехнулся краешками губ.

Почти целый день отец и сын провели в этой прохладной комнате, находившейся позади небольшого храмового зала в святилище Бирюзовых Змей. Рано поутру верховный жрец отвел их сюда и оставил вместе с одним из колдунов племени змеепоклонников. Тот, не тратя времени, изготовил потребные мази и настои и принялся за дело. В довершение всего он нанес на колени и локти эльфов какую-то мгновенно впитавшуюся жидкость, взятую из крохотного сосуда.

— Это примирит с вами змей; они не тронут вас, просто уступят дорогу. Действует зелье достаточно долго, не менее полумесяца. Можете поверить мне, я сам проверял его действие — на сыне.

Затем нильгаец указал на стоявшую у каменной стены скамью, на которой жалкой кучкой была сложена их новая одежда: всего-навсего пара набедренных повязок, несколько ожерелий и кожаные сандалии. Когда эльфы оделись, он жестом предложил им вернуться в храмовый зал.

Там их уже ждали — и верховный жрец, и другие служители храма. Жрец одобрительно покивал головой и сказал:

— Даже лучше, чем я думал. Вот ваш проводник, — и он указал на юношу лет шестнадцати, очень похожего на давешнего колдуна, — Все слова сказаны и медлить не следует: через два семидневья по вашему счету наступит день летнего солнцестояния. Если храм Калима не подчинит вашего камня, то его уничтожат. И помните — если вас постигнет неудача, рассчитывайте только на себя, ибо открыто помогать мы вам не можем, а об оказанной тайной помощи забудем, как только потеряем вас из виду.

— Мазруван, — жрец обратился к избранному проводником, — веди их через наши леса как своих братьев, но не забывай, что они чужаки. Твой долг — довести их до храма Калима, дальше решишь сам. Прими наставление от отца.

Юноша подошел к колдуну, поклонился в пояс; тот положил ему ладонь на лоб и негромко заговорил. Прошло несколько минут. Отец и сын обнялись и разошлись; Мазруван подошел к эльфам.

— Ваше снаряжение — и жрецы подали три заплечных мешка, три массивных ножа в ножнах из грубо выделанной кожи на таких же поясах, и три плаща из тонкой и прочной змеиной кожи — свернутые, они могли уместиться в ладонях, отталкивали воду и грязь, прогретые как следует на полуденном солнце, сохраняли его тепло почти всю ночь.

Эльфы и нильгаец вышли из прохладного полумрака храма Бирюзовых Змей; солнце уже клонилось к западу, на траву ложились густые тени вековечных деревьев. Храм стоял поодаль от селений, поэтому в его округе было тихо и безлюдно, и почти сразу же за каменными плитами двора начинался нильгайский лес. Путники постояли немного, словно собираясь с духом, поклонились остановившимся на пороге жрецам-змеепоклонникам, и — Мазруван впереди, Гай и Хэлдар следом за ним — ступили в безумное переплетение стволов, стеблей, листьев, трав, цветов… и словно в воду канули.

…Поскольку слиток солнца с незапамятных времен был родовой реликвией клана Цветущих Сумерек, то и хранился он их замке, а не в королевской сокровищнице, где хоть и декоративная, но была охрана (воровство среди эльфов вещь неслыханная, такая же, как и щедрость среди гномов…). Пока обнаружили пропажу — ведь не каждый день фамильные драгоценности выносят на свет, пока поняли, что один из гостей, прибывших из Восточных Лесов, вовсе и не эльф — не столько потому, что тот исчез подозрительно синхронно с тем самым слитком янтаря, сколько потому, что тот грубейшим образом нарушил этикет, не попрощавшись с хозяевами и не пригласив их почтить своим присутствием его дом… через несколько дней в замке Лотломиэль все же появился настоящий приглашенный. Его отпустили, не причинив ни малейшего вреда (если не считать душевных страданий), как только вор с добычей убрались на достаточное расстояние, чтобы простая погоня не имела бы смысла.

Понять, кто столь вероломно воспользовался гостеприимством эльфов, было нетрудно. Исключительное мастерство внешнего преображения, граничащее с достижением полного двойничества, достойное похвалы миролюбие и нежелание причинять кому-либо боль (несмотря на то, что задержанный насильно эльф ранил одного из своих стражей, его ни разу не ударили… связывали, опаивали снотворной дрянью — но делали это так мягко, как-будто он был душевнобольным), и безошибочное чутье на любого рода магические источники силы — все это с головой выдавало нильгайцев.

Когда пышноцветный Калима, пройдя весь положенный растению жизненный цикл, растянувшийся почти на столетие, должен был вернуться в породившую и питавшую его землю, он оставил своим детям семя, залог будущего возвращения. Размером с голову взрослого человека, заключенное в твердую скорлупу цвета гранатового сока, семя должно было спокойно дожидаться положенного часа в святилище храма. В должный срок оно выпустит на свет новое воплощение бога, более могущественное и величественное, чем прежнее, и возрожденный Калима поведет своих лиственношумящих детей на новые земли, ибо старые пределы стали им тесны. Иные расы, злобные, неуживчивые, вечно ссорящиеся, должны будут уступить, и в Обитаемых Землях наступят мир и покой, и лишь ветер будет нарушать тишину великого Леса…