Лис Арден - Алмаз темной крови. Книга 1

Однако никто не знал, когда же оставленное в залог будущей славы семя даст побег. Поначалу жрецы Калима покорно ждали, исполняя все положенные ритуалы и ничего не добавляя от себя; спустя несколько столетий верховным жрецом зеленотелого бога стал на редкость нетерпеливый человек. Он решил, что каждый проведенный в бездействии день отдаляет желанное торжество растительного царства, и поэтому дети Калима должны сделать все возможное, дабы приблизить его. Властью верховного жреца он повелел напитывать семя магической силой, как питают обычные зерна водой; имевшиеся в распоряжении храма артефакты, могущие послужить в качестве «питания», быстро закончились. Поэтому их покупали, но чаще всего попросту крали, не разбирая, какой природы заключенная сила.

Однажды случилось так, что украденный артефакт отказался поделиться своей силой. Это весьма разгневало верховного жреца, ставшего на склоне лет еще более нетерпеливым и раздражительным, и он приказал отныне и впредь безжалостно уничтожать все непокорные талисманы, пантакли, магические жезлы и иже с ними. Расточительство в чистом виде, но, с другой стороны, не отдавать же в самом деле вещицы обратно…

Гай, лорд Лотломиэль, и его сын Хэлдар отправились в Нильгау без особой надежды на успех; его величество Воздуха, вопреки обыкновению, настойчиво отговаривал Гая от далекого, опасного и почти бессмысленного путешествия. В самом деле, даже если эльфы доберутся до Нильгау по шаммахитскому торговому тракту, и немного продвинутся вглубь этой страны — что толку? Любой путешественник знал, что тракт спустя три дня пути обрывается резко, как сорвавшийся голос певца, упираясь в небольшое селение, где исстари проводились торги и мены. Приехавший за замшей из кожи серой антилопы, или за диковинными орехами и вареньями (живые плоды — увы! — дороги не выдерживали, превращаясь в неапетитную кашицу), или за покрывалами, сплетенными из перьев птиц, или за непристойными статуэтками душистого розового дерева, копирующими самые невинные фрагменты храма Калима, — купец останавливался на пару дней в этом селении, покупал то, за чем приехал, а потом разворачивался спиной к хижинам и спешил восвояси. Да и куда бы он еще мог поехать, ведь за исключением старого шаммахитского тракта дорог в Нильгау попросту не было, как не было там и городов. Все нильгайские земли без остатка занимал Лес, у которого немногочисленные племена различной степени жестокости с великим трудом выторговывали местечки для жизни. За западной границей Леса начинались земли Шаммаха, на северо-востоке сонная Шакти, больше похожая на растаявшее желе, чем на реку, отделяла от Нильгау империю Суртона, а на юге сразу же за лесными опушками начинался Океан. Никто и никогда не пытался завоевать эти земли; у любого, даже самого захапистого завоевателя при первом же взгляде на нильгайский Лес возникал вопрос: зачем э т о мне?! и что я с э т и м буду делать?! После чего он разворачивал войска и, немного смущенный, отступал.

Почти весь положенный путь отец и сын проделали молча, словно выполняя малоприятный долг. На третий день их пребывания в Нильгау выяснилось, что далеко не все нильгайские племена исповедают культ Калима, есть вполне равнодушные, есть и враждебно настроенные — например, племена змеепоклонников. Именно они и предложили помощь.

В храме Бирюзовых Змей, куда эльфов провел по одному ему заметным лесным тропам нильгаец, чьи руки были покрыты ритуальными шрамами, Гай узнал, что слиток солнца уже пытались подчинить воле верховного жреца Калима, но безуспешно; рассказывая о последствиях этого волеизъявления, змеепоклонник не мог сдержать чрезвычайно довольной, хотя и несколько плотоядной ухмылки. Эльфа предупредили и о том, что в случае повторного неповиновения слиток солнца ждет гибель, однако какая — не сказали, ибо и сами не знали, каким образом можно уничтожить источник светлой силы.

… Когда Хэлдар впервые переступил порог нильгайского леса, то испытал серьезное потрясение. Дорога до храма Бирюзовых Змей заняла не более полудня, но и этого эльфу хватило с избытком. Дитя леса, рожденный под ликующие хоры весених птиц, засыпавший в плетеной колыбели под успокаивающий лепет листвы, понимающий настроения и мысли деревьев — он чувствовал себя так, словно его давний друг сошел с ума и в ответ на просьбу о глотке воды попытался его утопить. Несколько шагов следом за отцом — и их окружила кладбищенская тишина, нарушаемая лишь хлюпанием жирной земли под ногой; ни пения птиц, ни шелеста листьев… словно они идут не по лесу, а по глубокому подземелью. Куда ни глянь — зеленое, плотное месиво из растений заполняет все видимое пространство, по ветвям сочится липкая, тяжелая сырость; эльфу казалось, что он задыхается, ему хотелось рвануться, разорвать эти зеленые сети, выпутаться из их бесконечных петель, глотнуть воздуха — вдоволь, полной грудью.

За три дня, проведенные в храме, Хэлдар немного попривык к характеру здешнего леса и даже отважился в одиночку пройтись по опушке, не теряя, впрочем, из виду хижины селения. Отец успокоил его тем, что за две недели пути до храма Калима и стольких же — обратной дороги, у них будет достаточно времени освоиться в этом зеленом безумии.

…Это была вторая прогулка по порогу нильгайского леса. Эльф — как ни невероятно это звучит — старался ступать как можно тише, но под ногами у него чавкало, как будто вслед за ним топала исключительно прожорливая свинья; лианы то и дело обвивались вокруг его шеи, цветы резали глаз утомляющей яркостью. Шаг, еще шаг… отвести от лица ветку, щедро усыпанную колючками, обойти какой-то невозможный клубок корней, скользкий как правда шаммахита, и еще шаг… в этот миг Хэлдар услышал голос. Он услышал, ощутил его в себе… и не мог не откликнуться на его зов. Скорее всего, этот голосок принадлежал мальчику лет пяти-шести, не более, и, судя по интонации, малец был не на шутку напуган. «Помогите!.. Пожалуйста, помогите!..» — Хэлдар, повинуясь зову, отходил все дальше от леса, забыв о своем намерении попробовать силы, и, наконец, вошел в селение. Он прошел мимо нескольких хижин, крытых пальмовыми веерами, стараясь не обращать внимания на не слишком-то тактичных и весьма скудно одетых женщин, тычущих в него пальцами и что-то лопочущих, пока не удостоверился, что зовут из самой большой из них, украшенной несколькими звериными черепами устрашающего вида. Особо не раздумывая — впрочем, как всегда, когда кто-то нуждался в помощи — эльф шагнул внутрь. В кружевной полутьме хижины было пусто и просторно, а посреди тростникового пола стояла клетка. Когда Хэлдар увидел того, кто был в ней, то поневоле улыбнулся — так он был хорош. Слоненок совершенно умилительного вида и нежнейшего цвета — ни дать, ни взять розово-желтый абрикос первого урожая; малыш стоял, повесив голову и едва слышно дыша. Он был похож на фарфоровую игрушку ребенка-великана. Почувствовав чье-то присутствие, он поднял глаза — темно-голубые, заплаканные — и эльф вновь услышал этот голос: «Прошу вас, помогите мне!.. не оставляйте меня здесь…»