Людмила Горбенко - Маг-новобранец

– Теперь иди в комнату и жди утра.

– А утром?

– Увидишь,– хитро прищурилась бабушка.– От старой Бхати тоже польза есть. Как только взойдет солнце, станет твой любезный женишок как шелковый бант на подвязке! Куда ты – туда и он! Поняла?

Лейла счастливо кивнула и наклонилась, чтобы поднять прядь волос, прилипших к вышитой тапочке.

– Опять пегие. Линяет он, что ли? – удивилась она, с досадой отбрасывая спутанный локон за окно.– Как бы не заболел…

Мы со Второй мягко опустились на крышу и проскользнули внутрь дома через открытое окно. Общая обстановка напомнила мне наши летучки: дым столбом, все орут охрипшими глотками, никто друг друга ни слушает, но вместе с тем мероприятие медленно, но верно продвигается в нужном направлении.

– Дедушка! Прекратите смолить, уже дышать нечем! – умоляла старшая невестка, демонстративно кашляя.

– Не дерзи деду! – Бабушка возникла в клубах синего дыма эффектно, как демон из преисподней.

– Ай! Какой тупица поставил сундук на проходе? Я ногу ушибла!

– Не трогай! Нет, я так больше не могу, в этом доме с ума сойдешь. Мама!

– Лейла, дочь! Что ты спотыкаешься на каждом шагу? – возмущенно кричала мать.

– Не знаю, мама! – с досадой огрызалась Лейла.– Кто-то постоянно наступает мне на пятки!

Я невольно хихикнул, и тут над моим ухом раздался полный отчаяния голос:

– Брат! Хоть кто-то живой, какое счастье! Не подскажешь, где тут дом Махмуда?

В окно бился не кто иной, как тот самый последний курьер, который остался на поверхности. Бедолага тяжело дышал, под мышками и на спине форменного балахона проступили пятна пота – набегался до упаду по улицам Восточного квартала. Молча, но выразительно я округлил глаза и показал жестом: не ко мне, кретин.

Курьер обратил полное надежды лицо ко Второй и старательно повторил ту же сцену еще раз:

– Брат! Ты тоже живой, какое счастье! А ты не подскажешь, где тут дом Махмуда?

– Разуй глаза, бестолочь! – шикнула на него Вторая.– Какой я тебе брат – я сестра! И не знаю я никакого Махмуда!

Некоторое время курьер молча стоял, разглядывая синюю щетину на щеках «сестры», но потом отмерз. Более того – паренек даже сообразил, что выспрашивать адрес неуловимого Махмуда лучше у людей. Быстро сбросив невидимость, он накинул на себя личину сморщенной старушки с огромной вязанкой дров на горбу.

Идиот! Наверное, мозг у этого малого размером с молочный зуб! Взвали реальная бабулька на плечи такую ношу, растеклась бы по мостовой мелкой лужицей! Я уже молчу о том, что в радиусе десяти миль нет ни одного лесочка. Так что почтенная старушка должна была нарубить свои дровишки в ближайшем парке.

Хотя, кажется, кроме меня, никто не удивился.

– Мать! – фамильярно обратилась «старушка» к супруге Чайхана.– Не подскажешь, где тут у вас дом Махмуда?

Пока мать семейства думала, фальшивая старушенция достала из кармана листочек и спохватилась: – Или Махмеда?

– Интересно, все курьеры такие идиоты? – желчно буркнула под нос Вторая.– Даже имя прочитать толком не удосужился!

– А ты к самому Махмеду или к его сыну? – живо поинтересовалась у «старушки» хозяйка.

– К самому, к самому,– подтвердила бабулька, небрежно поигрывая вязанкой, висящей на одном мизинце.– По его душу.

– Направо вдоль канавы до голубой двери, под которой спит рыжий кот и растет кактус,– пояснила хозяйка дома, и обрадованный курьер испарился, забыв вязанку.

Охо-хо! И это последний из тех, кто остался? В качестве помощника на этого типа лучше не рассчитывать, сразу ясно.

Тем временем Лейла в очередной раз споткнулась и на этот раз упала, задрав к небу вышитые шаровары и растеряв в полете туфли без задников.

– Дочь! Да что с тобой?! – возмутилась мать.

– Да не виновата я! Говорю же тебе, какая-то скотина все время слоняется за мной!

– Не Коралл ли? – задумалась мать семейства.– С утра мальчишку не видать.

– При чем здесь я? Как что, так сразу Коралл! – тут же обиженно закричал из угла заспанный подросток.– Делать мне больше нечего, как нашей Лейке на пятки наступать!

– Но кто-то же это делает?

Коралл выразительно покрутил пальцем у виска.

Естественно, кто-то это делал.

Мы с напарницей, в отличие от обитателей дома, прекрасно видели кто. Даже не включая сканер, мы наблюдали, как огромный, жирный уже не чертенок, а полноценный черт таскается за Лейлой как пришитый. В наушнике охнул куратор.

Не дожидаясь его объяснений, я ткнул пальцем «глаз», который летал неподалеку. «Глаз» обиженно заверещал, но после угрожающе направленного в самый зрачок длинного ногтя напарницы послушно выдал картинку.

Быстро проглядев запись, Вторая отшатнулась.

– Пятый! Они приворожили черта! – простонала она.– Хотя собирались присушить Хендрика к Лейле! Нет, что за люди, а?

Я согласно кивнул.

Лирическое отступление.

Я давно подметил, что женщины странные существа. Трепетно отсчитывая количество ложек соли, высыпаемой в похлебку, они тем не менее удивительно беспечны в отношении высоких материй. Взять хотя бы мамашу Лейлы: почтенная дама подхватила с пола прядь волос и даже не усомнилась в том, что она принадлежит Хендрику. В общем-то то, что локон оказался чертовым,– еще хороший вариант. Представьте, что случилось бы, таскайся за девушкой дворовый пес. Или родной дедушка.

Тем временем чертенок совершенно сбился с ног. На его лице застыло искренне изумление. Так как взбудораженная Лейла ходила, не церемонясь, бедный клон постоянно бился на поворотах об углы и обдирал кожу, теряя при этом клочья шерсти. Очередной отделившийся от тела клок падал на пол и, выйдя из зоны невидимости, окружающей клона, моментально становился видимым.

– Он линяет,– констатировал я.– Наверное, на нервной почве.

– Глупенький,– грустно возразила Вторая.– Процесс линьки закономерен. Он медленно, но верно превращается в САМОГО. До чего похож!

– Ты хочешь меня убедить, что САМ – это жирное лысое существо с бледной кожей и кривыми ногами?– изумился я.– Разреши тебе не поверить. Будь САМ до такой степени похож на обыкновенного человека, кто бы из людей его боялся?

– Человеку свойственно бояться больше всего самого себя,– с мефистофельской улыбкой на чужом лице заявила Вторая.

Как иллюстрация к этой высокопарной философской мысли дверь дома Чайхана широко распахнулась. В тесную прихожую вошли трое смуглых мужчин в тюрбанах, закутанных в серые от долгой носки одежды. Наполнив собой все свободное пространство и до смерти перепугав кошку Шиву тем, что почтительно по очереди приложились поцелуями к ее лапе, троица закружилась хороводом, окуривая прихожую дымом до состояния каминной трубы. Затем гости пали ниц и запели под монотонный аккомпанемент длинной тонкой дудки, вырезанной из тростника.