Дэйв Дункан - Настоящее напряженное

После всего, что ему пришлось пережить, званый вечер казался каким-то нереальным. Да и весь Олимп производил на него странное впечатление; во всяком случае, трех дней ему явно не хватило, чтобы привыкнуть к нему. К тому же он отвык от светского общества. Даже английский язык ему казался теперь слегка чужим.

Туземцы говорили на разновидности рандорианского, который скорее был таргианским диалектом. Наверняка у них были собственные названия для реки Кэм и для Килиманджаро, и для Маттерхорна. Возможно, они не называли поселок Тайков Олимпом. Интересно, как он у них называется?

Между собой пришельцы объяснялись на английском. Их речь изобиловала множеством таргианских – и даже джоалийских – слов, но, в общем, такой английский вполне можно было бы услышать и на Риджент-стрит. Тем не менее они называли друг друга Тайками. Странно. Почему бы не использовать старое доброе английское слово «господин»?

Они по-детски любили прозвища. Роулинсона звали исключительно «Проф», и он старался держаться сухого, академического стиля. Эдвард оставался пока «Экзетером» для мужчин и «мистером Экзетером» для женщин. Возможно, когда его статус и род занятий в Олимпе упрочатся, он и обретет какое-нибудь неофициальное прозвище. Он даже подозревал, что оно будет чем-нибудь вроде «Халтурщика». То, что он Освободитель, держалось в строгом секрете – в случае, если Палата узнает, где он находится, даже Олимп покажется не слишком-то надежным убежищем.

– Вы ведь знаете, что мана существует, Экзетер! – Проф понизил голос и придвинулся ближе. – Говорят, вы лично встречали двоих из Пентатеона?

Эдвард кивнул и допил свой стакан. Он плохо еще разбирался в закулисных нитях Олимпа; он не знал, кому и сколько позволено знать. В «Филобийском Завете» достаточно прозрачно намекалось на то, что даже здесь имеются предатели – в самом сердце Службы. Так что Роулинсон вполне мог быть одним из них.

– Раз так, вы должны знать, что они способны на чудеса! Они черпают магические силы из поклонения своих последователей и жертвоприношений.

Эдвард ожидал вопросов насчет его собственного опыта с маной, хотя и так очевидно, Роулинсон знает еще меньше, чем он сам. Что до его «объяснений», выглядели-то они достаточно гладко, но оставляли легкий привкус надувательства. Слова ничего не стоили.

– Но почему в узлах? Как это укладывается в вашу схему, профессор? Насколько я понимаю, узлы – это точки перехода, но почему они еще и усиливают приток маны?

– Это температура.

– Температура?

– Ну, не настоящая температура, но что-то вроде нее. В конце концов, если другой мир здесь особенно близок, вполне возможно проникновение чего-то через брешь. Должно быть, вы ощущали это чувство, близкое к страху, которое мы называем «виртуальностью»? Представьте себе, что узлы, так сказать, обладают повышенной температурой, в то время как остальной мир холоднее. А теперь представьте себе, что эффект защитной оболочки зависит от этой «температуры». Что он чувствителен к теплу или как там еще обозвать эту силу. По-моему, это объясняет то, почему пришелец лучше аккумулирует ману в узле и почему жертвоприношения его почитателей наиболее действенны именно там.

Снова эти шаманские штучки! И все же в этом имелась какая-то логика.

– Но каковы пределы? – спросил Эдвард. – Телепатия, ясновидение – как далеко все это может заходить? – Он знал, что это, например, может убивать.

– Довольно далеко. Ну, например, исцеление. Пророчества, как вам уже известно. Легенды говорят о землетрясениях и молниях. Земные мифы тоже упоминают об этом. Все вплоть до чистейшей воды волшебства. Чудес, если вам больше нравится это слово. – Роулинсон улыбнулся ему своей мальчишеской улыбкой. Джин уже начал оказывать на него свое действие. – Я не могу объяснить вам все это в виде стройной научной теории, старина! Все, что я могу, – это иллюстрировать.

– Ну почему же, все это вполне согласуется с фактами. – У Эдварда тоже слегка кружилась голова; это при том, что ему предстоял еще долгий вечер. Он верил в чудеса. Он сам совершил одно.

Роулинсон свирепо оглянулся на дверь.

– Какого черта… Как по-вашему, куда могла запропаститься моя жена? Морковка!

Эдвард хотел еще спросить про ключи – кто изобрел их и кто отваживается испытывать новые, – но его хозяин внезапно сменил тему.

– Да, кстати…

– Что?

– Сейчас должны подойти остальные… Я так понял, вы наняли боя?

– Мне его порекомендовал повар Джамбо. По-моему, он приходится ему внуком или племянником, или кем-то в этом роде.

Роулинсон кашлянул.

– Да. Ладно, моя жена проходила мимо вас сегодня днем и видела его. Она попросила меня намекнуть вам кое-что.

– Я с благодарностью приму любую вашу помощь, – откликнулся Эдвард, с трудом подавляя желание прибавить «сэр». Он чувствовал себя желторотым юнцом, стоящим в кабинете директора. Сознательно или нет, Роулинсон подавлял его своей маной.

На веранду выплыл слуга-дворецкий и замер возле кресла Тайки в ожидании.

Роулинсон, казалось, не замечал этого.

– Так вот, старина, такое дело… Мы не поощряем, когда Морковки разгуливают тут у нас в своем дикарском обличье. Это очень мило у них в деревне, но здесь мы требуем более цивилизованного вида.

Там, в пекле летнего дня, молодой Домми выдраил все полы у него в бунгало, а заодно и почти все стены. Он вкалывал, как лошадь, и взмок, как мышь. Зеркальные ботинки и белая ливрея, говорите?

– Я переговорю с ним.

– И приглядите, чтобы он подстригся, старина. Поаккуратнее, под Бристоль, ладно?

Волосы Домми спадали на плечи огненно-медным знаменем. Он ужасно ими гордился.

– Но они у него чистые, – возразил Эдвард.

Роулинсон скорчил неодобрительную мину.

– С короткой стрижкой они выглядят гораздо аккуратнее. Куда цивилизованнее. Вы не должны давать им послаблений, иначе от них вообще не добьешься никакой работы. Они все ленивы как черт знает что, почти все.

Эдвард предложил Домми отгул на вечер, чтобы тот мог пойти поухаживать за своей возлюбленной, Айетой. Парень был совершенно потрясен. Как так, ведь дом Тайки еще не убран! А посуда? Ее надо распаковать и вымыть! Одежда Тайки еще не поглажена, ужин не приготовлен, да и сад не вскопан! Его отец придет в ужас, узнав, что он взял отгул, в то время как в доме полно работы.

Домми до трогательного хотел быть полезным.

– Но до сих пор он не выказал ни капельки лени! Он вкалывает, как… он работает не покладая рук.

– Подождите еще! – сказал Роулинсон. – Стоит ему скопить несколько шиллингов, и он тут же купит себе жену – вот тогда-то вы не дождетесь от него вообще никакой работы. – Он хмуро покосился на терпеливо ожидавшего Морковку. – Ты знаешь, чем занята Энтайка?