Александр Маслов - Черная корона Иссеи

Пройдя до складского двора, куда вереница полуголых рабов тянула мешки с зерном, рейнджер остановился и окликнул человека в серой одежде рохесского покроя:

– Эй, парень, подскажи, здесь недавно проходили люди в банданах. Несли носилки накрытые зеленой накидкой. Куда они направились?

Тот не ответил, брезгливо скривившись и отступив за ворота складского двора.

– Не надо тебе туда, северянин. Не к чему преследовать черного магистра, – сказал либиец, стоявший в жидкой тени оливы. – Не надо, – настойчиво повторил он. – Из этого пользы не будет. Ступай лучше другой дорогой, туда, где тебя ждут.

– Кто ждет? И при чем здесь «черный магистр»? Ты, незнакомец, что-то путаешь, – Голаф, прищурился от яркого солнца, разглядывая старика, по-видимому, жреца какого-то нищего храма. – Меня интересуют люди с носилками. Поможешь – дам двадцать шилдов. Отведешь туда – целый сальд дам.

– Нет, – жрец-либиец качнул темной бритой головой и подошел ближе. – Тебя больше интересует другое. Ступай к храму Бастет, а оттуда иди через рынок. Иди, как ноги тебя ведут, – сказал он сухим, как песок голосом и, прикоснувшись к франкийцу, исчез.

Голаф стоял в полном недоумении, стараясь понять, было ли видение старика следствием слишком донимавшей жары или старик действительно существовал: только что разговаривал с ним, трогал его за рукав. Скорее всего, верным было последнее: Брис будто до сих пор чувствовал прикосновение его худых и твердых пальцев. Еще рейнджеру померещилось, что по затылку разливается странное магическое тепло. Сняв головную ленту, он тряхнул волосами, роняя капли пота. Потом оглядел дорогу к храму Сектеха и повернул назад к рынку, именно туда, куда его направлял старик-либиец.

За кварталом мастерских, откуда доносился скрип гончарных кругов и стук молоточков, начинался гефахаский рынок, вряд ли уступавший размерами главной торговой площади Иальса. Соединяясь с портом, он был самым известным и шумным местом не только Гефахаса, но и всей настоящей Либии. В средине его, как это ни странно, располагались храм Бастет и множество таверн, где останавливались частые иноземные гости; обширную площадь занимали караванные дворы, лавки, а вокруг многими десятками рядов расходились в стороны полотняные навесы мелких торговцев, помосты и шатры.

Мэги Верда, шедшая впереди, выбрала ряд, где продавали различную утварь из меди и благородной бронзы, и Астра не стала спорить, сама заинтересовавшись изящными начищенными до огненного горения изделиями. Двигаясь за госпожой Глейс и Карридом через шумную толпу, мэги Пэй разглядывала кубки, подсвечники и посуду, чеканную рунами, изображениями богов и древних святынь, вспоминая, что либийская бронза когда-то ценилась почти так же высоко, как серебро.

– Посмотри, как забавно, – сказала Верда, останавливая Астру и указывая на площадку за пересечением проходов, где толпились мергийские моряки и аютанцы в просторных цветастых одеждах.

Мэги Пэй уже сама приметила либийца с крючковатым посохом, стоявшего на возвышении, облаченного в наряд служителя Хеги. Два зазывалы рядом с магом приглашали нараспев зрителей, обещая скорое явление чудес.

– Прошу, госпожа Пэй, это нам необходимо видеть, – Верда тщетно старалась протиснуться сквозь столпотворение у помоста, пока ей на помощь не пришел Каррид Рэбб. Несколькими бесцеремонными движениями он оттолкнул аютанцев и потянул Астру и Верду за собой.

– Великий маг Нагасэф Курх, – вскинув темные худые руки, продолжал вещать зазывала.

– Всего два сальда за зрелище! Он покажет вам невозможные чудеса! Искусство, которым владеют боги! – подхватил его второй горластый. – Великий Нагасэф Курх – сам возлюбленный сын Хеги!

– Надо же, сын Хеги! – чуть толкнув Верду в бок, Астра рассмеялась. – Бедная богиня волшебства, она, наверное, ничего не ведает о своем бесстыжем сыне.

– Посмотрим, что он сотворит, – ответила ей улыбкой госпожа Глейс, бросив монеты в кувшин и проходя за ограждение.

Маг стукнул посохом в доски помоста, толпа притихла.

– Когда-то вечный Абоп населил землю нашу подобными себе существами, вызывающими почтение и страх, – начал Нагасэф, повернувшись к столику, на котором лежали какие-то предметы. – Тоже в небольшом числе сделаю теперь и я. Вы увидите, как сухое дерево тайной силой моей обратится в змею! На ваших глазах обратиться оно в хозяйку южных песков – быструю, беспощадную триору. Но не бойтесь – я здесь, и тварь останется в моей власти.

Он бросил на пол обрезок виноградной лозы и, разведя широко руки, зачитал заклятия – их завораживающее, чем-то трагическое звучание слушали в тревожном оцепенении собравшиеся внизу.

– Не выйдет у него и хвоста триоры. Лоза лозой останется, только расцветет. Я так хочу, – прошептала мэги Пэй на ухо Верде. – Поможешь эту шутку сыграть?

– С радостью, – ответила госпожа Глейс, стараясь отодвинуться от потного аютанца, слишком тесно и нахально прильнувшего к ней.

– Не-е, – протянул Каррид Рэбб, подслушавший замысел мэги и решивший придать игре более хитрый интерес. – Я не могу поверить, что эта палка станет змеей! – выкрикнул он, упираясь кулаками в помост. – Вот как хотите, но в такое я поверить не могу! Скорее она незамедлительно разрастется листьями или какими-нибудь цветками!

Зазывалы-либийцы гневно глянули сверху на нарушавшего порядок длинноволосого коротыша. Толпа зароптала: кто-то подбадривал мага, кто-то потешался и, приняв во внимание слова анрасца, затевал спор. Сам Нагасэф Курх быстрее и звучнее зачитал мудреные фразы на древнелибийском.

– Палка в змею! Ха! – Рэбб тыкнул локтем в живот аютанца, досаждавшего мэги Верде, и прорычал: – Готов с вами спорить, милейший, змеи не будет!

– Не знаю, не знаю, – тот попятился, поправляя на голове платок.

– Я сказал, не будет! Спорим на сто сальдов! – Рэбб грубо схватил его за пояс.

– Фаорих гез гем! – вскричал маг завершающие слова заклятия и ударил посохом.

Лоза на полу шевельнулась, и начала лениво извиваться. Ближние к помосту зрители задержали дыхание. В это время Астра и Верда взялись за руки, направляя эфирную силу вперед. Вдруг кусок дерева, оживленный либийцем, перевернулся и резко поднялся тонким концом вверх, с низа его начали прорастать корни. Тут же сухую кору с треском порвали зеленые побеги. Они росли быстро на глазах у изумленной толпы, одевались молодыми, блестящими смолой листьями. Под ними повисли виноградные гроздья, налившиеся спелым янтарным соком.

– Что я говорил! – воскликнул Каррид Рэбб, грубо хватая аютанца за верх рубахи. – Милейший, с тебя сто сальдов! Сюда сто давай! – волосатик вцепился в кошель несчастного торговца. – И не серди меня!