Александр Маслов - Черная корона Иссеи

Давпер подумал, что вполне возможно, там, на дне бассейна притаился крокодил, и что эта тупая хищная тварь в любой миг способна выскочить из воды и броситься к нему. От таких мыслей ему стало не по себе, он попятился, обходя колонны и стараясь занять место ближе к противоположной стене.

Носилки с Канахором уже опустили возле алтарного возвышения. Откуда-то с темной части зала появились другие жрецы, также в длинных нарядах и пекторалях, тяжело облегавших шеи. Их было много: пятнадцать или двадцать. Они выстроились полукругом, подняли факела, освещая алтарные плиты и носилки. В это время двое служителей Сектеха перевернули магистра набок, сняли с него покрывало, оглядели рану с распухшими жутко потемневшими краями, принялись поливать ее жидкостью похожей на густое вонючее масло. Старший жрец разложил на лоскуте серебряные и железные инструменты и некоторое время ждал чего-то, неподвижно глядя на мертвое лицо магистра Алой Звезды.

Неожиданно для Давпера, почувствовавшего себя ненужным здесь и забытым, либийцы, стоявшие полукругом, запели. Запели так звучно и вдохновенно, что гилен Пери ощутил нервный озноб, ползущий от пяток к макушке, ощутил, будто кожа его по всему телу съежилась, а ко лбу словно кто-то приложил ледяную печать.

– Гринхи горластые, – шепотом выругался Давпер, – ножом бы по горлу вас, чтоб забулькало! – он нащупал в кармане коробочку с листьями мако, извлек ее непослушными пальцами, видя, как старший жрец взял какое-то приспособление и с силой надавил им на грудь Канахора.

Магистр дернулся и открыл рот. Тут же кто-то поднес к его трясущимся губам глиняную чашу с питьем. Жрец, стоявший справа от носилок, сложил ладони у подбородка и зачитал то ли заклятие, то ли молитву, и Давпер увидел, как кривыми клещами выдирают из тела Канахора арбалетный болт. Хотя за свою непростую и неспокойную жизнь перед глазами пирата случалось много мутящих кровь событий, смотреть на это он не стал – отвернулся, сунув под язык жгучий порошок из мако. Чувствуя с болезненным наслаждением, как зелье растворяется во рту, Хивс слушал хор либийцев, который зазвучал еще громче, еще невыносимее. Служитель Сектеха, читавший заклятия, теперь выкрикивал их с каким-то диким и беспощадным ритмом.

Когда все стихло, Давпер вытер пот с бровей и щек, огляделся и подошел ближе к алтарю. Старший жрец приблизился к нему и сказал:

– Ночью мы принесем в жертву двух девочек, и рана его затянется. Через два дня он сможет ходить.

– Если будет действительно так, я заплачу вам два штара, – ободрившись, ответил гилен Пери.

– Мы сделали это не затем, чтобы взять у вас золото. Магистр Канахор сам знает, чем он теперь обязан, – служитель храма подал знак младшим жрецам убрать носилки, затем вернулся к Давперу, протягивая ему арбалетный болт. – Это, – произнес он, приблизив к лицу пирата окровавленный снаряд, – направила в магистра молодая женщина, обученная очень опасной магии.

– Да, госпожа Астра Пэй, – согласился Хивс с болезненной улыбкой. – Откуда тебе, почтенный, такое известно? Канахор шепнул?

– Эта женщина сейчас находится в нашем городе, – не замечая изумления северянина, продолжил либиец. – Где-то возле порта.

– Этого не может быть. Герм Берегущий, не может этого быть! – Давпер ощутил, как глубоко запекло в груди, и схватил болт из руки либийца. – Как ты можешь знать об этом?!

– Сектех дает мне силы видеть. Видеть далеко вперед и назад, – либиец отвел глаза к бассейну, блестевшему у противоположной стены зала, и сложил пальцы священным знаком. – Ступай, северянин. Здесь тебе больше нечего делать. Магистра вернем завтра утром.

Добравшись до площади перед храмом Бастет, Голаф решил не дожидаться капитана Мораса, а сразу направиться в порт – ведь до часа Береса оставалось еще много времени. Астра же понимала, что если они сейчас наймут лодку и переправятся к «Нагу», то наверняка останутся на корабле надолго – скорее всего до утра, а Бернат будет снова волноваться, мучиться недобрыми мыслями. Она уже хотела настоять, чтобы Верда и Каррид нашли повозку и, купив необходимое, возвращались к «Песне Раи», но Голаф, пребывавший в светлейшем восторге от столь неожиданной встречи, сказал:

– Мы попросим Аронда содействовать. Уверяю, моя принцесса, он не откажет. Отправит нескольких матросов на помощь мастеру Бернату. Уж с них будет больше толку, чем от твоего ветреного и ненадежного приятеля, – говоря о Леосе, франкиец украдкой взглянул на мэги Глейс. – Да и бочек пустых для воды на когге полно. Морас выделит, сколько потребуется – будет нам запас воды.

– Господин Брис, слышу я, вы нехорошо о нашем барде отзываетесь, – с улыбкой заметила Верда, не без интереса изучая приятное и строгое лицо рейнджера, скрытое наполовину длинными темно-русыми прядями.

– Что вы, госпожа Глейс! Бард ваш, насколько мне довелось узнать, милейшей души человек. Не зря же на его голос ловятся самые красивые женщины, – отозвался Голаф, крепче сжимая руку Астры и поворачивая к лодочному причалу, возле которого хлопотали полунагие рабы, разгружая корзины с рыбой.

– Вы, господин Брис, заметно по всему, тоже приятнейший человек и очень незаурядный мужчина. Не были бы вы так преданы сердцем мэги Пэй, то я бы, – Верда, смяв край флера, притворно подкатила глаза, – я бы подумала, как долго мне баллады барда слушать.

– Знаешь что, Глейс! – Астра, вырвав руку из ладони франкийца, резко остановилась. Во взгляде ее мелькнули беспощадные молнии. – Ты очень рискуешь! Я тебя в море сброшу!

– Я же пошутила. Это просто шалость, моя мэги. Глупая шалость, – Верда пожала плечами и спрыгнула на деревянный настил.

– Дура вы, госпожа Глейс! Нельзя так шутить со Светлейшей, – сердито прорычал Каррид Рэбб. – Тем более сейчас нельзя. Эй! – окрикнул он распорядителя, стоявшего бронзовой статуей на парапете. – Нам лодка нужна. Серебряный сальд платим.

Серой лентой дорога на Намфрет изгибалась по каменистой выжженной солнцем земле. Редкие пальмовые рощицы, прежде разнообразившие унылый пейзаж, теперь не встречались, зато справа все ближе подступали песчаные дюны, похожие на застывшие желто-рыжие волны. Они будто означали границу другого мира – мира песка, пустоты и бесконечного уничтожающего зноя.

По пути попадались медленные караваны, следующие к Намфрету, Хемифие или назад в Гефахас. Погонщики, завидев «Песнь Раи», царственно раскинувшую крылья и пролетавшую невысоко, останавливали верблюдов и, воздав руки к небу, пели молитвы. Госпожа Глейс, еще более трогая чувства изумленных либийцев, дважды позволила себе сотворить маленькое чудо – увесистую глыбу льда прямо на раскаленном каменном пути перед караванщиками. Конечно, как думала мэги, это «божественное явление» было полезно измученным жарой и страдающим от недостатка воды людям. Ровно такое же чудо, истекавшее на палубу ручейками воды и источавшее желанную прохладу, находилось под навесом у кормы. Его сделала Астра, доказывая Голафу Брису, что путешествие до Кара-Маат может стать еще более приятным, чем смел себе представить рейнджер. От огромной сосульки, не растаявшей даже наполовину – хотя был близок полдень – Леос отколол несколько прозрачно-голубых кусков и бросил в бронзовый кратер.