Кристофер Паолини - Брисингр

Где-то в основании черепа у нее от этих криков возникла тупая пульсирующая боль, страшно неприятная, и она так крепко сжала когтями камни под собой, что во все стороны полетели тонкие и острые осколки кварцита.

«Вот я сейчас досчитаю до тридцати трех, — решила она, — и если к этому времени свара не прекратится, то пусть они пеняют на себя! Да как они только осмелились тревожите полуденный сон дочери ветра!»

Но когда она досчитала до двадцати семи, двуногие наконец-то умолкли. Сапфира немного повозилась, укладываясь поудобнее, и приготовилась спать дальше — сон сейчас был ей совершенно необходим.

Вот только спать ей не пришлось: почти сразу же возле нее зазвенели доспехи, зашуршали одежды, затопали кожаные сапоги, и она почуяла неповторимый запах этой чернокожей женщины-воительницы, Насуады. «Интересно, что там стряслось?» —лениво подумала Сапфира и хотела уже на всякий случай раздраженно рыкнуть, требуя, чтобы ее оставили в покое, но, открыв глаза, увидела перед собой Насуаду и ее шестерых телохранителей, которые направлялись прямо к ней. Возле того каменного карниза, на котором возлежала Сапфира, Насуада оставила свою свиту, а также Блёдхгарма и остальных эльфов, которые тут же принялись фехтовать друг с другом на небольшом травянистом пригорке, а сама подошла прямо к драконихе и сказала:

— Приветствую тебя, Сапфира. — На Насуаде было красное платье, и этот цвет показался Сапфире каким-то неестественно ярким на фоне зеленой яблоневой листвы. Солнечные зайчики, отражаясь от чешуи Сапфиры, мелькали по лицу предводительницы варденов.

Сапфира прикрыла веками глаза, не имея ни малейшего желания разговаривать с помощью слов.

Оглядевшись, Насуада подошла к ней еще ближе и прошептала:

— Сапфира, я должна говорить с тобой наедине. Не могла бы ты установить со мной мысленную связь? Сама я этого сделать не в силах, ты же знаешь. Мне совершенно необходимо, чтобы ты как следует меня поняла.

Легко сделав то, о чем ее просила Насуада, и чувствуя, как сильно та напряжена и взволнована, Сапфира все же позволила ей Почувствовать, до чего и она, Сапфира, раздражена тем, что ей не дали поспать.

Сперва Сапфира ничего не могла понять в мыслях Насуады; перед ней мелькали какие-то странные, не связанные друг с другом образы и эмоции: виселица с пустой петлей, кровь на земле, страшно оскаленные физиономии, ужас, усталость, мрачная решимость…

«Извини, — сказала ей Насуада, — но у меня выдалось очень трудное утро. Сейчас я постараюсь сосредоточиться. Прошу тебя, подожди немного».

Сапфира снова прикрыла веками глаза.

«И отчего эти вардены так разорались? Ну вот, теперь они окончательно меня разбудили. И с чего это по лагерю туда-сюда гонцы носятся?»

Сжав губы, Насуада отвернулась от нее, скрестив руки на груди и поддерживая ладонями свои израненные предплечья. Мысли ее вдруг стали черными, как полуночная туча, полными намеков на смерть и насилие. Она довольно долго молчала, потом наконец заговорила:

«Один из варденов, человек по имени Отмунд, прошлой ночью проник в лагерь ургалов и убил троих, спавших у костра. Ургалы не смогли сразу его поймать, но нынче утром он сам во всем признался, да еще и похвалялся перед всеми своими "подвигами"».

«Почему он это сделал? — спросила Сапфира. — Может быть, ургалы убили его семью?»

Насуада покачала головой:

«Нет, и я почти жалею, что они этого не сделали, потому что тогда для их гнева, по крайней мере, была бы причина. Ургалы отлично знают, что такое месть. Но дело в том, что этот Отмунд ненавидит ургалов только потому, что они — ургалы. Они никогда не делали ничего плохого ни ему самому, ни его родне, и тем не менее он ненавидит их всеми фибрами своей души. Во всяком случае у меня сложилось такое впечатление после того, как я его допросила».

«И как ты намерена с ним поступить?» — спросила Сапфира, читая в глазах Насуады глубокую печаль.

«Его за это преступление повесят. Когда ургалы стали нашими союзниками, я издала указ: если кто-то из варденов нападет на ургала, он будет сурово наказан — в точности так, как если бы напал на человека. И я от этого не отступлю».

«Ты сожалеешь, что издала этот указ?»

«Нет. Люди должны знать, что подобные вещи недопустимы. Иначе они могли бы напасть на ургалов в тот же день, когда мы с Нар Гарцвогом заключили договор. И теперь я должна показать, что держу слово и поступаю в соответствии с данным обещанием. Иначе вполне возможны новые убийства, а потом и ургалы начнут мстить, и мы снова начнем резать друг друга. Будет только справедливо казнить Отмунда за это убийство и за то, что он нарушил мой приказ. Но понимаешь, Сапфира, варденам-то вряд ли это понравится. Я пошла на Испытание Длинных Ножей, можно сказать, пожертвовала собственной плотью, чтобы заслужить их уважение и преданность, а теперь они вполне могут меня возненавидеть за то, что я прикажу повесить Отмунда… И за то, что я как бы ставлю на одну доску жизнь ургала и жизнь человека. — Насуада нервно теребила манжеты на рукавах. — Не могу сказать, что и самой мне приятно отдавать такой приказ. Несмотря на все мои старания относиться к ургалам по-честному, как к равным — как это сделал бы на моем месте мой отец, — я не могу забыть о том, что именно они убили его. Не могу не помнить, как жестоко они убивали варденов во время битвы при Фартхен Дуре. Не могу выбросить из головы те бесчисленные истории, которые слышала в детстве, — об ургалах, стремительно мчащихся с гор и все сметающих на своем пути, о том, как они убивали ни в чем не повинных людей прямо в постелях. Ургалов люди всегда считали чудовищами и всегда их боялись, но теперь у нас с ними одна судьба. И об этом я тоже должна помнить. Ах, Сапфира, меня гложут сомнения; я не уверена, что приняла правильное решение…»

«Ты — человек, Насуада, и мысли твои вполне человеческие, ты и не можешь думать иначе, — сказала Сапфира, пытаясь ее успокоить. — Но тебе вовсе не нужно чувствовать себя связанной мнением того большинства, которое тебя окружает. Ты вполне способна мыслить шире, выходя за рамки тех представлений, которые сложились у человеческой расы. Если события прошлого и способны чему-то нас научить, то прежде всего тому, что наибольшего успеха добились именно те правители, которым удалось сблизить или даже объединить разные народы и расы; именно они принесли наибольшую пользу Алагейзии. Раздоры и взаимная ненависть — вот чего мы должны остерегаться прежде всего, а не новых, более тесных взаимоотношений с теми, кто некогда были нашими врагами. Ты вполне можешь испытывать к ургалам недоверие — тем более что они этого вполне заслуживают, — но не забывай и о том, что гномы и драконы тоже с давних пор недолюбливают друг друга, что некогда драконы и эльфы отчаянно враждовали, что драконы вполне могли бы, если б сумели, уничтожить их расу. Да, все это было когда-то, но теперь все иначе; а все потому, что такие, как ты, сумели отбросить в сторону прежнюю ненависть и скрепить разные народы такими узами, каких никогда не существовало доселе».