Янис Кууне - Каменный Кулак и мешок смерти

– Вот, – сказал Волькша за утренней трапезой и положил на стол увесистый кошель с серебром. – Чтобы ты не скучала, пока меня не будет, купи нам в дом чего посчитаешь нужным.

Нижняя клеть их дома изрядно пополнилась разными припасами, но загородки для скота по-прежнему пустовали.

– А чего прикажешь купить? – спросила Эрна.

– Лада моя, Леля ненаглядная, ты же хозяйка в доме, – укорил он ругийку.

– Хорошо, муж мой, – согласилась она и сзади обвила его шею руками. От прикосновения ее грудей к спине Волькша – точно и не было сладости бессонной ночи – опять затрепетал, но повернуться и обнять жену не успел. Из причальной заводи донеслось гудение Хрольфова рога: высокое, низкое, высокое, низкое, высокое, низкое.

– Не ходи к мосткам, – сказал Варглоб. – Здесь простимся.

Сундук с мечами и кольчугами, что достались ему от Бергертайлеров, был еще загодя снесен на Гром. В той же поклаже лежал и малый, пядь на пядь, короб с Родной Землей. Так что на берег заводи Годинович двинулся налегке.

Сырой клочковатый туман мятежился над Мэлареном.

Рог запел еще раз.

Со всех концов острова к драккарам бежали косматые люди в меховых накидках и сапогах. Шеппари кричали на манскапы громче обычного. Гребцы бранились ретивее, чем всегда. В воздухе витала тревога вперемешку с неуемным задором. Начинался далекий и опасный поход на Хавре, в земли неведомых франков…

Первый день похода выдался дождливым и почти безветренным. Вопреки ожиданиям многих два кнорра и два снейкшипа за дневной переход отстали от Хрольфовой Тучи не так уж и далеко.

– Это потому, что ветра не было, а на самих посудинах кроме гребцов только легкий скарб, – пояснял Хрольф эту незадачу на вечерней стоянке в обширном заливе «острова островитян» – Обуландет. [109] – Драккар силен парусами.

Но за все девять дней, пока ватага добиралась до Хедебю, гордым кораблям, увенчанным свирепыми драконьими головами, так и не удалось намного опередить презираемые грузовые кнорры. А за это время и ветер не раз дул в попутном направлении, и гребцы на драккарах не щадили своих спин, но все равно каждый вечер к тому часу, когда в котлах доспевала походная каша, грузовые суденышки прибывали на место общей стоянки.

– Я же говорю, кнорры идут налегке! – бухтел племянник Неистового Эрланда.

Волькше иногда начинало казаться, что, став вожаком ватаги из десяти драккаров, двух кнорров и двух снейкшипов, Хрольф утратил всю свою шеппарьскую смелость. По дороге на Волин и обратно кормчий Грома не боялся выходить в открытое море. А во время всего пути от Бирки до вотчины толстяка Кнуба водные просторы ни разу не заняли весь горизонт: остров ли, причудливый ли берег суши, но какая-нибудь земля постоянно маячила перед глазами.

– Ты чего-то боишься, Хрольф? – как-то спросил Волкан.

– Что ты такое говоришь? – насупился мореход.

– Почему мы не выходим в открытое море, а тремся у берегов? – не унимался венед.

Племянник Неистового Эрланда разразился самым язвительным смехом, на который был способен.

– Кнутнев, ты все-таки полная сумь, – потешался он. – Да это самый короткий путь до даннской марки. Когда свейские, точнее, гётские берега начнут уходить на северо-запад, на юго-западе начнутся острова подвластные Хареку. Мы пройдем мимо Гюльдборга и вскоре упремся в Ютландию. У самой подошвы этого огромного полуострова начинается Шлея – река, которая и приведет нас в Хедебю.

Где именно кончились гётские земли и начались даннские, Волькша так и не сумел понять. Даже когда драккары вошли в очередной пролив или шхеру, он не сразу понял, что это река. Лишь в одном месте, где берега ее сходились сравнительно близко, он заметил, что люди во встречных лодках совсем не гребут веслами, а лениво плывут по течению. И только это указывало на то, что корабли шёрёвернов поднимаются вверх по реке, которая в некоторых местах была даже шире Ниены.

И вот, наконец, впереди показалось общинное городище, которое можно было бы сравнить с Ильменьским торжищем, но только в том случае, если бы к тому пристроили княжеский двор, а также все городки, что Волькше и Олькше довелось увидеть на Волхове. Впрочем, даже тогда ильменьский град не мог бы тягаться с Хедебю. К тому же даннское торжище было обнесено не обычным частоколом, как у венедов, а отсыпной стеной с множеством стрелковых башен. Сотни домов жались возле крепости, а сколько хором находилось внутри нее, даже страшно было подумать. Сходней и мостков возле Хедебю было такое множество, что берег был похож на частый гребень. А уж таких диковинных кораблей, как на водах Хедебю Нура, [110]Волькша никогда и не видывал. Не хаживали такие по Волхову, поскольку гости, прибывшие на них к даннам, слыхом не слыхивали ни про Гардарику, ни про ильменьских словен.

В эти мгновения Волкан был очень доволен тем, что волею Макоши [111]он мог теперь сидеть на гребцовском сундуке только по собственной прихоти. Он во все глаза смотрел на открывающееся перед ним городище. Точно такой же восторг вперемешку с оторопью он испытал на Ильмене накануне Масленой недели, стоя на гульбище [112]гостиного двора.

«Зев закрой, а не то крятун [113]залетит», – сказал ему тогда Година. За время, что прошло с того достопамятного утра, Волкан переменился. Рта от удивления он больше не открывал. Но до сих пор нет-нет да и ощущал тоску по дому, по материнской ласке, по мудрому отцовскому слову…

Дивясь на чудеса, выставленные в лавках даннского торжища, Волькша то и дело думал о том, ведал ли его отец, славный на всю Гардарику толмач, что те спесивые и заносчивые гости, кои добирались до их медвежьего угла, были, может, и самыми смелыми, но не самыми богатыми. Да и диковины, коими гости Ильменьского торжища кичились, выходили на поверку товаром не первого разбора, так, завалящий скарб на полках купцов Хедебю.

Больше всего венеда поразили слюдяные кувшины да чаши [114]и крытые тонкой узорчатой сканью [115]бронзовые, серебряные и золотые уборы. Ничего подобного он прежде не видывал. Никогда еще у Волькши так не чесались руки непременно купить возлюбленной Эрне диковинный подарочек.

– Сколько стоит это запястье? [116] – как можно четче произнося свейские слова, спросил он у хозяина лавки.

– А тебе зачем знать? – довольно грубо ответил кособокий данн с черными от постоянной возни с серебром руками.

– Купить хочу, – простодушно ответил венед.

– С каких это пор у корабельных гребцов столько серебра завелось? – сквозь зубы процедил торговец.

– А почему нет? – начал закипать Варглоб. Одет венед был, конечно, неказисто. Сколько ни уговаривала его Эрна, он ни в какую не позволил ей ушить богатые одежды хохендорфских старшин. Мало того, Годинович повелел жене распороть их и скроить себе из них нарядное платье. Для этих-то жениных обнов и задумал он купить восхитительное запястье. В таком убранстве можно было бы без стыда предстать и на двор конунга.