Сусанна Арменян - Два пешехода

— Ну, я пошел его убивать, — хладнокровно проговорил Ингьор и, смахнув черную прядь с глаз, взялся за рукоять своего меча.

Ему тоже не удалось совершить задуманное — Фома обнял его руками и ногами и повалил на землю.

— А теперь скажи, за что ты не любишь своего брата, — сказал Фома, чмокнув обалдевшего Ингьора в губы.

— Фома, милый, ты не понимаешь, — тихо и быстро заговорил Ингьор, потом повернул голову и, глядя на Янбура, завопил:

— Он называл меня пузырчатым носорогом и болотным клубочником, он говорил, что я черная вонючка и никчемный дудимул абарат.

— Янбур, ты говорил все это про него? — спросила Лита. — Про своего родного, правда непохожего, но все равно родного брата-близнеца? Такие слова?

— Н-н-нет, — процедил Янбур сквозь зубы.

— Он не говорил! — торжествующе крикнула Лита.

— А Ингьор сам обзывался, — встрепенулся Янбур. — Говорил, что я тупой и толстый, и что…

— Неправда, — снова завопил Ингьор.

— Правда! — крикнул Янбур.

— Погодите, — остановил их мудрый Фома. — Вспомните, вы это друг другу в лицо говорили, или вам элементарно наябедничали?

— Мне… мне все это передал кавалер Грглаф, — признался Ингьор.

Все посмотрели на Янбура. Тот опустил голову и молчал. Лита легонько толкнула его коленом в спину.

— И мне — Грглаф… — чуть слышно проговорил Янбур.

— Ему — тоже! — громогласно сообщила Лита. — Вас тут специально перессорили, друзья мои, а вы…

Ингьор вдруг дернулся и, выпустив меч из рук, зарыдал, спрятав лицо на груди у Фомы. Тот стал гладить его по голове, утешая и тихонько шипя:

— Ш-ш-ш-ш, ш-ш-ш-ш…

Янбур тоже отложил меч и закрыл лицо ладонью свободной руки.

— Что с тобой? — спросила Лита.

— Мне стыдно, — сказал Янбур. — Можешь больше не выкручивать мне руку.

Лита отпустила его и встала с земли. Янбур тоже встал.

В этот момент на полянке появился кавалер Грглаф.

Мы уже знаем, что на самом деле это был колдун Темречогрен Э.

Он вышел, завернувшись в коричневый плед, в окружении стаи диких древесных, диких водяных и домашних подземных кошек, поигрывая солнцезащитным лорнетом и высокомерно улыбаясь уголком рта — то левым, то правым уголком.

— Вся прелесть ситуации в том, что я передавал вам чистейшую правду. Я никогда не лгу. Вы действительно обзывали друг друга всеми этими гадкими словами, и другими тоже.

У Янбура потемнело лицо. Он посмотрел на Ингьора (который, напротив, бледнел на глазах и перестал рыдать). Потом Янбур посмотрел на Литу, и наконец взгляд его остановился на мече, который он только что бросил на землю.

Лита уже приготовилась снова заламывать руку рыжеволосому, как вдруг на полянку вышел еще один субьект в коричневом пледе, точная копия кавалера Грглафа (то есть Темречогрена Э), но без кошек. Янбур и все остальные застыли в изумлении. А Лита, кроме того, еще и успела мимолетно — про себя — удивиться: "Как это получатся, что вокруг темнота, а все так четко видно?".

— Ах, неужели ты всегда говоришь правду? — весело и страшно спросил новоприбывший у Грглафа. — И всё, что ты насочинял про меня, братец, тоже истинная правда?

Все поняли, что перед ними — Вокищнеберг, легендарный измеритель Каньона шагами.

— Я… я… — бормотал Грглаф, уже не улыбаясь ни одним из уголков рта.

Кошки, жалобно подвывая, разбегались от него во все стороны. — Братишка, родненький, а ты… ты вернулся уже? Так скоро?..

Вокищнеберг смотрел на Грглафа, Грглаф на Вокищнеберга. Воспользовавшись моментом — тишиной между репликами и отсутствием видимых действий, — Лита подобрала оба меча и бросилась к Валуну.

Чье-то "Сто-о-ой!" донеслось до нее, но она уже залезла на самую вершину и, сложив мечи вместе, приложила их концы к поверхности Валуна. Она видела обращенные к ней лица Янбура, Ингьора, Грглафа и Вокищнеберга, показавшиеся ей чем-то похожими друг на друга. Она вдруг поняла, чем — на них было одинаковое выражение ужаса.

Когда мечи стали с шипением входить в камень, братья (и колдуны, и драчуны) бросились наутек.

Лита успела заметить, что камень потеплел. Он быстро согрелся до невозможной температуры и даже подрагивал. Она разжала руки. Оружие и без ее усилий мягко опускалось вглубь Валуна, само по себе. Мечи внезапно раскалились докрасна.

Потом Лита увидела лицо Фомы — и совсем рядом. Ее что-то схватило и унесло с Валуна прочь.

Когда мост — и когда сон — был позади — и перестал сниться, Лита открыла глаза. Она увидела небо и звезды. Звезды были странные. Черные звезды — на белом небе — двигались, как бусинки по стеклу. "Значит, не звезды, значит птицы, — подумала Лита. — Значит, не ночь".

— Ты цела? — услышала она голос Фомы и села.

— Что случилось? — спросила она, глядя на расстроенное лицо Фомы. — Где мы? Где они? Где все? Где камень?

— Мы всё там же, но подальше. Валун взорвался, мечей больше нет. Я едва успел унести тебя оттуда. Братья разбежались, и те, и другие. Потом они встретились и помирились, и те, и другие.

— Хочу домой, — призналась Лита. — Или хотя бы в русалочий замок.

— Давай попробуем, — кивнул Фома.

— А как — без воронок? — спросила Лита.

— Давай споем песенку, — сказал Фома, садясь поближе к Лите.

Лита открыла глаза. Она боялась посмотреть на небо. Она была в лодке.

Правила Ахакада, отталкиваясь шестом. Замок Фи пропадал в туманное мгле.

— А где Фома? — спросила Лита.

— Встречает тебя на берегу, — ответила Ахакада. — С букетом из опиумных маков. В венке из нарциссов. В ожерелье из лавровых листьев. На зеленом камне у самой воды… Голову ему отпилить, что ли?..

Лита радостно обернулась к берегу.

Там стоял Кристобаль Колумб, при всем параде, широко улыбаясь и держа перед собой поднос со сложенными стопкой блинчиками.