Сусанна Арменян - Два пешехода

— …И вот, — заключил Янбур, — после десяти лет сражений и беготни, я так и не знаю, за что он на меня так взъелся. Родной брат все-таки, не кто-нибудь…

— А до мечей воронки не было? — стала допытываться Лита.

— Не-а.

— И ненависти, и драк не было?

— Не было.

— Подозреваю я, — сказала Лита, — что мечи эти не к добру попались вам в руки. Не было ли какой-нибудь надписи на них или на том камне?

— На мечах? Кажется, нет. На моем, во всяком случае, не замечал — а ведь я чищу его каждое воскресенье. Вот на камне — может быть, не знаю, мы тогда не взглянули, а потом времени не было.

— Вероятно, прочитав надпись, если она имеется, мы поймем хотя бы часть из того, что происходит… До Каньона далеко?

— Нет, не очень.

— Ну давай, вызывай скорее воронку, поехали!

— Зачем вызывать воронку — мы уже здесь. Пройдем пешком немножко по пустыне, немножко по скалам, спустимся в Каньон… Но долго я идти не могу, мне нужна медицинская… и вообще всякая… помощь. И моральная… Я ранен.

— Знаю, знаю. Я тебе помогу. Опирайся на плечо, — сказала великодушная Лита.

Тяжкая лапа Янбура легла на плечи Литы. Она поддержала его, когда он поднимался, и они пошли туда, где, как уверял Янбур, находился Каньон.

По дороге Янбур рассказывал Лите, насколько символичны два человека, пешим ходом передвигающиеся в одном направлении и при этом не отдаляющиеся друг от друга на расстояние, превышающее то, при котором возможна беседа.

Лите было не до чуждых ей философских выкладок Янбура, но слушать его было легче, чем возражать и просить замолчать. Тем более, что, рассуждая, Янбур время от времени забывался и не так сильно давил на Литу рукой.

Через час пути голос Янбура стал тише, по тембру можно было заключить, что в горле у него пересохло, хотя в пустыне было не жарко, а скорее прохладно, несмотря на сумасшедшее солнце. Ветер стих, и стало еще холоднее. Лита злилась все сильнее, удивление ее росло параллельно с гневом.

— Надо дойти до Каньона прежде, чем солнце поднимется в зенит, — вдруг сказал Янбур, прерывая свою долгую речь. — Не то замерзнем.

— Что это? — воскликнула Лита, неожиданно для себя самой останавливаясь и вглядываясь куда-то наверх.

— Где? — испугался Янбур. — Это Ингьор? Воронка? Что? Где?..

Из туманного облака, проплывавшего мимо них в тот момент, выглянуло розовогубое лицо Аллегорца с глазами, вращающимися от непрерывного предвкушения удовольствия. Аллегорец, вредно помахивая полупрозрачными ушами, сказал:

— Если бы мы были не здесь, я бы сказал, что к вам приближается по воздуху Робин фон Крейтцер. Но мы — здесь, так что готовьтесь ко встрече с Тутлоном.

— Кто такой Тутлон? — немедленно спросила Лита.

— Тутлон — лохматое пресмыкающеся, пернатый грызун, млекопитающийся и живородящийся, крылоногий и головорукий зверь, — ответил ей Аллегорец, и в доказательство привел следующее.

Один тутлон — хорошо, а два — лучше.

Два тутлона — хорошо, а три — лучше.

Куй железо, пока тутлон.

Мал тутлон, да дорог.

Три тутлона — хорошо, а четыре — лучше.

В ногах тутлона нет.

В руках тутлона нет.

В головах тутлона нет.

Тутлон суров, но это тутлон.

Тутлон тутлону волк.

В семье не без тутлона.

Расекая воздух и тяжело дыша, на песок приземлился один Тутлон. Он был нечесан, зеленоват, прерывист, суетен, местами надменен, временами фосфоресцентен, отчаянно сух.

Стрекозиные крылья еще жужжали на посадочной скорости. Они специально росли из лохматой макушки Тутлона, чтобы не стеснять свободу движений.

Крылья, конечно, могли расти из любого другого его места, но так Тутлону обеспечивался взлет в вертикальном положении. Тутлон смотрел на Литу и Янбура и тихонько икал.

— Думаю, настало время мне удалиться. — задумчиво прожурчал Аллегорец и исчез навсегда.

— Помоги нам добраться до Каньона, о добрый Тутлон, — попросил Янбур.

— Так уж и быть, — буркнул Тутлон. — Хватайтесь за мои ноги!

В следующее мгновение Лита, вцепившись мертвой хваткой в лохматую лодыжку Тутлона, неслась высоко над землей, сжимая зубы и стараясь не выпустить на волю пульсирующее в горле сердце. Единственное, что ее как-то утешало — рядом, в таком же положении (и, вероятно, в таком же состоянии) невесело прижимался щекой к ноге Тутлона Янбур.

Пронеся их над пустыней, Тутлон начал кругами снижаться. Лита закрыла глаза.

— Отпусти ногу, ты уже на земле, — услышала она и спросила:

— Я что, упала?

— Мы на земле, — сказал ей голос Янбура. Лита открыла глаза и выпустила из объятий ногу Тутлона. Головорукий с облегчением вздохнул и улетел. Лита оглядывалась, постепенно веселея и оживая. Они были на самом дне Каньона.

Почти сразу после приземления Янбур вновь «включился» и стал знакомить Литу с историей Каньона. Про сам Каньон, в принципе, рассказывать было нечего. Каньон — всего лишь глубокий, широкий и холодный провал в пустыне.

А вот про сопутствующие элементы…

— Однажды, много лет назад, — вел речь Янбур, — какой-то смельчак по имени Вокищнеберг похвалился, что пройдет весь Каньон от начала до конца. Но так как никогда и никто не видел ни того, ни другого (то есть ни конца Каньона, ни его начала), Вокищнеберг вначале взялся пойти вдоль Каньона только в одну сторону, чтобы найти его начало. И лишь после этого он намеревался шагать в противоположном направлении, чтобы добраться и до его конца. Еще он хотел измерить протяженность Каньона в шагах, во вздохах, во вдохах и выдохах и в хрустах пальцев.

С тех пор как он ушел, никто, нигде и никогда его больше не встречал. Из этого мудрецы нашего королевства сделали вывод: Каньон невозможно измерить, он бесконечен и безначален. А Вокищнеберг стал героем сказок и баллад.

— Какой он был? — мечтательно спросила Лита.

— Кто? — переспросил Янбур, поворачивая голову. — Вокищнеберг? Высоким, худым, с красивыми серыми глазами и изящным розовым носом. Он ушел искать начало Каньона, завернувшись в половину теплого коричневого пледа. Вторую половину он оставил своему брату, на память.

Лите надоело сидеть на земле и она встала, отряхивась. Потом сложила руки на груди и посмотрела туда, где начинался лес.

— …Теперь он считается покровителем Каньона, но только когда его не видно, — продолжал Янбур, пытаясь тихонько от Литы (но она все равно заметила) просунуть руку под рубашку и почесать спину. — А встретить Вокищнеберга или даже увидеть его вдалеке, или просто подумать, что увидел — это примета скорого похолодания.

— Как, здесь бывает еще холоднее? — ужаснулась Лита. — На траве уже иней, и у меня пальцы на ногах задеревенели…