Дарья Гущина - Черная луна

— Слушай, приятель, расслабься, а? Народ, тут, понимаешь ли, веселиться, отдыхает душой, а ты сидишь, надувшись на весь белый свет, и портишь нам настроение. Эй, ты куда собрался? Сядь, я сказал, и выпей! И не спорь! Скоро здесь все будут в доску пьяные, так что стыдиться некого. Компания хорошая, повод есть, и чудо нам еще сейчас споет. Споешь, солнце? — он посмотрел на эльфийку.

— Ага, — с готовностью кивнула она, — только гитару дайте. Ну, или что другое, музыкальное…

— Эй, любезный! — рявкнул Айво на весь зал, грозно глядя на знакомого бородача, который от неожиданности даже подпрыгнул. — Гитару и арсита, живо!

Бородач послушно куда-то смылся, быстро вернувшись с довольно потрепанной и обшарпанной гитарой, а на их столе появилось еще несколько объемных кувшинов.

— Такая сгодиться? — спросил бородач, протягивая эльфийке гитару. — Других не держим…

— Ничего, с пивом потянет, — рассеяно отозвалась девушка, старательно настраивая видавший виды (и большие драки) инструмент непослушными пальцами.

— Ну что, народ, — Айво усадил бородача за их столик и налил всем выпить, — гулять, так гулять!

Лира чокнулась со всеми, бодро выпила, закрыла глаза и начала играть. Непослушные пальцы с поразительной легкостью перебирали знакомые с детства жесткие струны, голос звенел в откуда-то взявшейся тишине, а когда песня закончилась, вокруг загремели стулья и послышался одобрительный гул громких аплодисментов.

— Чудо, давай нашу! — Айво придвинулся к ней ближе, отчаянно стараясь не свалиться со стула.

Лира открыла глаза и обнаружила, что выпивающий народ побросал свои столики, и расселся вокруг них на стульях или на полу, вооружившись арситом, а гуляющие на улице удрали от костров и заглядывали в окна, облокотившись о подозрительно трещавшие деревянные подоконники. Заглядывали и с самым внимательным видом, на который только были способны, слушали.

— Нашу, так нашу! — догадавшись, о чем речь, охотно согласилась девушка, и с чувством запела ту самую лесную песню, которая совершенно случайно всплыла в ее памяти прошлой ночью, возле костра.

Запела и словно снова перенеслась на ту далекую призрачную поляну, очутившись среди вековых древесных стволов, в родном племени… Неожиданное видение вновь растревожило память, разбудив память о дедушке. Как же давно она его не видела и как сильно соскучилась! Теплое воспоминание о единственном родном существе скользнуло по щекам легкими прозрачными каплями соленых слез, и Лира непроизвольно посвятила эту песню ему, пообещав себе, что обязательно доберется до Магов, живи они хоть в самой преисподней.

Когда отзвучали последние аккорды, и затих ее негромкий нежный голос, Лира открыла глаза, вытерла случайные слезы платком, который ловко подсунул все понявший оборотень и увидела уже знакомую картину: подвыпивший народ находился в пьяном ступоре, явно размышляя проблемах земного бытия, а Соло отчаянно прятал горящие бархатные глаза и печальную улыбку.

— Ну, ты даешь, подруга! — с уважением сказал бородач, с умным видом потирая подбородок и пытаясь не свалиться со стула. — Давай еще что-нибудь сыграй, надо народ в себя приводить. А то он, понимаешь ли, расфилософствовался тут…

Лира послушно выпила заботливо подсунутый кем-то арсит, и все началось по новой. Какие-то песни народ узнавал, и тогда рев многочисленных пьяных глоток грозил обрушить соломенную крышу таверны. Незнакомые же песни слушали в полной тишине и с повышенным вниманием.

Очередная песня отзвучала, народ, соответственно, начал требовать продолжения банкета, однако арсит по непонятным причинам уже успел закончился, из-за чего поднялся дикий шум и Лира, обрадованная передышкой, положила тяжелую голову на стол, немедленно провалившись в какую-то разноцветную дыру.

— Подъем! — громко потребовал чей-то смутно знакомый голос, и Айво с грохотом приземлился с кровати на пол. Впрочем, он не был твердо уверен, что то, на чем он только что крепко спал, было кроватью, а то, на что он упал — пол.

— Какого черта! — простонал он, морщась от дикой головной боли и старательно пытаясь сфокусировать взгляд на смуглом лице сидящего рядом темноволосого человека.

— Помочь? — заботливо поинтересовался тот и, не дожидаясь ответа, вылил на оборотня кувшин ледяной воды.

— Достаточно! — взвыл Айво, немного протрезвев и вспомнив, что этого мучителя зовут, кажется, Соло и что они, вроде, куда-то вместе едут. На этом воспоминания странным образом обрывались.

Он потер ладонями виски и лоб, отчаянно пытаясь припомнить события прошлого вечера, но, к своему стыду, так ничего и не вспомнил. Кроме душещипательной песни Лиры.

— А где чудо? — проявил вялую заботу оборотень, болезненно морщась от яркого солнца.

— Вот об этом-то я и хотел тебя спросить, — терпеливо ответил Соло. — Ее ищут по всей гостинице и пока нигде не могут найти. Ты не помнишь, куда вчера уложил ее спать?

— А-а-а… Э-э-э… — Айво честно постарался глубоко задуматься, но это оказалось слишком больно, и единственное, что он смог выдавить из себя, было: — А что, это я ее укладывал?

— Так, понятно, полная амнезия прошедшего вечера, — Соло тоже болезненно поморщился, потирая лоб, — тогда пошли ее искать.

— Я мигом, — оборотень попытался встать, что ему удалось далеко не сразу, и, пошатываясь, принялся искать свою обувь, так как спал он в одежде. — Слушай, а что вчера все-таки произошло? — он нашел один ботинок в дальнем темном углу под кроватью, а другой почему-то в пыльной печке, снова сел на пол и принялся медленно обуваться.

— Да я, как бы, тоже не все помню, — честно признался Соло, — напились все в стельку, Лира отрубилась и ты пообещал уложить ее спать в ту самую единственную комнату, которую нам согласились отвести. Народ там, кажется, сильно буянить начал, потому что выпивка закончилась… Подрались немножко, вроде, — и он, морщась, потрогал свежий синяк на скуле, а Айво по инерции — фингал под своим глазом, — на этом мои воспоминания обрываются…

— А почему ты, кстати, трезвый? Забыл вас вчера предупредить, что эта штука здорово бьет по мозгам вообще и по памяти в частности, — оборотень вылил на голову еще пару кувшинов с ледяной водой, почувствовав себя гораздо лучше, и по своей звериной привычке сильно встряхнулся. И немедленно пожалел об этом, так как голова начала с новыми силами разваливаться на мелкие части.

— Да я вообще никогда не пьянею, — пояснил Соло, — а вчера так сильно развезло, потому что они в арсит какую-то мощную наркоту подмешали. Для увеличения эффекта, наверно.

Разговор прервал заползший в комнату вчерашний бородач с болезненно перекошенной и побитой физиономией. Он хмуро посмотрел на разом замолчавших приятелей и устало объявил: