Елена Смирнова - Зимние волки полуночи

И если при всем этом Гантрот — лишь подобие Эллегиона…

— Роллон, а каким был Эллегион? — внезапно спросила я, улыбаясь своему отражению в прозрачной воде канала, подернутом мелкой золотистой рябью.

— Вершиной архитектурного мастерства. Гантрот — далеко не совершенное его подобие, не передающее истинной сущности. Тех построек, что были в Эллегионе, не повторил пока еще никто. Но в какой-то степени Гантрот мне нравится больше.

— Почему? Ты же сам только что сказал, что Эллегион был самим совершенством, — я повернула к Роллону немного удивленное лицо, хотя примерно знала, что он ответит. Мне самой Эллегион был довольно далек, так что я могла его понять.

— Гантрот наполнен жизнью и памятью. Это живой мир, постоянно меняющийся и многообразный, как сама жизнь. И люди в нем живые, не подчиняющиеся слепому предназначению и долгу. А Эллегион… при всей своей красоте и изысканности он давно уже стал миром мертвым. Да, он прекрасен, но это прежде всего мир не человека и человечности, а Силы и Власти. И еще, пожалуй, Долга.

— Любой мир — мир власти, — возразила я, поправляя прядь волос. Браслеты, нравившиеся мне уже куда больше, мелодично звякнули.

— Не настолько, — Роллон покачал головой, не соглашаясь. — Это был холодный мир, и люди там были практически безразличны ко всему. Зимние волки — вот кто по-настоящему владел этим миром. Эллегион был скроен под них, а они были скроены под него и по отдельности существовать в принципе могут, но это было крайне нежелательно. Помнишь, я рассказывал тебе про Врата? В них и заключено все могущество, и они — действительно, словно живое существо, подчиняют себе людей. Даже боги не имеют власти над Зимними волками, а Врата — имеют. И они не выпускали Зимних волков из ореола их влияния.

— Ты жалеешь о том, что Эллегион погиб?

— И да, и нет. Конечно, жаль, что больше не существует такого великого города, но с другой стороны… я, конечно, был привязан к тому миру, но не настолько, чтобы убиваться по этому поводу. В конце концов, если бы не гибель Эллегиона, я так и не нашел бы себя. И тебя, — добавил он, улыбнувшись и поцеловав меня.

— Кстати, мы уже пришли, — Роллон кивнул на дом, или, если точно, почти дворец, обнесенный чеканным забором, словно бы сотканные из тончайшей серебристой кружевной тесьмой.

Кажется, Роллона в городе знали в лицо — во всяком случае, стражник не стал ничего спрашивать, а лишь коротко кивнул, открывая ворота.

Мы вошли в сады, окружающие утонченный и изысканный, а еще, пожалуй, даже немного надменный дом.

Эльфы нас словно ждали. Во всяком случае, в небольшом зале, куда нас провели, уже чинно сидели двое представителей этой расы.

Коротко кивнув слугам, покинувшим зал, хозяин дома — высокий черноволосый мужчина с заплетенной в две тонкие косицы челкой, — вопросительно взглянул на Роллона, жестом указывая на два свободных кресла, в которые мы тут же опустились.

— Чем обязан такой чести, Сумеречный тан вэн Онире тор Вер'рикт Тартон Аргхотт иэлл Танатос?? — спокойно поинтересовался высокородный. Последние два слова он сказал явно зря — от меня не укрылось, как изменилось-помрачнело лицо Роллона при упоминании имени его отца. Костяшки пальцев с силой сжатого кулака побелели.

— Незачем так горячится, — все так же спокойно заметил эльф, взглядом придвигая небольшой столик, на котором гордо возвышались четыре кубка — изумительной работы стекло, оплетенное тончайшими серебряными нитями, складывающимися в сложный затейливый узор. — Я лишь сказал правду.

— Это не моя правда, — сквозь зубы процедил Роллон, прихлебывая из кубка вино. — Не знать ли этого Таррелайимерриалу тан ант Меол тор К'еллет Орис Лейрам, лучезарнейшему из живущих ныне? А, Тарр?

На этот раз поморщился эльф, не любивший, назло соплеменникам, этого велеречивого пафосы и напыщенности. Впрочем, шпильку он проглотил флегматично, только чуть дернул острым концом уха.

— Может быть, — Тарр неопределенно пожал плечами. — Но обличать тебе меня не в чем. Имя отца — не клеймо, а факт того, что ты его сын — не тяжкий камень, который нужно волоком втащить на высокую гору.

— Но тем не менее… — Роллон взглянул в излучавшие хладнокровие и флегматичность вкупе со вселенской мудростью глаза и понял, что спорить бесполезно. — Забудем, я пришел совсем не за этим.

— Я предполагаю, зачем ты пришел, — кивнул Тарр. — Проблемы?

Роллон молча протянул ему тяжелую книгу, и Тарр мигом открыл ее на нужной странице. Решив не ввязываться пока в беседу великих, я потянулась за своим кубком. Вино оказалось терпким и пряным, совсем не похожим на обычные вина эльфов, которые больше напоминали воду.

— Знаешь, кто мог это сделать? — вопрос вырвал меня из состояния задумчивости, и я снова повернулась к собеседникам.

Эльф задумался, но на холеном лице не отразилось ни одной эмоции насчет прочитанного.

— Нет. Ты угадал с тем, что над нашим народом не властно время и эта магия. Лентарн? — полувопросительно осведомился Тарр, чуть наклонив голову.

— Нет, Лентарн вырвался из города вместе со мной. А…

— Нет, эльфы не могут проходить сквозь опутывающую город паутину. А жаль. За его пределами, вероятно, вовсю развиваются технологии? — могу поспорить, я заметила на холодном лице отпечаток легкой грусти.

— Ты бы не узнал этот мир, — Роллон горько усмехнулся. — Самолеты, поезда, компьютеры… не знаю даже, стал он лучше или хуже…

— Но нам в нем уже не место, это ты хотел сказать? — наконец произнесла хоть что-то жена Тарра, до сих пор молча сидевшая поде него. Ее голос оказался под стать внешности — красивый и певучий, как музыка, он в то же время оставался сдержанно-холодным. Впрочем, как и ее специфическая и идеальная эльфийская красота — вроде бы все есть, и черты правильные и утонченные, но… при этом ее красота была холодна, как лед, а на лице не отражалось ни одной эмоции.

Я снова погрузилась в свои мысли — эльфийка сказала то, что давно уже вертелось у меня в мозгу, не находя нужного решения. Кажется, Роллон тоже думал об этом — во всяком случае, он немного смутился от этой прямолинейности.

— Этот город возможно вырвать из этого мира? — наконец спросил он, немного подумав над только что услышанной фразой.

Я с надеждой подняла голову, взглянув на холодно-бесстрастное, но все же светившееся беспокойством лицо эльфа. Тарр покачал головой, темная прядь хлестнула его по щеке.

— Этот город слишком сильно вплетен в мир. Но как только он снова появится, все люди будут думать, что он был там всегда, а насчет технологий… машин и самолетов здесь не будет, я не позволю этого как глава городского совета. И толпы туристов сюда пускаться не будут. Не волнуйся — мы придумаем что-нибудь, хотя, видят боги, нам уже ничего не нужно и не хочется, — он вздохнул, и в его глазах я прочитала смертельную усталость. — Бессмертие — худшая кара, которой боги наказали нас за непокорность и своеволие. Темные эльфы хотя бы имеют право на смерть.